Драйв Астарты

Тем не менее у лейтенанта были основания считать, что ему здорово повезло.

Во-первых, его не задела ни одна пуля.

Во-вторых, при взрыве он отделался легкими ожогами и ушибом.

В-третьих, взрыв произошел на высоте меньше, чем 30 метров.

В-четвертых, Бенитес до темноты нашел вещи, из которых можно сделать проа.

В-пятых, море было спокойным, а ветер устойчиво дул на северо-запад.

Для гавайца из провинции (пусть даже и рожденного японкой от пуэрториканца) совокупность этих пяти пунктов была явным, несомненным везением.

Заниматься судостроением лейтенанту пришлось в довольно густом тумане, затем в сумерках и завершать дело в темноте (при свете циферблата часов), но он достаточно хорошо помнил подростковые развлечения на море, так что неказистый парусник образовался через три часа. 12-футовый пластиковый пенал (кажется, от тактической противокорабельной ракеты «Harpoon») превратился в основной корпус. Вдвое более короткий пенопластовый полуцилиндр (часть упаковки какого-то инструмента) стал поплавком-аутригером, а трубки и полосы из прочного пластика и куски нейлонового шнура пошли на крепления. Один кусок пластика стал рулевым веслом. Большой лист упаковочной полиэфирной пленки и почти целое 7-футовое крыло от расстрелянного «Крикета» превратились во вполне работоспособный парус.

Проверив прочность получившейся конструкции и взяв ориентир по звездам (тут пригодилось увлечение астронавигацией), лейтенант Бенитес взял курс на север. И началось путешествие по ночному океану со скоростью около трех узлов. Не очень комфортное. Несмотря на субтропическую широту, ночью в океане холодно. Только надувной спасжилет позволяет удержать немного тепла. Кроме того, когда прошел первый шок, Бенитесу стало по-настоящему страшно. Чем старательнее лейтенант убеждал себя, что никак не промахнется мимо Торишима, тем сильнее становилось ощущение, что он непременно проскочит мимо этого островка, и тогда – все. Аут.

Ближе к полуночи взошла Луна и страх несколько ослабел. Во-первых, потому что появился свет, а это придает оптимизма. Во-вторых, потому что в момент восхода Бенитес смог убедиться, что взял более-менее правильное направление. Но на смену немного отступившему страху пришел уже совершенно пронизывающий холод и усиливающаяся жажда. В карманах военно-авиационного спасжилета имелось много полезных вещей, но фляга с водой там, увы, не была предусмотрена… Примерно к середине ночи лейтенант впал в некое отупение, которое, впрочем, не мешало ему корректировать курс. Способность осознанно воспринимать окружающую реальность вернулась только когда небо справа по борту начало заметно светлеть. Вскоре на фоне оранжево-розовой утренней зари прорисовались четкая фигура из трех темных зубцов: островок Торишима. Бенитес ошибся всего на пару миль, а это не играет роли, если искомый объект возвышается над морем на 400 метров.

Оперативные данные о позиции противника сообщались каждому офицеру эскадры, и Феликс Тринидад Бенитес помнил, что из четырех с половиной миль береговой линии этого круглого вулканического островка большая часть – скалы и осыпи из огромных камней, на которых бушует мощный прибой. Для высадки с моря пригоден лишь участок длиной полмили с западной стороны. Тут склон вулкана сравнительно полого спускается к воде, и прямо около берега расположены руины деревни, уничтоженной извержением 1902 года и маленькая станция вулканологов, построенная после 2-й мировой войны, но потом брошенная из-за опасности нового извержения. С моря домики станции не были видны и можно было разглядеть только развевающийся на высоком флагштоке вымпел Цин-Чао с красным кружочком-солнцем и синим драконом.

