Глаз голема

Тут я подал голос. Посреди пузыря раскрылся рот.

— Проиграете вы эту войну! Ты в Америке бывал? А я там жил двести лет — с перерывами, правда. Там такая глушь — конца-краю не видать. Мятежники отступят, втянут вас в бесконечную партизанскую войну и рано или поздно обескровят.

— Нет, мы не проиграем, но выиграть будет трудно, в этом ты прав. Немало людей и джиннов погибнет там.

— Людей-то уж точно.

— И джиннов всегда гибнет не меньше. Разве не так? Ты в своё время побывал во многих битвах. Ты знаешь, как это бывает. Так что я действительно оказываю тебе услугу. Старший архивариус прошерстил летописи и составил список всех демонов, которые могут пригодиться в американской кампании. Твоё имя там тоже есть.

Большая кампания? Списки демонов? Ой, что-то не верится! Но я не стал возражать вслух, надеясь вытянуть из него побольше сведений. Пузырь дернулся движением, отдаленно напоминающим пожатие плеч.

— Ну и ладно, — сказал пузырь. — Америка мне всегда нравилась. Она уж всяко лучше, чем этот лондонский свинарник, который ты зовешь своей родиной. Никакого тебе мерзкого столпотворения — только небо да травы, да горы на горизонте…

И чтобы подчеркнуть, как мне нравится Америка, изнутри пузыря проступила морда счастливого бизона.

Мальчишка улыбнулся — той самой знакомой улыбочкой, которую я так ненавидел два года тому назад.

— А-а! Видно, ты давненько не бывал в Америке, верно?

Бизон взглянул на него косо.

— А что?

— Да ничего, только теперь там тоже всюду города, особенно вдоль Восточного побережья. Один или два даже не уступают размерами Лондону. В том-то и загвоздка. Дальше на запад действительно простирается глушь, о которой ты говоришь, но глушь нас не интересует. Сражаться тебе придётся в городах.

Бизон с напускным безразличием разглядывал своё копыто.

— А мне-то какая разница?

— В самом деле? Может, ты все же предпочтешь остаться здесь и работать на меня? Я могу устроить так, чтобы тебя вычеркнули из списков тех, кто подлежит призыву. А на меня работать придётся не так долго, всего несколько недель. Всего лишь караульная служба.

— Стоять в карауле? — возмутился я. — Беса себе вызови.

— А у американцев, между прочим, африты имеются.

Это зашло уже слишком далеко.

— Знаешь что, — сказал я, — я и сам о себе могу позаботиться. Битву при Аль-Арише и осаду Праги я пережил и без твоей опеки. Посмотрим правде в глаза: у тебя большие проблемы, иначе бы ты ни за что не решился призвать меня снова. Особенно учитывая то, что мне известно, — верно, Haт?

На миг мне показалось, что мальчишка вот-вот взорвется, однако же он вовремя взял себя в руки. Только устало выдохнул воздух.

— Ладно, — сказал он. — Признаю: я вызвал тебя не только затем, чтобы оказать тебе услугу.

Бизон закатил глаза:

— Поразительно!

— У меня тут проблемы, — продолжал мальчишка. — Мне нужно срочно добиться результатов. Если этого не произойдет, — он крепко стиснул зубы, — я… меня, возможно, просто уничтожат. Поверь мне, я охотно вызвал бы де… джинна с лучшими манерами, чем у тебя, но мне просто некогда разыскивать такого.

— Ну, вот это больше похоже на правду, — ответил я. — А вся эта история про Америку — полная лажа, верно? Ты просто пытался заранее заручиться моей благодарностью. Ну, не повезло тебе. Я не купился. Я знаю твоё истинное имя и намерен им воспользоваться. Если у тебя есть хоть капелька мозгов, ты меня отпустишь, и немедленно. Наш разговор окончен.

И чтобы это подчеркнуть, бизон задрал морду к небу и принялся надменно вращаться в пузыре.

Парень запрыгал от возбуждения.

— Бартимеус, послушай!..

— Нет и нет! Сколько ни умоляй, этот бизон тебя слушать не станет.

— Я и не собирался тебя умолять!

Его гнев наконец вырвался наружу. Ух ты, как мы дуемся!

