Титаномахия (СИ)

Четвертый сидел, словно тугая пружина, напряженный до предела, одним глазом следя за Укео, другим за хромающим, медленно приближающимся Демонологом. Лицо его действительно было бледным, словно полотно, а глаза лихорадочно блестели.

— Душно здесь что-то, — сказала Фиона.

— Действительно, ребята, чего мы сидим в духоте? — воскликнул Укео. — Такая ночь чудесная, там звезды наверное!

Седьмой вскочил с места.

— У меня предложение: пойдемте за город! Хочу поближе к природе, на травку! Вздохнуть хотя бы свежим воздухом. Замучила уже эта городская вонь.

Фиона поднялась вслед за Седьмым. А Укео вдруг хитро взглянул на Вана и хлопнул Четвертого по плечу:

— Давай кто вперед до деревьев! — крикнув это, светлейший сорвался с места и выскочил из таверны в ночь.

Ван, испугавшись, что Укео может сейчас исчезнуть и потом больше никогда не найтись, подхватил серебряный поднос с рюмочками-наперсточками, наполненными для тоста рисовой водкой и саму бутылку, и рванулся следом за другом. Фиона взяла корзинку с фруктами и небольшой горшочек с мясом и также исчезла в ночи. Анджела с Гором переглянулись, потом уставились на замершего посреди таверны Демонолога, и с визгом выскочили на улицу. Они не бежали ни с кем наперегонки, они просто спасали свои шкуры от жуткого Демонолога. До сих пор услужливая память подсовывала им картину кровавой ритуальной расправы над юношей и девушкой на дороге в Аларат. Гном с вампиршей удирали со всех ног, боясь стать следующими жертвами этого чудовища.

Через несколько минут оглянувшись назад, Анджела не заметила преследования, и потому к первым деревьям за городом подходила, уже немного успокоившись. Оказалось, что Ван настолько боялся потерять Укео из виду, что, несмотря на известную всему Хану ловкость и прыткость светлейшего, не только не отстал от Седьмого, но и обогнал его. И только добежав до рощицы первым и увидев остановившегося вслед за ним запыхавшегося, улыбающегося во весь рот Укео, Ван понял, что всё это время он еще держал в руках поднос с полными до краев рюмками и бутылку рисовой водки. Приглядевшись, Ван поразился — ни из одной рюмки не пролилось ни капли.

— Ловок, друг! — похвалил Укео, подцепляя одну рюмку. — Пожалуй, не знаю даже, смог бы я сам так пробежать или нет. Обогнал меня, да еще и с полными наперстками водки. Молодец!

Фиона тоже одобрительно улыбнулась Вану, и Четвертый расцвел. Он сам не ожидал от себя такой ловкости.

Анджела подошла к примостившейся прямо на земле компании храмовников и возмутилась:

— Ну вы даете! Ломанулись в темень кромешную, оставили бедную женщину на произвол судьбы. А я должна в платье прыгать по кустам.

Сзади, с трудом переводя дух, появился Гор.

— Ну и быстрые вы, ребята, сил нет, ей-богу. Уморили.

— Ладно, — воскликнул Укео, — раз уж все собрались, давайте что ли тост!

— За твою победу в Турнире, Укео! — провозгласил Ван.

— О-о-о!!! — раздался общий одобрительный возглас, — За победу Укео!

— Спасибо, друзья. Я хотел бы…

Но никто так и не узнал, чего хотел светлейший Укео, потому что со стороны города вдруг раздался тяжелый перестук копыт. Все вскинули головы.

— О, только не это… — захныкала Анджела, — Я больше не могу. Этот Черный Паладин за нами везде гоняется! Давайте скорее убежим!

Но убежать компания уже никуда не успела. Потому что Черный Паладин (а это действительно оказался он) был уже здесь. Он придержал коня и молча уставился на вскочивших на ноги товарищей. Но это было еще не всё. Вампирша прекрасно видела в темноте и потому первая заметила, как из-за плеча Черного Паладина выступила громадная фигура Демонолога.

— Ну вот и приплыли. Сушите весла, — обреченно сказал Ван.

— Кто это? Ты их знаешь? — голос Укео был немного звонче и резче обыкновенного. Но больше он никак не выдал своих чувств. Он, казалось, даже не испугался. Может быть, только чуть удивился.

— Я не знаю, КТО они, но знаю, что они прекрасно умеют убивать, — глухо отозвался Четвертый. — Вон тот Черный, на лошади, на моих глазах разнес в щепки полусотенный отряд и ни разу не поцарапался.

