Послушание змеи

– Я хочу услышать всю историю.

По его быстрому взгляду стало понятно, что продолжения не последовало, попроси я об этом намного вежливее, но решил не сдаваться.

– Я должен услышать все, мои брат с сестрой погибли из-за этого!

– Знаю.

И тишина. Хотелось со всей силы стукнуть кулаком по столу, но чего этим добьешься? Толку никакого, как обычно. Как-то не верилось, что ему все так безразлично, как выглядело со стороны. Но пробить брешь в его защите было нелегко, потому я молча ждал. Он наконец вздохнул, откунувшись назад, и сказал:

– Как-нибудь расскажу, но только не сейчас.

Глядя на поверхность стола, я понял, что тема исчерпана, но позже я буду снова и снова задавать тот же вопрос, пока Гарретт не сдастся.  Я просто должен был знать, что тогда произошло, ведь иначе я утрачу к нему всякое доверие, а этого почему-то не хотелось.

Мы в этот раз вышли наружу лишь за покупками. Наверное, выдался самый холодный за все прошедшие недели день и я даже радовался, что Гарретт не планировал сегодня никаких грандиозных экспедиций. Но это оказалось ошибкой – просто он не хотел ничего предпринимать засветло и велел мне по приходу домой отдыхать, потому что ночью мы посетим Крепость Магов. Мысль о предстоящей прогулке морозной ночью мало согревала, хотелось чтобы вечер не наступил как можно дольше.

Гарретт сел за стол и что-то большее время записывал. В один из моментов он поднял взгляд и сунул мне в руки тяжеленную объемистую книженцию. На ее металлическом переплете красовался символ в виде шестерни. * Ага!

– Тебе еще много чего предстоит прочитать. Лучше поупражняйся-ка с этим, тебе должно понравиться. – он одарил меня странной усмешкой.

Прочитав всего несколько строчек, я с изумлением убедился, что это были записи предводителя Механистов – Карраса, название было „Книга новых догматов веры“. * ребята, не судите строго, я не помню, как это было в игре  Я уже слыхал о том, что эта секта придерживалась крайне экстремальных концепций, но считалось, что все существовавшие письменные формы их постулатов с годами были уничтожены.

Книги Ордена тоже были не особенно разборчивы в выборе слов, когда речь шла о наказании за грехи, о жизненном укладе верующих или о борьбе с еретиками. Но это творение, как мне скоро стало ясно, являлось исключительно порождением больного воображения безумца. Его тезисы были самыми радикальными из всех известных мне, он отрицал все естественное, дарованное от природы и с тупым упорством провозглашал абсурдную механическую реальность идеалом своей веры.  Столько раз там воспевался абсолютный вздор о совершенном мире без живых существ! Я мог бы даже рассмеяться, если б не знал, как могуч и влиятелен некогда был этот человек. Последовательное воплощение в жизнь этих тезисов означало полное уничтожение человечества и вообще всего живого. Не удивительно, что Каррас был еще более чем мой Орден беспощаден к язычникам, потому что те обожествляли природу. Он с таким воодушевлением описывал кровавые расправы над ними, что даже мне, ненавидящему и презирающему слуг Обманщика согласно законам веры, это показалось отвратительным.

Орден и братьев он считал чем-то мелким, незначительным, ведь свои уставы казались Каррасу идеальными. Он самозабвенно восторгался механическими „детьми“, которые и были теми самыми совершенными существами. Именно с ними он намеревался  пребывать в вечности.

Когда я ненадолго оторвался от книги, то убедился, что читаю бегло и без всяких проблем, и это почти целый час! Содержание было настолько увлекательно и одновременно пугающе, что трудности с разбиранием букв как-то сами собой позабылись.

В то время мы едва избежали беды, потому что поля вблизи Города опустели, а урожаи были намного хуже чем в предыдущие годы. Голод подступил уже совсем близко, но люди не разглядели в этом никакой связи с Каррасом, дела и так шли из рук вон плохо. Лишь теперь я осознал, в какие беды мог ввергнуть нас этот человек, хотя и не совсем было ясно, каким образом он планировал истребить все живое. Но его собственные высказывания касательного этого страшного плана казались успокоительно-самоуверенными, как будто Каррас нашел решение некой сложной „проблемы“. Человек, изготовивший толпы искуственных существ, в любом случае стал бы искать путь для уничтожения истинной жизни.

