Темное солнце (СИ)

В тот момент Морстен разговаривал с Замком. Твердыня имела свой собственный разум, данный ей давным-давно, при постройке, которую стоило бы назвать рождением. Создание из магии, камня, живой плоти и крови, живущее вечно при наличии надлежащих источников силы, было загадкой, которую Гравейн так и не смог до конца разгадать за все пять веков своего вынужденного правления.

Замок мыслил совершенно нечеловеческими категориями, и казался порой полностью безумным. Но его подсказки и прямые указания всегда приводили в итоге к победам и выгоде для него самого и его временных повелителей. Иногда Гравейну казалось, что именно Твердыня и есть настоящий Тёмный Властелин, воплощение Вечной Тьмы, известной как Тьма, в этом мире. Возможно, так и было. Но только Замок помнил всё, что происходило с момента его создания, и только он мог поделиться этими знаниями.

"И именно его хотел тот, которого впоследствии прозвали Посмертником, - на долю мгновения вынырнул из потока чистой информации Морстен, чтобы отдышаться. - Сукин сын. Вот уж кого я хотел бы видеть не просто мёртвым - этот столетний девственник уже был трупом, когда воскрешал меня и сажал на чёртов обгорелый трон - а испепелённым до праха, и извергнутым за пределы мира".

Но старая месть, казавшаяся на фоне хранящихся в Замке записей просто детской вознёй в грязи, могла подождать ещё немного. Ставший действительным воплощением Смерти и хозяином посмертия лич мог и хотел только одного - торжества своей стихии над всеми остальными, не задумываясь ни о балансе, ни о том, что вся его власть закончится тогда, когда больше некому будет умирать. И он сам погибнет от голода, спустя время.

"Они никогда не думают, - вторгся в разум Морстена холодный голос Твердыни, возвращая его обратно в пучины непредставимого пространства, где властвовали знания, выводы и логика. Извращённая, местами нереальная, но действенная логика Тьмы. - Ты тоже редко задумываешься. Пора выработать стратегию".

"Пора действовать, а не размышлять о действиях, - парировал Гравейн. Стратегию они прорабатывали уже которую неделю, и лично для него было ясно, как поступать. Оставшиеся подробности и мелочи, вроде движения войск и уничтожение заражённых, он милостиво оставлял Замку. Тем более, что способ связи, используемый варварами-долинцами, и теперь известный Твердыне, можно было распространить и на тхади-командиров отрядов. Мысль о том, что в Долине выросла либо уже была своя собственная Твердыня, или нечто похожее, Морстен упихал поглубже, чтобы не раздосадовать своего единственного компаньона по полутысячелетнему заключению во льдах. - И так ясно, что нужно, чтобы Мать и варвар дошли до берега Соленморья. Две недели пути. Их воины ранены, и кристаллы в их телах не работают".

"Два отряда тхади, тридцать осадных уккунов, и от Трёхъязычья до взморья будет проложена ровная дорога шириной с Умилойский тракт, разрушенный три тысячи двадцать лет назад, - заметил Замок в ответ, - но им нужно пройти этот путь самостоятельно. Большие отряды только помешают".

"И чем больше отряд, тем сильнее, - согласился Морстен. - А если к ним присоединится один-единственный человек?"

"Мо, - в голосе Твердыни явственно слышалось раздражение, хотя тон по-прежнему оставался холодным, - не пытайся переиграть меня на поле логики. Ты обречён на поражение. Но... - Замок сделал паузу, и Морстен ощутил, как строение мелко содрогнулось. - Это сработает. Но мне все равно понадобится время, чтобы проложить туда тёмный путь".

- Сколько... времени? - закашлялся Морстен, произнеся это вслух, и едва не разорвав контакт с Твердыней. - "Сколько тебе нужно?"

"Я и так тебя слышу, даже если бы ты находился за тысячу лиг отсюда. Незачем так орать, - Замок сейчас напоминал сварливого казначея, у которого попросили выдать из казны пять слитков электрона без отчёта. - Я уже начал. Несколько часов. К сожалению, не смогу отправиться с тобой".

- Я не пропаду, - Гравейн усмехнулся, моргнув.

