Этот мир придуман не нами (СИ)

Рыжие хвостатые рабы, с которыми познакомилась Миу, как раз и должны были играть роли Короля, Королевы-матери и Наследника.

Разнарядка на следующий день — Миу продолжает сканировать книги, Стас с Мухтаром изготавливают мечи и хвосты. Стас еще изучает историю и корректирует сценарий. Линда работает с основным составом актеров, Шурртх с массовкой ставит батальные сцены. Марта ведет закупки тканей, руководит шитьем двух занавесов, задника, костюмов и прочего.

Шеф отдыхает. Отдыхает! Без вариантов отдыхает, и это не обсуждается! Не хочет отдыхать — получит в задницу шприц снотворного и проспит весь день.

Ну есть на свете справедливость?

После общей планерки прошу задержаться Миу, Марту, Стаса и Мухтара. Разумеется, Линда с Петром тоже остаются.

— Миу, ты готова пройти второй курс обучения под шлемом? Клянусь, такого ужаса, как в первый раз, не будет.

Напугал до полусмерти. Задрожала, ушки повисли. Как же сильно ей в первый раз досталось.

— Если хозяин прикажет, рабыня согласна на все… — глазки в пол, слезки капают.

Ох, боже мой. И что теперь делать?

— Миу, ты не рабыня, а где-то, как-то, моя жена. И приказать тебе я не могу. Ты сама решаешь. Получилось так, что в первый раз мы тебя обманули… — прижимаю дрожащую тушку к себе. — Но если ты не решишься на второй, то так и будешь бояться.

— Но мне страшно. Хозяин, прикажи.

Вот это оборот.

— Не могу, маленькая. Права не имею. Ты сама, только сама.

Линда вскакивает, со скрипом оттаскивает стол в сторону, становится на колени перед Миу.

— Хочешь, я первая сяду под колпак и получу твою запись? Ты увидишь, что ничего плохого со мной не произойдет. Ну, подними глазки.

— Если хозяин будет рядом… Будет держать меня за руку, — пролепетала Миу и расплакалась в голос. Ох, боже-ж мой, мексиканский сериал… Пересаживаю Миу себе на колени и успокаиваю губами. Целую в носик, в глазки. Девочка доверчиво прижимается ко мне, и от этого чувствую себя подлецом.

— Я буду рядом. Ты готова?

— Ради хозяина рабыня на все готова. Рабыня хочет быть достойна хозяина, — опять слезы, шмыгание носом.

Поднимаю ее и несу… Нет, не в медотсек. На крыльцо. Сажусь на ступеньки, любуюсь закатом.

— Миу, никто не хочет тебе зла…

Сжав руку, она останавливает меня.

— Никто не хотел рабыне зла и в тот раз. Но зло случилось. Это звезды… Рабыня забыла свое место, забыла, кто она. Звезды ей напомнили. Рабыня боится, что еще не заработала прощения. Но ради хозяина она готова пойти на боль. Искупить вину… Если хозяин прикажет…

Звезды, значит. Ну, раз малышка адекватна, все намного проще.

— Миу, не знаю, как ты говоришь со звездами, но они уже простили тебя. Я точно знаю. На самом деле вторая запись уже была. Первая не удалась, тебе стало плохо. Я накормил тебя сахаром и ты уснула. После этого мы как следует поработали, исправили все ошибки и провели повторную запись чтоб убрать вред от первой. Она удалась, и ты сразу пошла на поправку. А я — наоборот…

— Госпожа Марта правду сказала, что хозяину было больнее, чем рабыне?

— Раз сказала, значит, так и есть. Я тебе говорил, что от этого еще никто не умирал?

— Да, хозяин.

— Так вот, я чуть не стал первым! А-а, все это в прошлом. Посмотри, как красиво. Какое небо, озеро. Ты видела когда-нибудь такую красоту? А пальмы?

Но Миу смотрит не на пальмы, а вверх, в небо.

— Звездочка. Я загадала, если увижу звездочку, значит, все будет хорошо.

Рановато что-то для звездочек. Задираю голову. В лучах закатного солнца на высоте 20 километров сверкает наш антиграв-ретранслятор номер два. Пусть будет звездочка…

— Я тебе говорил, что ты чудо?

— Ночью.

— А теперь днем говорю.

— Хозяин, если мне этого не избежать, то пусть все быстрее кончится. Старые рабыни говорят, ждать наказания страшнее, чем под плеткой у столба стоять. Только… будь рядом, прошу.

