Служащие Ваитюру(СИ)

-- Хорошо. Не ты. Но тогда кто из прослушивавшихся сегодня сможет сыграть эту роль?

Альтернативы не оказалось, с этим Тандри пришлось согласиться.

Ну а после утвержденным актерам рассказали об особенности данной постановки и показали сценарий. Гриммюрграс тем временем отвел Тандри в сторону и шепотом спросил:

-- Тебя смущает, что у Охотника есть жена?

Подобное предположение вызвало нервный смех. Тандри посмотрел на своего преподавателя с прищуром, будто пытаясь разглядеть, шутит тот или все же нет, затем решительно покачал головой.

-- Сыграть влюбленность к девушке мне не сложно, -- он лучезарно улыбнулся. -- К тому же вы выбрали достойных партнерш. Не знаю, кто из них сыграет Кожу Змеи, но с любой из них мне будет просто. Кроме того... Кроме того, я знаю, что значит любить, испытывая вдохновение. Так что это чувство я смогу передать, хотя, конечно, объектом является совсем другой человек. Нет, проблема не в этом, а в самом Охотнике. В том, как я его вижу. Но это все глупости, наверное, только мои мысли. Да и вы задали верный вопрос: никого из них я в этой роли увидеть не могу. -- Он замолчал, выжидающе глядя на Гриммюрграса, но тот не произнес ни слова. Что он мог сказать, если сам Тандри не желал откровенничать? Тандри вздохнул и выдал одну из тех улыбок, которых так боялась Оуск: -- Не беспокойтесь, никаких проблем! Уж я-то отнесусь к этой роли очень серьезно и сделаю все достойно.

Такой ответ удовлетворил Гриммюрграса полностью, так что он кивнул и тоже улыбнулся.

-- И да, раз уж мы будем учить язык с помощью изобретения Фанндис, это значит, что я наконец побываю у вас дома?

Взгляд хитреца, задумавшего что-то неладное. И глядя на него Гриммюрграс поймал себя на мысли: попроси сейчас Тандри что угодно, и тут же получит желаемое. Неужели Оуск права и они все -- жертвы его харизмы? Гриммюрграс попытался представить, как Тандри задает один из тех вопросов, которые должны остаться в стенах квартиры близнецов. В голове сразу появилась легкость. Нет, даже под таким взглядом в сопровождении такой улыбки некоторые тайны все равно останутся закрытыми.

-- Вряд ли ты увидишь что-то интересное, -- рассмеявшись, ответил он наконец. -- Ты там будешь по делу.

Тандри притворно вздохнул, но действительно расстроенным не выглядел. Позже оказалось, что его также привлекала возможность встретиться со знаменитыми снежными близнецами и выпить с ними по чашке чая. А поскольку личность Тандри успела заинтересовать Фаннара, это желание было удовлетворено. С лихвой.

Роль Гриммюрграса в дальнейших событиях представлялась ему самому несколько странной. Суматоха подготовки к празднику полностью поглотила его, не оставляя свободного времени даже на те самые посиделки за чашкой чая вместе с друзьями и Тандри, которые стали происходить с завидной регулярностью. Ему приходилось следить за подготовкой актеров и помогать Фанндис расширять словарный запас ее машины, однако мысли его были заняты другими вопросами, ответы на которые он не мог получить.

Что делали в это время близнецы? О чем постоянно беседовали с Тандри? Вошел ли тот в круг посвященных? Узнали ли Фаннар и Фанндис что-то новое относительно встревоживших их данных, или информация осталась неизменной?

Больше всего хотелось обсудить последнее, но из-за вечно находящихся в квартире студентов задавать подобные вопросы не представлялось возможным. Даже выяснить подробности регулярных времяпрепровождений с исполнителем главной роли в его пьесе Гриммюрграс не смог.

Информационная блокада злила неимоверно, и даже раз за разом повторяемая фраза: "Спектакль важен. Мы втроем так определили" -- помогала слабо. Убедившись, что и в свободное время Гриммюрграс не сможет узнать у друзей что-либо, он начал бороться с накопившимися эмоциями привычным для большинства жителей Норзура способом. Стрельба с левой руки оставляла желать лучшего, правой же он начинал владеть вполне сносно. До результатов Фаннара и Фанндис было еще далеко, но Гриммюрграс уже чувствовал оружие в достаточной степени, чтобы полюбить его, и чем дальше, тем чаще пропадал в Комнате Ярости.

