Колесо превращений. Книга 3: Где ты, реликтовый ухоноид?.. (СИ)

Глядя в чистое небо, Милав с удовольствием потянулся, хрустнул суставами, улыбнулся безоблачной сини и сел. На Бальбада он больше не смотрел, потому что увидел нечто такое, отчего мгновенно позабыл про кока-ослушника: вокруг, куда только доставал взгляд росомона, простиралась вода - настоящая, необозримая, неоглядная Великая Водная Гладь...

Некоторое время кузнец не мог прийти в себя.

Кальконис и Бальбад проснулись одновременно. Сэр Лионель с одного взгляда понял, что произошло, а беспечно-восторженный Бальбад долго пялился на спокойную морскую гладь, будучи абсолютно уверенным, что за его спиной находится остров собирательницы душ. Милав, едва сдерживая рвущийся наружу гнев, не мешал ему в последний раз насладиться видом солнечного дня.

Счастливая физиономия матроса повернулась в сторону предполагаемого берега и мгновенно претерпела ряд изменений: детская мечтательная радость растворилась в гримасе страха, медленно перетекая в оскал смертельного ужаса.

Кузнец поднялся на ноги, выпрямился во весь рост, хрустнул мышцами спины и решительно двинулся на Бальбада. Несчастный кок, парализованный видом приближающегося к нему стихийного бедствия, не вымолвил ни звука, не сделал ни одного движения. Зачем? На плоту, размером с телегу Громпака-торгаша, далеко не убежишь!

Милав нагнулся над матросом и вежливо поинтересовался:

- А где тот славный малый, что должен был караулить наш плот?

- Я...

- А где тот милый мальчуган, что первым нёс вахту?

- Я...

- А где тот мерзавец, подлец и негодяй, который ничего этого не сделал?

- Я...

Милав выпрямился, с интересом оглядел бескрайнюю гладь воды и обратился к Кальконису:

- Скажите, сэр Лионель, на сколько дней хватит провизии и воды, если на плоту останутся двое?

- Мы проживём на одну треть дольше. - Быстро подсчитал Кальконис.

- Думаю, этого времени нам хватит, чтобы достойно оплакать безвременного утопшего юного матроса по имени Бальбад.

- Я...

Ужас перед росомоном настолько сковал кока, что он никак не мог продвинуться дальше глубокомысленного "Я...". Однако вид чудовищных кулаков-молотов разъярённого кузнеца смог привести матроса в чувство.

- Я не хотел засыпать! - неожиданно завопил Бальбад. - Во всём виноваты муравьи!

- Муравьи?.. - опешил Милав.

- Муравьи! - продолжал хныкать матрос. - Они по привязанному канату стали переползать на плот. Я как мог с ними боролся, но их становилось всё больше. Тогда я отвязал канат...

- Что-о-о?! - Милав готов был растерзать Бальбада. - А куда подевались шесты вокруг плота?

Матрос забегал хитрыми глазками и нагло выпалил:

- Это всё проделки Олгой Лилар! Она убрала шесты, и она же намеренно усыпила меня!

- Да нужен ты ей... - пробурчал кузнец.

Злость неожиданно прошла. Удовольствия от предстоящей расправы Милав уже не испытывал. Вернувшись на место, он сверкнул на Бальбада злобным взглядом:

- Если приблизишься ко мне ближе, чем на десять шагов, я тебя утоплю!

- Но здесь не будет десяти шагов! - дрожащим голосом проговорил Бальбад.

- Делай выводы, - пробурчал кузнец и потерял к молодому матросу всякий интерес.

...Два дня они провели в сонном оцепенении, почти не разговаривая друг с другом. Воды и провизии у них было достаточно. Единственное, чего им не хватало - уверенности. Уверенности в том, что плот сможет продержаться на плаву до случайной встречи с каким-нибудь кораблём или до возвращения на остров Хаммыц. Не стоило забывать и о том, что в каменный мешок таинственного грота они попали не по собственной воле...

Третью ночь коротали без сна, прислушиваясь к жалобному скрипу досок и пустых бочек. На четвёртый день волна усилилась. Чтобы отвлечься от печальных дум, Милав принялся мастерить чехол для Навершия Потерянного Жезла - Гугбаса. Из обрывков куртки Цовинара (спи спокойно, старый ворчун!) кузнец изладил приличный чехол. Повесив его на пояс рядом с Поющим, он стал похож на воинственного обра, собирающегося в поход против росомонов.