— Ох… — несу свою половинку в медицинский отсек. По пути захожу на камбуз, вручаю ей сахарницу, втыкаю в сахар столовую ложку.

— Марта! Мы готовы, — отпускаю Миу, забираю сахарницу и ставлю на почетное видное место. Миу, прижав локти к бокам, трусит в ванную, включает воду. Марта щелкает тумблерами, оживляя аппаратуру. Весь экипаж просачивается в комнату и рассаживается в ряд на кушетке. Пока Марта надевает на Миу шлем, пододвигаю к креслу стул и, как обещал, беру Миу за руку. Настройки аппаратуры проверяют сначала Мухтар, потом Стас. И все это в мертвой тишине.

— Пускаю запись, — сообщает Марта.

Сама запись занимает совсем немного времени. Подготовка длилась дольше. Выждав минут пять, Марта проводит контрольное считывание.

— Сто процентов, — объявляет она и снимает с Миу шлем. — Завтра ты сможешь читать и писать по-русски. А сейчас лучше всего ложись спать.

— Как себя чувствуешь? — спрашиваю я.

— Думается легко и весело. Голова совсем не болит.

— Так и должно быть. Скоро заболит, — "утешает" Линда и уводит Миу в ванную сушить феном прическу.

— Парни, а вы что сидите? Кино закончилось, — вредничает Марта. — А вас, уважаемый шеф, я попрошу остаться.

Прохожу полный курс обследования. Теперь из зрителей на Кушетке только Миу да Линда.

— Ну как?

— Удивительно! Шеф, или у тебя мозгов вовсе нет, или они из кости сделаны. Церебральным хворям угнездиться негде. Практически здоров. Еще день постельного режима, и выписываю, — сообщает Марта.

— Свобода! Нас встретит радостно у входа! — цитирую я не помню кого. — Миу, как головка?

— Болит, но не сильно. Неприятно чуть-чуть.

— Максимум будет через час-полтора, — информирует Марта.

— Тогда идем спать.

Спать Миу не хочет. Выходим на крыльцо, любуемся звездами. Ночами в пустыне всегда звездно, но сегодня — особенно. Наверно, потому что местной луны нет.

— Вот там — девять звезд — звездный Сарфах, — рассказывает Миу. — а над ним — охотник. Он целится в файрака. Правда, глупый? Файрак хитрый и злопамятный. А с другой стороны неба — рыбак. Он забрасывает сеть.

Мы долго сидим, обнявшись. Я слушаю легенды о звездах и созвездиях, пока Миу совсем не замерзла, несмотря на полу махрового халата, которой я ее прикрыл. Ночи в пустыне холодные.

— Идем спать, пушистик.

В комнате Миу оглядывается на свой угол, но подстилки там нет. Странно, я ее не убирал.

— Хочешь спать одна? Голова сильно болит?

— У хозяина одеяло слишком теплое.

— Что ж ты сразу не сказала? Возьмем тонкое. А как головка?

— Хозяин сказал правду рабыне. Звезды ее простили.

Утром в камбузе столпотворение. Народ придумал новое развлечение. Очередь с подносами к киберкоку. На раздаче — Миу. По складам вслух читает меню и заказывает выбранные блюда. Беру поднос, становлюсь в конец. Получаю свои два стакана молока.

— Стас, это нормально, что Миу по складам читает?

— Немного тренировки — и освоится. А ты себя не помнишь?

— Я научился читать в четыре года. Задолго до ментообучения.

— У-у-умный! А я себя в этот период не помню. Но с Миу все как положено. Я же добивался минимального объема инфопакета, поэтому никакого скорочтения, ничего лишнего. Три класса начальной школы — и все. Вся социология, все наши этикеты и реалии обрезаны.

— Какая социология?

— У шефа не проклюнулся интерфейс шестого массива и выше, — комментирует Марта. — Совсем!

— Счастливый! — туманно намекает Стас.

— Это почему?

— Многие знания умножают печали. Так вот, вместе с начальной школой идет информация, в какой руке вилку держать, как улицу правильно переходить, когда нужно в транспорте старшим место уступать. Много бытовой повседневной информации, которая Миу совсем не нужна. Здесь политесы другие, и два набора правил в голове будут только сбивать.

— Убедил. Миу а ты как, в норме?

— Хозяин, столько нового! У вас яма — это яма. А по-японски яма — это гора. Фудзияма. Смешно, правда? А еще — караван-сарай. Сарай — это дворец! Я родилась и жила в сарае. Расскажу папе — вот он удивится!