Судьба Убийцы (ЛП)

Я нашел место старого лагеря Верити. Почти ничего не осталось после всех этих лет. Я надеялся найти больше, так как мы все бросили, когда спасались бегством. Что могло сохраниться? Остатки посоха Кетриккен, нож, одеяло? Ночь была холодной, и я бы порадовался дополнительной одежде. Было странно перейти из лета в теплых краях в горное лето.

Боюсь, от лета осталось немного. Подними голову и вдохни, брат. Я чую конец лета, и листья скоро все опадут.

Неужели мы были в камне так долго?

Ты ничего не помнишь из нашего перехода?

Волк казался искренне удивленным.

Совсем ничего.

Ни Верити? Ни Шрюда? Ни нашей стычки с Чейдом?

Я был потрясен. Я стоял очень тихо, пытаясь осмыслить произошедшее. Я вспомнил бродяг, которые атаковали нас в старом городе, и еще вспомнил, как беззаботно легла моя рука на неправильный знак на поверхности Скилл-колонны. Я напряг свою память.

Ты здесь, мой мальчик!

Оставьте его. Это не его место, и не время для этого. У него есть задача.

Покажи эту булавку, и ты всегда будешь допущен ко мне.

Я лежал на спине и наблюдал за прибывающей луной. Воображал ли я эти прикосновения разумов к моему? Мог я такое себе позволить сейчас? Усталость нахлынула на меня волной.

С нами что-то сильно не в порядке. Что-то, очень похожее на болезнь, но не она.

Переход через колонны. Я чувствовал себя похоже, когда уходил с Аслевджала и на какое-то время потерялся в камнях.

Нет. Это что-то иное, - настаивал волк.

Я проигнорировал его слова. Как долго. Почти месяц мы блуждали между колоннами. Должно быть, Пчелка и другие уже достигли Бингтауна.

Эта мысль подействовала, как нахлынувшая холодная волна. Они же должны были подумать, что мы погибли! Я должен дать им знать, что я жив. Затем я могу подождать несколько дней, чтобы восстановиться после перехода через колонны. Потом я пешком дошел бы по старой дороге Скилла до заброшенного рынка и достиг местной колонны. Я мог бы войти в эту колонну и вернуться в Бакк. Как скоро я добрался бы домой? Перед следующим полнолунием. Самое время, чтобы дать знать Дьютифулу, что я жив, и как только Пчелка прибудет, он сообщил бы это ей.

Я обхватил себя руками и замер, пытаясь собраться и сосредоточиться. Но внезапно осознал, какой я стал худой. Я прощупывал свои ребра. И я промерз до костей. Первое – надо развести костер. С помощью чего? Старый способ. Вращать палочку, вставленную в углубление на деревяшке, если бы у меня они были, но я вдруг ощутил, что мне очень нужен огонь. Свет и тепло помогли бы мне сосредоточиться, а затем я бы воспользовался Скиллом.

Верити не советовал этого делать. Помнишь? Сохрани силу для своей задачи. Сила тебе понадобится.

Нет. Я не помню ничего про наш переход. Какая задача? Ничего не помню.

Ты вспомнишь, если искренне захочешь вспомнить.

Как будто ему так трудно и непривычно просто сказать мне. Его мрачные слова все звучали между нами, поэтому я пошел искать хворост для костра. Призрачный свет луны освещал бесплодную каменоломню. Дождь и ветер приносили ветки и опавшие листья, но мало что выросло на каменных костях земли. Голод когтями вцепился в мой живот.

Лес рос вокруг каменоломни, и я двигался вдоль опушки, собирая сухие ветки. Стрекотали насекомые, над головой в поисках корма резвились летучие мыши.

Дикообраз!

Я почувствовал его одновременно с тем, когда через меня прокатилось возбуждение Ночного Волка. Я улыбнулся. Он никогда не мог контролировать свое очарование этими колючими созданиями, и мне не раз приходилось вытаскивать иглы дикобраза из его носа и лап. Я бросил собранные ветки для костра и выбрал из них палку покрепче.

Дикобразы полагаются на защиту своих иголок. Они передвигаются медленно, их можно убить дубинкой. Он повернулся ко мне спиной и хвостом, а я старался обойти его и ударить по голове. Я запыхался, занимаясь этим. Страх перед охотой на дикобраза, прежде чем я смогу съесть его, почти перевесил мой голод. Почти.

