Я – хищная. Возвращение к истокам (СИ)

Эрик так и не вернулся. И первое, что я ощутила утром – одиночество. Безнадежность, которая рождала панику. Хотелось вскочить, позвонить, поехать в город, а если понадобится, то и за границу, чтобы найти его. Попытаться оправдаться.

Глупо…

И каждый раз, когда я брала в руку телефон, не решалась набрать номер. Не знала, что сказать. Да и имею ли право… после всего.

Заставила себя умыться и привести себя в порядок. Признаться, такой усталости я не ощущала давно, с того момента, как узнала о том, что Кира – драугр. Но понимала, что должна. Двигаться. Дышать. Улыбаться даже, хотя улыбка в тот момент была для меня чем-то запредельно трудным.

В гостиной собралось много народа. Роберт и Лара, держащиеся за руки на диване. Молчаливая Лина. Бледная и потерянная Даша, которая, казалось, хотела быть отсюда как можно дальше. Мирослав, хмурящийся и глядящий исподлобья на Алису.

Алиса говорила. Яростно, громко. Слова ее находили отклик у тех, кто ее слушал. Некоторые старались удовлетворение спрятать. Некоторые, как Лина, стыдились его. Мирослав, казалось, был разочарован. И на меня посмотрел осуждающе.

Алиса говорила обо мне. В моем присутствии она, конечно, замолчала, но выглядела при этом жутко недовольной – видать, речь была отрепетирована и требовала слушателей.

Даша поднялась резко, словно мой приход стал для нее поводом это сборище покинуть. Она молча взяла меня за руку и потащила наверх. И уже у двери своей спальни, не сдержав эмоции, выдохнула злое:

– Стервятники!

И втолкнула меня внутрь.

У нее было уютно. Кровать, накрытая вязаным покрывалом. Римские шторы на окне. Низкий резной комод. Кресло-каталка в углу. И огромный портрет, откуда на нас смотрел Эдмунд Стейнмод. Он лукаво улыбался, и в уголках его глаз собрались лучики морщинок.

– Как ты? – участливо спросила Даша и усадила меня на кровать.

– Я…

– Влад рассказал мне. Надеюсь, ты не против? А эта… Алиса подслушала. Гадина! Растрепала всем… Извини.

Она крепче сжала мою ладонь. А я растерялась. Она меня не осуждает? Совсем? Или что это – жалость? Ну да, осталось только меня пожалеть.

– Влад в городе, – тем временем продолжала она. – Нет, все хорошо, но он решил, так будет лучше, потому что Эрик… Вернется, а тут… И Андрея – охотника этого твоего – Влад тоже забрал. Эрик, когда злой, может глупостей наделать. Он и тебя хотел забрать, но я отговорила. Тебя Эрик не тронет.

– Осуждаешь? – спросила я, отводя взгляд. Удивительно, но слез не было, хотя Даша смотрела очень жалостливо. В груди только ныло. И поясница. Почему-то когда нервничаю, в последнее время болит. Наверное, нужно врачу показаться.

Потом. Если выживу.

– Нет, – абсолютно серьезно ответила Даша и к моему огромному облегчению руку мою выпустила. – Разве я имею право? Ты – скади. Сестра мне, по сути. Кто я такая, чтобы забрасывать тебя камнями? Все ошибаются.

Поддержки от Даши я ждала меньше всего, поэтому не знала, что сказать. Сидела, слушала ее неумолкаемую трескотню, которой, я теперь была уверена, она хотела отвлечь меня от мрачных мыслей. Даша говорила много. О Владе и его состоянии. Что у него сломано два ребра, но Кирилл уверил, что он быстро пойдет на поправку. Об Андрее, которому теперь не страшно в городе. Охотники приняли условия Гектора, и препятствовать нам не станут. Присоединятся ли они к нам в борьбе с Хауком, неизвестно, но нападать больше не будут, и то радость. Об Алисе, которая встала ни свет, ни заря, и начала распоряжаться в доме, будто она здесь хозяйка.

– Для Алисы это реальный шанс, – усмехнулась я. – Она благодарить меня должна, а не судить.

– Глупости, – строго сказала Даша. – Эрик остынет. Подумаешь, поцелуй… Переживет его гордость!

– Вот уж не думаю, что она переживет.

Гордость у Эрика была живучей. Она сплелась корнями с его яростью, которую выпускать было опасно. Особенно сейчас.