- Я и не сомневаюсь, - проскрипела небольшая статуя горгульи из тёмного камня, примостившаяся над балкой-перекрытием окна в кальдеру вулкана. - Серому Владыке до тебя не добраться, знак на сердце не позволит. А остальных ты скрутишь одной левой. В этом мире не осталось настоящего Света, только серебро и золото крови. Тьма с тобой.

- А также хороший меч и кольчуга, - Морстен резким движением встал с кресла, и подошёл к распахнувшему двери шкафу в стене. Там, на подставках из потемневшего дерева, висел старинный доспех из кольчужного полотна и пластин стали, и стоял меч в простых деревянных ножнах, обтянутых темной кожей с бронзовыми бляшками. - Одной Тьмы недостаточно.

- Нет, надо бы пойти с тобой, - скрипнула горгулья. - Но...

- Ты не выживешь подле Отца, - Морстен оглянулся на обгрызенный хрусталь своей карты мира, занимающей большую часть кабинета, и непроизвольно прикоснулся к груди. На мгновение ему показалось, что заболело сердце, но тот механизм из эбонита и стали, которым Замок заменил отравленную поцелуем Властелина Смерти плоть, болеть не мог. Как и сломаться. - Особенно, когда варвар и Мать-перемать его разбудят. Я сомневаюсь, что уцелеет хоть кто-то вообще на побережье.

- В прошлый раз я выжил, - в скрипе слышалось гораздо больше эмоций. Включая отголоски страха и ненависти.

- В прошлый раз Отец не засыпал так глубоко, - Гравейн натянул доспех, завязав кожаные ремешки под мышками и на боку. Попрыгал. Кольчуга почти не звенела, и сидела как влитая. Поверх неё он надел просторный балахон, но капюшон оставил болтаться на спине. - Я пока поговорю с тхади.

- Я пока закончу путь, - горгулья замерла, отключаясь.

Морстен повесил меч на пояс, и, насупившись, посмотрел в соткавшееся перед ним зеркало. С мельтешащего серебром листа на него смотрел плечистый мужик с неприятным лицом, короткими волосами, побитыми сединой, и пронизывающим взглядом темных глаз. "Я б такому захотел сходу дать в морду, - подумал он, и улыбнулся. Ухмылка получилась мерзкой. Он тренировал её пакостность тридцать лет. - Что способствует пониманию с самого сотворения Мира, как говорят".

Тёмный властелин, шурша мелкими кольцами доспеха под балахоном, вышел прочь из своего кабинета, поднимаясь в бывший тронный зал, где уже собирались уведомлённые Замком военачальники-тхади.

Встреча с Темным

Они вывалились из крошечного прохода под лучи яркого двойного солнца. Где-то далеко остался замок элементалов, поверженный, но непобеждённый Эрлан, продавший душу, или что там было у него внутри, Посмертнику.

Варвар пересчитал своих воинов, его лицо было сумрачным и угрюмым, светлые волосы выпачкались в чужой крови, а на теле появились дополнительные порезы, из которых до сих пор сочилась алая жизнь. Он нагнулся и зачерпнул горсть земли, намереваясь приложить её к ранам, чтобы после вознести слова своим богам об исцелении.

- Не делал бы ты этого, парень, - сдвинул брови дварф. Ветрис упрямо поджал губы.

- Это ещё почему? - спросил он.

- Земля тут отравлена, по ней шли чумные мертвецы гнилостного короля. Думаешь, стоит после такого совать себе в дырки на шкуре всю эту погонь?

Ветрис с досадой отбросил землю и вытер руки о штаны. Лаитан и Киоми встали рядом. Женщины устали, их запасы магии почти истощились, да и перед встречей с элементалом им так и не удалось пополнить силы на отдыхе. Киоми смотрела на Ветриса с каким-то странным прищуром. Лаитан вспомнила, что они дрались на разных фронтах, но рядом. Служанка, наверное, оценила боевую прыть Коэна. Медноликая мысленно усмехнулась. Личная гвардия и охрана госпожи оставалась девственной до смерти, если не получала разрешения на продолжение рода, чтобы гены воительниц не утратились во времени. Киоми пока что даже не интересовалась мужчинами, считая их чем-то вроде жизненной неприятности и суровой необходимости для продолжения рода.