От мрака к солнцу (СИ)

Тихий плеск, и тело Гора наливается свинцовой тяжестью, но Лютариэ упрямо тащит его и следует за духом, указывающим путь. По телу дроу начала ходить дрожь — признак, что происходит что-то пока непонятное для светлого. Одежда неприятно липнет к коже, мешая плыть. Уже пожалев о своем решении, Лю успокоил себя тем, что очень торопится. Стоило отплыть от берега расстояние, равное половине полета стрелы, как туман вокруг начал меняться — светиться нереально яркими огнями, разноцветными переливами, будоражащими взор. Одна Реальность начала вливаться в другую.

— Закрой глаза и не открывай, пока будешь в этой Реальности,— мягко влился в уши голос создания Жизни.

— Что я должен делать?! — беспомощно прошептал Лю, ощущая перемену в своем восприятии. Отчаянно хотелось открыть глаза и посмотреть, что случилось.

— Просто позвать и доказать, что жизнь Времени лучше жизни Снов и Памяти, — уже затихая донеслось до светлого, оставляя его наедине с собой и темнотой. Нельзя смотреть. Слушать и звать. Но не было больше привычных звуков. Ни стука сердец, ни своего дыхания, ни плеска воды. Мертвая тишина.

Только ощущение, что он завис в воде, не касаясь ногами дна. Как же это пугало. Сложно объяснить, но время было осязаемым, разбитым на сотни осколков — память. Что-то постоянно менялось вокруг — Сны, реальные и живые. Буря мог все это чувствовать и понимать. Сам он был здесь лишь духом, чужеродным и странным. Чувства обострялись с каждой каплей, внося в паникующее сознание ясность.

И вот вполне реальная нить, опутывающая Лютариэ, была с удивлением обнаружена. Она вела куда-то. К кому-то. Невидимой тенью, скользя на ощупь, порой интуитивно, Буря нашел, что искал. Окруженный стеной из памяти, не слышавший не чувствовавший, Гор был объят своими переживаниями, ставшими в этой Реальности явью.

Светлый собрался с силами и потянулся всем своим существом к нему, беспомощно натыкаясь на холодные грани. Но голос, беззвучный крик не утаить. И всеми фибрами души почувствовал тянущегося к нему дроу.

Пробивая запрятанные в самую глубь воспоминания, Лю заставил чужую душу слушать свои откровения. Зажженный фитиль свечи — вот чем он был для темного в непроглядной мути памяти. Робкое, смущенное, но настойчивое и серьезное чувство. Жар, от которого теплеет на сердце.

Бесконечные снега, зима распростерла свои крылья далеко за горизонт. Вечные льды — не пробиться зеленой траве сквозь них по весне. Солнце тонет в серых, словно застывших во времени тучах. Снег не мягкий — он колючий и холодный. Ледяное безмолвие, только поскрипывающий шорох моих шагов. Я не понимаю, что делаю здесь. Изо рта вырываются облачка горячего дыхания. Но не чувствую холода. Физически, кажется, ничего не ощущаю. Только горечь.

Пальцы бессильно скользнули по гладкой зеркальной поверхности. В глыбе льда застыла женская хрупкая фигура, некогда дышавшая, смеявшаяся, живая и... родная. Сердце режет ножом по живому.

Но ты так давно спишь... Я устал ждать, милая.

Здесь таких много. Десятки живых существ, превратившихся в снежные скульптуры. Лица я почему-то не вижу. Но силуэты кажутся такими знакомыми. Каждый застывший, немой, но красноречивый жест так знаком. Сотни кажущихся чужими воспоминаний. Не мои.

Это место плод того, что осталось от моей памяти. Молчаливое безмолвие пустоты. Горечь и боль. Весна в этом месте никогда не наступит. Ждать нечего. Что я чувствовал? Если одним словом — бессилие и надежду, что все-таки что-то здесь изменится. Уйти я не мог. Первые мгновения как безумец слонялся вокруг статуй родных, друзей, знакомых. Но память молчала. Мой крик ходил эхом, пока не утих. Кинулся в другую сторону, но после долгой пробежки приходил в это место. Замкнутый круг.