Я сделал две ходки, чтобы принести топливо для костра и убитого дикобраза в каменоломню, на место рядом с нашим старым лагерем. Деревья вокруг каменоломни были сухие, как пыль. Не хотелось бы поджечь их неосторожной искрой. Но мне самому нужна была искра любого сорта. Мой воинский нож был единственным крупным инструментом. Я заточил палочку и сделал ямку в сухой деревяшке. Потом я начал бесконечное вращение палочки между ладонями, стараясь получить достаточно тепла от трения, чтобы деревяшка затлелась. Мне все время хотелось остановиться и отдохнуть. Плечи и локти невыносимо болели.

Попробуй еще! - мягко велел мне Ночной Волк, и я понял, что задремал, сгорбившись над своим приспособлением. Я поднял палочку рукой с отметинами Серебра и снова начал вращать ее. Внезапно мне подумалось, что это безнадежное занятие, я резко воткнул палочку в деревяшку с ямкой и закричал:

- Я только хочу огня! Разве я многого прошу? Огня!

Подставка будто взорвалась пламенем. Не искра, не струйки дыма. Пламя вырывалось из обоих деревяшек, я сгреб их в кучку и отодвинулся. Сердце молотом стучало в горле.

Я не знал, что мы можем такое сделать!

И я тоже.

Не дай ему погаснуть!

Ни за что. Я бросал собранный хворост в огонь и наблюдал, как он загорался. Яркое пламя отбрасывало тени и заставляло искрить серебряные прожилки в черных камнях. Моя посеребренная рука слабо светилась в свете костра, вызывая нечто среднее между удивлением и страхом. Победила целесообразность. Я опять побрел на опушку леса и принес хвороста сколько смог. Еще дважды я сходил за хворостом, а затем вернулся к своему мясу.

Свежевание дикобраза - трудная работа, как и следовало ожидать. Лучшим способом было бы подвесить его распластанным, но у меня не было веревки и в каменоломне не росли деревья. В конце концов, результат оправдал затраченные силы и неудобства. Он был жирный, как молочный поросенок, и пока я обжаривал мясо на огне, оно шипело и исходило чудесным ароматным дымом. Я ел, пока не наелся, а потом спал, завернувшись в плащ мертвой женщины. На рассвете я проснулся под раскинувшимся голубым небом. Я развел огонь посильнее и еще поел добытого мяса. Я пошел к воде в нижней части каменоломни, вымыл руки и напился вволю. На полный желудок я чувствовал себя готовым встретить новый день.

Я припомнил, что недалеко от каменоломни должна быть речка. В речке должна быть рыба. Старлинг. На берегу той реки, желая быть честным, я сказал ей, что не люблю ее. Затем наши тела сплелись со страстью, которая была лишь немногим больше, чем просто животная похоть, но это положило начало странным и трудным отношениям, которые продолжались, с перерывами, более двенадцати лет. Старлинг, в ее прекрасных полосатых чулках, с богатым мужем, который гордится ею и слушает, как она поет историю нашего похода. Я подумал, что строчки о нашем влечении она не включила в песню, и невольно улыбнулся.

Я вернулся к нашему костру. Мотли ковырялась в кишках дикобраза. Она посмотрела на меня, на ее серебряном клюве висел кусок требухи.

- Домой? - каркнула она с надеждой.

Я ответил вслух:

- Сегодня я сплю и ловлю рыбу. Что-то съесть, что-то засушить. Я не планирую снова путешествовать голодным. Три дня отдыха и еды, и мы продолжим наше путешествие.

Мудрее будет выбрать себе камень и начать сейчас.

Я замер в тишине у костра. Я знал, что советовал волк.

Я собираюсь домой. Не в камень.

Фитц. С давних пор мы знали, что когда-нибудь до этого дойдет. Как часто мы мечтали вернуться сюда и вытесать нашего дракона? И вот мы здесь, время пришло, и, возможно, у нас хватит времени и сил сделать это. Я не хотел бы застрять в камне, как Девушка-на-драконе.

Я сформулировал жесткую мысль и произнес ее вслух:

- Не думаю, что наше время пришло. Я не стар. Только устал. Немного отдыха и...