Итак, книга была примером того, на что способна слепая вера. Увлекшись, я сразу не заметил, что Гарретт следит за мной с легкой усмешкой.

– Занимательно, правда ведь?

– Не могу понять, почему многие поледовали этому учению. Ведь он вел своих последователей к их собственному уничтожению!

– Об этой книжице они ничего не знают даже до сих пор. Каррас написал ее незадолго до смерти.

Совсем сбитый с толку, я разглядывал металлическую обложку в своих руках. Неужто собственноручно Каррас написал сей безумный труд и данный экземпляр был единственным? А Гарретт, значит...

Он сразу же понял мой безмолвный вопрос.

– Да мы немножко повздорили. По какой-то причине я был для него как бельмо на глазу.

Да уж, легко было представить. Желая узнать об этом побольше, я как можно осторожнее (чтобы он опять не задернул шторы) сформулировал вопрос:

– Значит, он покончил жизнь самоубийством?

Усмешка Гарретта стала чуть-чуть ироничной.

– В принципе можно и так сказать. Он сам вызвал свою смерть, правда, не зная об этом.

– Откуда Вы все это знаете?

– Скажем так, я был к этому некоторым образом причастен.

– Здесь написано, что он хотел искоренить жизнь. Но как?

Вор глубоко вздохнул.

– Он и вправду мог это сделать с помощью изобретенного им разрушающего ядовитого газа.

Смутное подозрение о том, как погиб сумасшедший и кто тому был виной, зашевелилось у меня в голове. Гарретт опять вернулся к своему занятию, это означало конец разговора. Я же снова углубился в книгу, оставив его в покое.

Начало смеркаться и мы приготовились идти в Башню Магов. Гарретт очень серьезно велел мне быть осторожным, Маги – могучие соперники, возможно сильнейшие из всех. Они будут мало обрадованы нашим приходом в Башню, в особенности потому, что имели честь познакомиться с Гарреттом при других обстоятельствах. Лишь благодаря Первосвященнику Маркусу эта встреча стала возможной. Человека, ожидавшего нас, звали Езекил и он был Магом Воздуха, что бы это ни означало. Никто кроме него не знал о нашем участии в этих событиях.

Выйдя из дома, мы окунулись в густеющие сумерки. Улицы были пусты – жгучий холод разогнал людей по домам. А до цели было ой как далеко, насколько я помнил по первой прогулке через Город.

В том самом пустынном переулке, примыкающем к рыночной площади, стояли, прислонившись к стене, три малоприятных типа и я с ужасом узнал Крысью Морду, от которого с трудом удалось убежать после посещения старины Бинка. У всех троих были кинжалы и луки, и я был уверен, что они с удовольствием находят им применение. Кажется, Гарретт тоже знал бандюг, потому как на лице его не читалось радости от этой встречи, а правая рука нырнула в карман плаща.

– Глянь-ка, – прогундел Крысюк неприятным высоким голосом. – Ты теперь берешь себе учеников?

– Чего тебе? У меня дела.

– Ройбен приглашает тебя побеседовать. – Он произнес эти слова с такой угрозой, что я, совсем как малое дитя, уже хотел спрятаться за спиной своего спутника. – Пошли.

Я знал, что теперь неприятностей не миновать. Голос Гарретта не изменился, когда он ответил:

– Передай, что у меня нет на это времени. Кроме того, ответ по-прежнему „нет“ и он об этом знает.

Казалось, именно таких слов и ожидал Крысья Морда со товарищи. С видимой радостью он отлепился от стены, вытаскивая уже знакомый мне впечатляющий нож, то же самое проделали его дружки. Я пытался вытащить мой бесполезный кинжалишко, но со страху не мог даже пошевелиться.

Вожак хотел уже броситься на Гарретта и тут события начали разворачиваться с бешеной скоростью. Полыхнувшая яркая вспышка полностью ослепила меня на несколько секунд. Я слышал, как нападавшие сыпали проклятьями. Что-то плюхнулось на землю, суматошно подскакивая и странным образом пощелкивая. Рука ухватила меня за плечо и оттащила в сторону, я,  беспомощно спотыкаясь, не сопротивлялся. Позади послышалось громкое шипение, а потом звук, как будто разом упали несколько тел. Зрение понемножку возвращалось ко мне и, обернувшись, я увидел, что Крысюк с друзьями весьма живописно распластались на земле. Они не были ранены, однако явно находились в стране грез.