Когда Бенитес приближался к берегу, у него возникла мысль, что встреча может здесь оказаться неласковой, но выбора не было, и лейтенант развернул проа к линии прибоя. Последняя сотня метров стала фатальной для конструкции из подручных материалов, и Феликс Тринидад Бенитес выбрался на берег Торишима пешком, почти как Афродита Киприда из морской пены. Правда (если верить мифу), на Афродите не было трусов и надувного спасжилета. Итак, лейтенант ступил на твердую землю, щурясь от бьющего прямо в глаза солнца, край которого уже успел подняться чуть выше линии склона, и…

…Маленький броневик-квадроцикл, совершенно такой же, как те машины Цин-Чао, которые недавно встретились американским морпехам на острове Иводзима, стоял в дюжине шагов от Бенитеса чуть выше по пологому склону. Черный раструб ствола огнемета, казалось, смотрел американскому лейтенанту прямо в лицо. На Иводзиме «игрушечные танки», способные только плеваться огнем на сто метров, казались смешными. Но сейчас все было иначе. Бенитес с полной ясностью осознал, что через секунду может превратиться в горящий факел.

– Значит, так… – произнес «игрушечный танк» (у него был хрипловатый баритон, и он говорил по-английски со скандинавским акцентом). – Вы есть служащий иностранной армии, пересекший границу империи Цин-Чао без разрешения. Для составления протокола вам следует назвать свое полное имя, звание и место службы.

– Черт… – выдавил из себя Бенитес, видя, что дизайн «игрушечного танка» никак не позволяет человеку разместиться внутри плоского корпуса или маленькой башенки-турели, и сразу предположил, что контузия и ночь в океане сыграли с его мозгами нехорошую шутку. – …А вы где?

– Я здесь, – резонно ответил танк. – А вы будете отвечать на вопросы или как?

– Ну, буду. Феликс Тринидад Бенитес, 2-й лейтенант флота, база ВМС США Апро-Харбор, остров Гуам… Слушайте, я хочу пить. У вас есть вода?

– Лично у меня воды нет. Но если вы поднимитесь по склону… Следите за стволом огнемета, я вам показываю, где именно можно подняться.

– Я внимательно слежу, – пробормотал Бенитес, обалдело глядя, как ствол оружия поворачивается в сторону скалистого склона.

– …Вот здесь, – заключил танк. – По тропинке мимо большого валуна, похожего на лежащего медведя. Там метров через полтораста будет дождевой пруд. Видите?

– Да, – лейтенант кивнул.

– С тропинки не сворачивайте, и дальше пруда не ходите, – добавил танк. – Мины.

– Спасибо! – Выпалил Бенитес и на ещё не совсем слушающихся ногах двинулся в указанном направлении.

После валуна, похожего на медведя, тропинка круто пошла вверх среди красновато-коричневых наростов застывшей лавы, а затем уперлась в овальную выемку, почти до краев заполненную кристально-чистой водой. Естественный каменный бассейн или, скорее, миниатюрное озеро. Первым делом лейтенант напился воды с минеральным привкусом (впрочем, не слишком сильным). Потом снял спасжилет и, используя его в качестве подушки, улегся прямо на берегу на солнышке. Вообще-то он хотел просто погреться и отдохнуть, но уже через минуту его сознание выключилось…

…Когда он проснулся, Солнце уже стояло в зените. Камни прогрелись так, что почти обжигали кожу. Лейтенант выкупался в пруду-озере, чтобы смыть с кожи морскую соль, уселся около воды и (с трудом абстрагировавшись от нарастающего чувства голода) занялся тем, что обычно называется «всесторонний анализ ситуации».

Ситуация была сплошь непонятная. По всем правилам, лейтенант Бенитес должен был считаться военнопленным и, вроде бы, его даже взяли в плен (а как ещё понимать тот короткий допрос, который учинил ему говорящий танк на берегу)? Но никаких других действий в отношении Бенитеса, как военнопленного, никто, кажется, проводить не собирался. В этом (как и во всех предыдущих событиях этой войны) прослеживалась какая-то опереточная несерьезность. Впрочем, не во всех. Иногда на этой войне люди умирали по-настоящему. Из экипажа вертолета «Sea-Fury» в живых остался, вероятно, только Бенитес, и то благодаря счастливой случайности. Правда, вертолет был сбит не вражеским огнем, а союзным… Тут Бенитес сообразил, что он наверняка объявлен пропавшим без вести… Он вскочил, натянул трусы, схватил спасжилет и побежал по тропинке к берегу, стараясь не наступать босыми ногами на слишком острые камни.