Темнейшая магия (ЛП)

— Я — некромансер. — объяснил Мэддокс. — Не так давно я успешно призвал скелеты из их могил.

— Это правда. — отозвался Барнабас, изучая его с серьезным видом. — Ты веришь, что сможешь использовать этот вид магии целенаправленно, а не случайно?

— Я не совсем уверен. — ответил парень честно. — Но могу попробовать.

Барнабас посмотрел на толпу вокруг них, затем повел Мэддокса и Камиллу в сторону подальше от ушей любопытных прохожих.

— Даже если ты и поднял тех мертвых, то все они были кучкой шаркающих безмозглых тел, не очень открытых для разговоров о мятежных выступлениях.

— Те тела мертвы уже долгое время. — сказала Камилла. — Некоторые из них пролежали веками, в этом я уверена. Альтазар умер только что. Он все еще, — на лице появилась гримаса. — свежий. В этом может и состоит основная разница.

— Я не знаю…

— Не недооценивай потенциал этого предложения, не продумав как следует. — сказала ведьма. Ее кривые глаза сузились, в них искрилось любопытство. — Я знаю, как ты боишься, что все зайдет слишком далеко и темная магия поглотит его. Но он сильный и способный парень. Мэддокс практически доказал это. И если не сработает, хуже, чем сейчас, нам не будет. По меньшей мере, у него великолепная возможность попробовать, что ему подвластно, а что нет.

Лицо Барнбаса оставалось напряженным. Нахмурив брови, он рассматривал Мэддокса так долго, что, казалось, мужчина никогда не заговорит.

— Если ты действительно не согласен, — предложила Камилла, — то мы всегда можем пойти по моему плану.

— Ни за что. — процедил Барнабас сквозь сжатые зубы.

— Какой план? — спросил Мэддокс.

Камилла приподняла бровь.

— Пойти на Юг на аудиенцию к Клеионе. Ее известная ненависть к Валории может оказаться полезной для нас.

— Нет. — твердо возразил Барнабас. — Насколько бы я не презирал Валорию, но ты никогда не заставишь меня умолять другую. Ни за что. Никогда. Они обе подлые и обе заслуживают смерти или изгнания.

— Ладно тогда. — ведьма развела руками. — Кажется, у тебя ограниченный выбор, не так ли?

Барнабас снова замолчал, его лицо побагровело, а челюсть сжалась.

— Хорошо, Мэддокс. — наконец сказал он. — Ты можешь попробовать добиться ответа у головы. Но в тот момент, когда я почувствую, что ты зашел слишком далеко и становится слишком темно, ты остановишься. Слышишь меня?

Мэддокс только посмотрел на него, едва сдерживая улыбку.

Что? — потребовал Барнабас

— Это звучит немного по…родительски. Если бы я был кем — то другим, ты бы тоже меня так защищал?

Лицо Барнабаса исказила гримаса и он тихо выругался.

— Да, неужели не понятно? То есть все равно говорил бы что делать, а что нет. Мои извинения на этот счет.

— Нет, все в порядке. Я просто имел в виду… — что же он имел в виду? Он не ожидал, что Барнабас сразу начнет относиться к нему по — отцовски, поэтому удивился. — В этот раз все нормально, я полагаю.

— И это, — Камилла всплеснула руками, широко улыбаясь — очень мило. Обнимемся?

Барнабас бросил на нее сухой взгляд.

— Не тогда, когда мы должны придумать, как украсть только что отрубленную голову, висящую на глазах у огромной толпы.

Камилла поморщилась.

— С этим я могу помочь.

***

Они подождали, пока ночь спустится черным одеялом на все королевство. Первая часть плана Камиллы по краже головы приходилась на долю Барнабаса, который должен был создать сумятицу и отвлечь внимание стражников и других горожан, кружащих вокруг в такой поздний час. Как только время пришло, Барнабас вышел на площадь прямо напротив дворца, играя роль сильно пьяного гуляки, стремившегося подебоширить. Как Камилла и обещала, группа стражей, услышав его крики, отправилась узнать, в чем дело. И пока она занимались Барнабасом, Камилла вызвала порыв ветра, который чудесным образом был достаточно сильным, чтобы снести голову с пики. Сорвавшись, она приземлилась точно в мешок, который Мэддокс уже приготовил внизу.