Укео набычился. Ему редко попадались такие противники. Точнее — никогда. Светлейший явно решил драться. Ван не знал, куда деваться самому и что делать с упрямым Седьмым. Не потащишь же его силой. Да и куда тащить? От этой черной парочки нигде не спрячешься. Знать бы еще, что им нужно…

— Эй! Вам чего от нас надо? — крикнула Анджела. Она всегда озвучивала то, о чем другие только думали про себя. — Что мы вам сделали? А?

Но старания парламентера не увенчались успехом. Вампирше не ответили. Но зато Черный Паладин внезапно соскочил с коня, достал свой жуткий меч и направился к сгрудившейся в кучку компании. Сомнений не оставалось — он собирался убивать.

Ван, Укео и Фиона схватились за рукояти мечей. Сталь мечей Храма тускло сверкнула, обнажаемая второй раз за день. Но теперь уже не на потеху зрителям, а для того, чтобы защищать своих хозяев. Анджела ни на что не надеялась, но все равно достала свою эльфийскую дубинку. Умирать, так с музыкой.

Храмовники сделали шаг вперед, занося для удара мечи. Широкие юбки скрывали движения ног, клинки дрожали от напряжения, глаза искали слабое место в бронированной туше рыцаря.

Но в тот самый миг, когда три лезвия, словно три жала уже смотрели прямо в лицо Черному Паладину, Демонолог за его спиной воздел руки и прорычал что-то страшное. И в один миг вся команда замерла на месте, будто парализованная. Анджела не могла шевельнуть ни рукой, ни ногой. Ван стеклянными от ужаса глазами глядел на приближающегося Черного Паладина. Фиона пискнула что-то нечленораздельное, а Гор затейливо заматерился сквозь зубы.

И только один светлейший Укео избежал этой участи. Он мельком оглянулся на друзей, замерших в самых угрожающих позах, смачно плюнул в куст и бросился на Черного Паладина.

«Ничего не понимаю! — думал Ван. Он еще мог думать каким-то крошечным краешком мозга, который не был парализован страхом за свою жизнь, за жизнь друзей и жизнь светлейшего, — Демонолог. Управляет нами. Но не управляет Укео…».

Звякнул о тяжелую броню рыцаря клинок храмовника, Паладин махнул мечом и промахнулся. Снова тусклое «звяк» и снова промах Паладина. Слишком быстрым, слишком вертким оказался светлейший Укео. Каждый раз он легко уклонялся от удара.

«…Демонолог управляет нами всеми, — мысль Вана словно билась о стену и бессильно сползала вниз, — Еще немного и все мы по приказу демонолога нападем на Укео. Он не управляет светлейшим. Не может. Что-то мешает ему. Поэтому с Укео сражается Черный Палладин.

Что у него есть такого, чего нет у нас? Меч? Одежда? Ботинки? Амулет? Кольцо? Зажим? ЗАЖИМ!

О, Богиня, смилуйся над нами, какие же мы идиоты! Мы самые настоящие кретины. — Ван даже прослезился от избытка чувств и внезапной догадки, — Зажим принадлежал матери Укео. Он охраняет Укео от демонов! Охраняет, а не подчиняет его кому-то. Какие мы балбесы. В зажиме наше спасение. В зажиме и в мастерстве Седьмого Ранга».

И в этот самый миг светлейший Укео, со всех сторон прощупавший оборону Черного Паладина и не нашедший ни единой щели, тоже решил, что спасение только в мастерстве Седьмого Ранга.

Особое Мастерство, когда воин настолько велик духовно, что в битве становится с мечом одним целым. Он будто бы освобождает на миг душу меча и, сливаясь с ней своей душой, разит противника. Силу такого удара и предел его измерить еще не удалось никому, потому что ни одно существо до сих пор не смогло уцелеть после такого удара.

И сейчас светлейший Укео, обеими руками воздел меч к ночному небу, словно стремясь вонзить клинок между звезд. И он засветился, от рукояти до кончика лезвия. И Укео стал похож в этот миг на бога войны Бэла, с занесенным над головой горящим мечом.

И вдруг Укео рванул на себя клинок, пригнувшись, припав к земле, он сам начал светиться. Сначала слабо, будто перенимая сияние у меча, а потом все сильнее и ярче. В конце концов, стало уже невозможно различить, где меч, а где его хозяин. У самой земли напружинился полыхающий сгусток огня.