– Эрик тебя любит. Просто он не привык…

– К предательствам? – горько улыбнулась я.

– К тому, что женщина может хотеть кого-то, кроме него. У Эрика никогда до тебя не было конкурентов. Он избалован и уверен в собственной неотразимости. То, что ты выбрала его, удивления в нем не вызвало, а это… Думаю, он растерялся.

– Не только он. Я тоже. Думала, прошло, а оно видишь как…

– Ты в курсе, я всегда была против вас с Эриком. Я знаю Влада с детства, и историю вашу будто бы сама пережила. Мне было трудно. И Эрик – он не умеет с девушками так, чтобы серьезно. Не умел – до тебя. – Она вздохнула сложила руки на коленях. У нее был красивый маникюр. Классический красный, и ногти аккуратно подпилены. На среднем пальце левой руки – кольцо с одиноким камнем. Никаких излишеств. – А потом он изменился. Ты изменила его, понимаешь? Влад мой лучший друг, но я не могу не понимать, что вы с Эриком – пара. Настоящая, с глубокими привязанностями.

– Уже нет.

Мне ли не знать, как легко рвутся путы привязанностей. Чувства – еще не все. Доверие – главное. Доверие – как девственность, его не вернешь.

– Эрик остынет, – повторила Даша, и показалось, она убеждает больше себя, чем меня. – Вот увидишь.

Все же дар убеждения у нее был так себе.

Зато она отлично умела отвлечь. Заболтала. Непринужденно рассказала об их детстве. Об атли, с которыми со скади были дружны. Об Эрике, который до смерти отца был другим. Мягче. Неопытнее. Более открытый миру, он пытался мир постичь. Много читал и ночи проводил в библиотеке. В то время он был слабее – огромную часть кена Эрик получил в результате автоматического наследования. Когда их папа…

На этом моменте Даша запнулась, и глаза ее блеснули, будто она собиралась расплакаться. Сдержалась. Улыбнулась нервно, и мне подумалось, что они с Эриком все же похожи. От схожести этой защемило в груди.

Вина. Горечь, которая шла, казалось, из самой жилы. Чувство потери, которое, как ржавчина, разъедает.

О родителях Даша говорила сбивчиво, яростно. Они были безусловно интересными личностями, и во время ее рассказа я ловила себя на мысли, что жалею о том, что не вышло с ними познакомиться.

Божена – сильнейшая целительница всех времен, если верить летописям. Говорили, она буквально вытаскивала хищных с того света. Прямой потомок Херсира, в которого я не верила до момента открытия портала. И в митаки ее ценили, вождь даже замуж звал, однако удержать не смог.

Любовь?

Поговаривали, Эдмунд ради нее отменил свадьбу. И специально купался зимой в пруду, чтобы заболеть. Чтобы она вылечила…

Слухи, которым хотелось верить. О том, что можно вот так – душа в душу – без предательств и соблазнов. Пусть не у меня.

У меня не вышло.

Опомнилась я, уже когда стемнело. Усталость и апатия накатили внезапно – от сильных видений, бывает, штормит несколько дней. Дом ожил снизу, первым этажом. Наполнился гулом голосов, смешками, лязганьем посуды. Четыре племени хищных в одном доме – это вам не шутки. А еще и ясновидцы. Комнат свободных не осталось, приходилось ютиться по несколько человек в одной спальне.

Уходить от Даши не хотелось, но я засыпала на ходу, потому попрощалась. И к себе шла в приподнятом настроении, несмотря на случившееся.

Настроение пришлось оставить за порогом собственной спальни.

Он сидел на кровати, и плечи его были непривычно опущены. Устал. И круги под глазами пролегли. Когда я вошла, он сжал кулаки, но глаза на меня не поднял.

– Эрик…

Выдох оцарапал горло. И перед глазами поплыло – от усталости, наверное. И я застыла, едва прикрыв дверь, не зная, как себя с ним вести. Подойти? Говорить? А если говорить, то что?

Эрик избавил меня от необходимости принимать решение.

– Уходи.

Слово вышло колючим. Злым. Он напитал его той своей яростью, которой не умел сопротивляться. Ярость ушла, а слово осталось.

– Пожалуйста…

Мои слова выходили жалкими, и их полупрозрачные окончания, тонули в шумных выдохах. Моих. Его. Напряжение было таким сильным, что отдавалось звоном в ушах.