Голова легла камнем в мешок, а Мэддокс мог лишь думать тех о временах, когда они с мамой ходили на рынок. Она бы выбрала спелые дыни и тыквы, затем, не глядя, перекинула бы их через плечо, зная, что Мэддокс уже держит корзинку и готов поймать. Он никогда не упустил ни единого плода.

По — тихому они покинули площадь и отправились в ближайший лес, где ранее уже разбили лагерь. Камилла разожгла костер с помощью кремня, достав его из своего кармана, пока Барнабас охотился за кроликом для ужина. Мэддокс сидел на поваленном бревне и смотрел на мешок.

О чем он только думал, предлагая такую ужасную вещь? Случайно поднять целое кладбище мертвых с мест их опочивания само по себе было странным и неестественным, но проделать это с отрубленной головой? Целенаправленно? Сомнение, знакомый, но нежеланный друг, вновь пришло навестило его.

Вскоре Барнабас вернулся с пойманной дичью.

— Мы знаем хоть, как его зовут? — хрипло спросил Мэддокс, когда тот подошел.

Камилла кивнула, пока нанизывала уже почти готового кролика на вертел.

— Он Алькандер Верас. — ответила ведьма.

— Алькандер Верас. — повторил Мэддокс, кивнув.

— Если у тебя есть сомнения… — начал Барнабас, но затем замолчал. — Нет, я просто размышлял, есть ли еще какой — нибудь способ узнать слабости этого злобного существа, но мне ничего не пришло на ум. Все, что нам нужно — ответы, хранящиеся вот в той голове.

Мэддокс согласно кивнул.

— Нет надобности беспокоиться, что говоришь снова по — отцовски. Или ты настолько уверен, что у меня не получится и тебе придется меньше беспокоиться, как я устою против темной магии?

— Я не думаю, мой юный друг, что у тебя не получится и это беспокоит меня больше всего.

В его словах слышалась тревога, опасность, которые Мэддокс не мог проигнорировать, он был уверен, что отец не шутит.

Игра с жизнью и смертью — вовсе не игра. И его силу, если он когда — либо будет в состоянии управлять ею, невозможно будет полностью постичь.

— Если это сработает, — мягко сказал Мэддокс, сомневаясь, что его услышат. — Я смогу вернуть мою маму к жизни.

Барнабас ничего не сказал, но парень услышал, как у него перехватило дыхание. Камилла подошла и села рядом с Мэддоксом, ласково взяв его руку в свои.

Посмотри на меня, сладенький.

Мэддокс заставил себя посмотреть в ее обеспокоенные глаза.

— Я знаю, как ты скучаешь по матери. — сказала она. — Так сильно, как и я скучаю по своей. Досадно, что Дамарис вот так ушла. Но она ушла в место за пределами этого мира, чудесное место мира и света. Она провела уже какое — то время там, живя в раю и попытки вырвать ее оттуда… — Камилла тряхнула головой. — Ты вернешь назад что-то другое. Что-то такое же темное и изощренное, как те призраки, которых ты встречаешь.

— Но откуда ты знаешь наверняка? — спросил он надломленным голосом. — Этот рай за нашим миром, разве это не просто старая легенда?

— Многие легенды становятся легендами, потому что их истории правдивые. Не стоит вмешиваться в дело смерти, даже если у тебя есть способность зажечь огонь жизни в мертвом человеке. Даже это — она взглянула на мешок, — опасное применение твоей магии.

В груди что-то оборвалось, потому что там, глубоко внутри, он понимал, насколько Камилла права. Но на миг, на один лишь чудесный, полный надежды миг, Мэддокс подумал, что действительно возможно вернуть его маму в мир живых. Мэддокс позволил второй волне горя захлестнуть его душу, молча и напряженно перенося боль, пока она не замерла внутри него подобно холодному приливу на ледяном берегу.

— Кролик почти готов. — участливо сказала Камилла. — Сначала мы поедим, затем снова обсудим.

— Нет. — ответил Мэддокс. — Больше никаких обсуждений. Я хочу сделать это сейчас.

Камилла спокойно кивнула и просмотрела на него серьезно и в то же время сочувствующе.

Призвав всю свою храбрость, Мэддокс развязал мешок. Он медленно опустил в него руку, пальцы нащупали клок сухого волоса и холодный скальп. По коже пробежали мурашки, и он отдернул руку назад. Заставляя себя, он потянулся дальше. Крепко ухватив голову за волосы, он вытащил ее из мешка. И приподнял вверх.