— Слушай меня! — рявкнул он. — Если мне никто не поможет, мне конец. Тебя это, наверно, не волнует…

Бизон оглянулся через плечо и сделал удивленные глаза.

— Ну надо же, какое могущество! Ты читаешь мои мысли!

— … Так, может быть, взволнует другое. Американская кампания — это не выдумка. Да, никакого списка не существует, это правда, но если ты мне не поможешь и я погибну, перед смертью я позабочусь о том, чтобы твоё имя было рекомендовано для призыва в войска. А тогда уж ты сможешь твердить моё истинное имя хоть до посинения — никакого толку тебе с этого не будет. Мне от этого не будет ни холодно, ни жарко. Так что выбор у тебя один, — заключил он, снова скрещивая руки на груди. — Либо немного постоять на карауле, либо отправляться на войну. Решать тебе.

— В самом деле? — переспросил я. Парень тяжело дышал, его патлы снова завесили ему пол-лица.

— Да. Предашь меня — пеняй на себя.

Бизон развернулся и уставился на него тяжелым пристальным взглядом. По правде говоря, немного постоять на карауле, разумеется, несравнимо лучше, чем отправляться на войну: битвы, увы, отличаются непредсказуемостью. И как ни злил меня этот юнец, я всегда находил его всё-таки чуточку приятнее большинства хозяев. Остался ли он таким и поныне — сказать пока трудно. Времени прошло немного, возможно, он ещё не совсем испорчен. Я расстегнул переднюю стенку пузыря и высунулся наружу, упершись копытом в подбородок.

— Ну, похоже, ты снова выиграл, — негромко сказал я. — Похоже, выбора у меня нет.

Парень пожал плечами:

— Ну да, особого выбора у тебя нет.

— В таком случае, — продолжал я, — ты обязан, как минимум, ввести меня в курс дела. Я вижу, ты изрядно продвинулся по службе. И кем же ты стал?

— Я работаю на департамент внутренних дел.

— Внутренних дел? Это где Андервуд работал, что ли?

Бизон вскинул брови:

— Ага, значит, кто-то все же пошёл по стопам своего бывшего наставника…

Мальчишка закусил губу.

— Неправда. Это не имеет никакого отношения к моему бывшему наставнику.

— Возможно, кто-то все ещё чувствует себя виноватым в его смерти… [15]

Парень покраснел.

— Чушь! Это чистое совпадение. Моя новая наставница порекомендовала мне поступить на службу именно туда.

— Ах да, конечно! Милейшая госпожа Уайтвелл. Восхитительное создание. [16]

Я пристально разглядывал его, все более вдохновляясь своей новой задачей.

— А костюмы тебе тоже она подбирает? Что это за портки в обтяжечку — никак, с циркача снял? Да сквозь них можно прочитать этикетку на твоих трусах! А эти твои манжеты…

— Это очень дорогая рубашка! — ощетинился парень. — Миланского шелка. А широкие манжеты сейчас в моде.

— Больше всего они смахивают на кружевные вантузы. Странно, что тебя не сносит сквозняком. На твоем месте я бы их обрезал и пошил себе из них второй костюм. Вышло бы не хуже твоего нынешнего наряда. А то ещё можно было бы пошить чудный чепчик…

Заметно было, что эти выпады в адрес его костюма задевали его куда сильнее, чем упоминание об Андервуде. Всё-таки его приоритеты сильно изменились за эти два года. Он пытался как-то взять себя в руки, то и дело поправлял манжеты и приглаживал волосы.

— Посмотри на себя! — продолжал я. — Как много новых мелких привычек! Держу пари, ты подражаешь этим своим ненаглядным волшебникам.

Он поспешно отдернул руку от волос.

— Ничего подобного!

— Ты, небось, и в носу ковыряешь точь-в-точь как госпожа Уайтвелл — ты ведь так стараешься во всём походить на неё!

Неприятно, конечно, снова возвращаться в этот мир, но все же славно было видеть, как мальчишку снова корежит от ярости! Я дал ему немного попрыгать от злости в своем пентакле.

— Ты ведь не забыл, — весело сказал я наконец, — что, когда вызываешь меня, приятные беседы прилагаются? В нагрузку, так сказать.

Парень застонал, закрыв лицо руками.

— Может, я бы лучше умер?

Мне слегка полегчало. По крайней мере, основные принципы наших взаимоотношений остались прежними.