Кальконис по этому поводу не удержался от язвительного замечания:

- Как вы будете выглядеть, когда найдёте вторую и третью части Потерянного Жезла?

Вопрос был безобидным, но предполагал у возможных слушателей наличие чувства юмора. Милав не забыл, что среди них есть один тип, который готов зубоскалить по любому поводу. Поэтому, едва Кальконис задал свой вопрос, Милав хищно зыркнул на молодого матроса. Увиденным оказался доволен. Бальбад сидел на самом краю плота с видом бедного родственника, изо всех сил показывая, что прислушивается исключительно к звуку усиливающегося ветра.

Милав тоже обратил внимание на изменение ветра и с содроганием понял - идёт шторм. Однако более опытный в морском деле Бальбад встревоженным не выглядел. Кузнеца это заинтересовало, и он решил через Калькониса выяснить причину подозрительного спокойствия кока.

На вопрос сэра Лионеля, будет ли шторм, юный моряк с охотой ответил:

- Шторма не будет.

- Откуда такая уверенность? - поинтересовался Кальконис.

- Небо на горизонте розовое, это говорит о том, что души погибших моряков не успели оросить его своими слезами и выбелить до прозрачной голубизны. Всё просто - Олгой Лилар не успела собрать урожай прошлого шторма, значит, нового не будет!

Милав скептически отнёсся к "прогнозу" кока (знаем мы его тягу к пустой болтовне!). Но Бальбад оказался прав. Ветер, так и не разыгравшись до силы урагана, сник. Солнце плавно скатилось за аквамариновый край моря, позволив трём путешественникам любоваться невероятной красотой тихого заката. Когда последние лучики светила стали гаснуть один за другим, сэр Лионель заметил парус. Кальконис так неожиданно подскочил, что едва не свалился в воду. Через минуту и Милав убедился, что со зрением у сэра Лионеля всё в порядке. На горизонте, действительно, показался парус!

На этот невероятный случай у них всё было заранее оговорено. Милав кинулся к наглухо запечатанной бочке, выбил дно, достал оттуда всё сухое, что нашлось на плоту - ветки, щепки бамбука, тряпки и прочий хлам, который мог гореть и давать много дыма. Прямо в бочке полил всё это маслом из запасов Бальбада и торопливо поджёг. Масло загорелось быстро. За ним запылало содержимое бочки.

- Как бы самих себя не спалить! - встревожился Кальконис, глядя на разгорающийся костёр.

- По мне так пусть весь плот запылает! - сказал Милав. - Если на корабле не увидят дым, то второй попытки у нас не будет...

Их заметили только потому, что солнце уже село, на море был полный штиль, а бочка на плоту горела ярче, чем огонь маяка. Милав не позволял тушить бочку до тех пор, пока они не разглядели лица склонившихся через борт моряков и не прочитали название корабля - "Ангел-хранитель".

"Вот уж, действительно - "Ангел-хранитель", - поразился Милав подобному совпадению.

Оглянувшись на друзей, обратил внимание, что молчавший в течение трёх дней Бальбад пытается ему что-то сказать. Взгляд кока больше походил на мольбу умирающего, поэтому кузнец с нетерпением произнёс:

- Говори, да поживее!

- Я хотел вас просить, чтобы вы не сообщали ни названия нашего корабля, ни имени его капитана.

- Почему? - удивился кузнец.

- Видите ли... - замялся Бальбад, - капитан Нимврод занимался не совсем праведным делом...

- Ты хочешь сказать, что плавал коком на пиратском судне?

- Что вы! Я бы не называл погибших моряков пиратами. Просто... иногда...

- ...они занимались морским разбоем? - закончил фразу Милав.

- Не то чтобы разбоем...

- Ладно, хватит болтать! Если ты просишь не говорить о "Морском удальце", тогда скажи, каким образом мы оказались на плоту посреди океана?

- Когда "Морской удалец" стоял на ремонте в Датхэме, пришла печальная весть, что в районе Бушующей Гряды разбился о скалы и затонул "Пляшущий дронг". Я когда-то плавал на нём и знаю многих членов команды.