Когда закончился этап с изучением языков и репетиции перешли в зарезервированную Оуск аудиторию, Гриммюрграс смог поймать Фаннара и вынудить говорить. Впрочем, его ответ оказался удивительно лаконичен:

-- Пока все по-прежнему и мои подозрения подтверждаются. Так что продолжаем действовать по плану.

-- А что насчет Тандри? Что он?

-- Ничего не знает.

В голосе Фаннара промелькнуло разочарование, смутившее Гриммюрграса, не давая понять, что означал этот ответ.

-- То есть? -- переспросил он, продолжая удерживать друга. -- О чем не знает?

-- О Льоусбьёрг, конечно, -- фыркнул тот, загоняя Гриммюрграса в состояние полного непонимания. Воспользовавшись этим, Фаннар смог высвободиться и покинуть квартиру. Повторно поймать себя для допросов он уже не дал.

Что именно друг пытался выведать о Льоусбьёрг у Тандри, Гриммюрграс долго не понимал. Эта мысль отвлекала его от репетиций, и только во время стрельбы он забывался. Оружие требовало сосредоточенности и именно поэтому так славно помогало бороться со злостью. Однако мысли при стрельбе не исчезали -- они становились неподконтрольными, проносились в голове со скоростью пули, мчащейся к мишени. Поймать какую-то из них голыми руками представлялось гиблым делом, к тому же крайне опасным: вообразить последствия Гриммюрграс не мог, но не сомневался, что добром подобное не закончится. Скорее всего, разворотит мозг, оставляя после себя ноющую боль и невозможность думать о чем-либо, кроме этой мысли, а извлечь ее самостоятельно, пожалуй, будет крайне непросто. И поэтому он позволял мыслям свистеть вместе с пулями, пока одна из них не попала точно в цель.

Гриммюрграс рассмеялся, вспомнив разочарованное лицо Фаннара. Ему пришлось отложить пистолет и выйти на улицу, поскольку вернуться к стрельбе в таком состоянии он не мог. Осенившая его мысль занимала все сознание и не собиралась сдавать позиции.

Случай с попыткой похитить какие-то книги из Издательства был успешно позабыт, сметенный более серьезными проблемами. Тем более что узнать, откуда у неизвестных мог взяться пропуск в строго охраняемое хранилище, оказалось невозможно. Гриммюрграс полагал, что близнецы оставили безнадежное дело на совести Лейкни, оказалось же, что оно не хотело забываться. Почему Фаннар решил, что Тандри располагает какой-то информацией о сотрудниках Льоусбьёрг, оставалось загадкой. Но если задуматься, многие выводы Фаннара на первый взгляд казались необоснованными, однако он всегда мог привести логическую цепочку, доказывающую их, и к ней невозможно было придраться. Но на этот раз он ошибся. Прав ли он со вторым предположением? Ответ станет известен уже через неделю.

***

-- О, профессор, вот и вы!

Оуск, взволнованно ходившая по коридору (Гриммюрграс заметил ее издалека), ринулась к нему и, схватив за руку, буквально потащила за собой.

-- Где вы были все это время? -- она пыталась отчитать его срывающимся от переживания голосом и даже не замечала, что тон не совсем соответствует выбранной цели. -- Вот-вот наше выступление, и ребята очень волнуются.

И как им не волноваться? Участники постановки Гриммюрграса до этого не принимали активного участия в Дне Фордилда, так что о простом страхе сцены речи не шло. Выступления проходили в Главном театре Норзура, но даже этот центр драматического искусства не мог вместить всех жителей. Однако День Фордилда являлся всеобщим праздником, а потому на крышах многих зданий устанавливались огромные экраны, демонстрирующие все, что происходило на сцене. Об этом знал каждый участник праздника, отчего ответственность за выступление вырастала в разы.

Постановка же Гриммюрграса отличалась от любого другого номера, так что даже опытные актеры испытывали бы волнение. Оуск была совершенно права, ругая их сценариста и идейного вдохновителя за отсутствие поддержки, так что Гриммюрграс не сопротивляясь шел в отведенную для них гримерку. Он должен был присутствовать там с самого утра, но не мог: некоторые моменты требовали уточнения, кое-что нуждалось в проверке.