Конечно же, я знал, что все это неправда. Это не реальность. Но доказать себе это не получалось. Кошмар стал явью. Да, ронго заставили вернуться меня в свой самый большой страх. Страх одиночества, забвения и... маски.

Да, маски. Мы ведь всегда носим маски. Десятки, сотни масок есть у каждого человека. В каждый миг мы меняем их, заменяя новыми. С интересом смотря за реакцией людей. Веселые, гневные, гордые, сострадавшие. Много различных обличий. Я не боюсь, что за моей маской кто-то почувствует фальшь — снимет, а под ней ничего. Нет. Каждое новое лицо и есть я. Где-то искреннее, где-то нет. Страшит лишь то, что больше нет человека, который поймет. Играю ли я? Фальшивый или искренний? Даже сам иногда не вижу четкого отражения.

Но вот он — мой двойник. Одна из глыб держит в себе живое существо. Меня самого. Не пряча взгляда, синие, только темнее и ярче моих, глаза с удивлением осматриваются. Изучают меня, зимнюю пустыню вокруг, и появляются новые фигуры. Только не людские.

Мне и ему больно. Но я могу ходить и дышать, а дроу нет. Все же, сейчас я понял, кем была моя половина. Даже имя помню. Его звали Гориарайнес Растопленный Огнем Снег. Почему такое странное имя нам дали в Доме Жалящих, ни эльф, ни человек не знали. Но мы действительно одно и то же. Одни мысли, мировоззрение, принципы и характер. Все одно.

Сколько мы так существовали в Реальности, логике Времени не подвластной, я не знаю. Но в один миг кое-что изменилось. Луч. Одинокий, слабый пробился сквозь тучи и упал прямо посередине между мной и перворожденным братом. Заставляя поднять глаза к внезапно ожившему солнцу.

Шепот судьбы зазвенел в ушах, разжигая в призрачных жилах стойкое желание бороться. Пылающее отражение в зрачках человека и эльфа стало единым стремлением. Молчаливый ответ солнечному зову.

Хватит крови и боли, брат, — низкий и рычащий.

За жизнь, брат? — размеренный, хрипловатый.

Да. И не забывай там, наверху, о пожаре наших сердец. О бесконечной войне с ронго и эморри. Это только наша жизнь! — отвечал живущий знамением войны.

Никогда. Последнее — уверен в выборе? Он окончательный? — странника забавляла торопливость брата.

Ты разговариваешь сам с собой, дурак! Только попробуй отказать и обидеть! — рык зверя. Самый настоящий.

Ответом послужил лишь смех. Клетка была пробита. Им обоим так хотелось жить.

Какое это счастье — дышать. Только с первым вздохом я неожиданно ушел под не пойми откуда взявшуюся воду, чуть захлебнувшись. Но одним мощным толчком оказался на поверхности. Жить здорово! Рядом, тяжело дыша, устало держался на воде светленький. Моя эйфория не покинула душу. Не обращая внимания ни на туман, ни на существо, плывшее за нами по воздуху, молча прижал к себе Лю. Эльф благодарно вздохнул и откинулся спиной на мою грудь. На спине, ориентируясь на берег, поплыл. Небесное светило укоризненно смотрело на меня, напряженно размышлявшего.

Берег быстро приближался, на нем расположился серый конь, нетерпеливо вытягивающий шею. Мой взгляд упал на эльфика, у которого глаза буквально слипались даже в воде, а под ними залегли глубокие измученные тени. Он немного осунулся.

Малыш...

Я вздрогнул, удивляясь своей нежности, рассматривая безмятежное лицо, на лбу пропала серьезная и напряженная складочка бровей. Губы больше не сжаты в тонкую линию. Скоро к ним вновь вернется спелый оттенок вишенок. А щечки будут покрыты румянцем от того, что я хочу ему сказать. И он мне скажет. Моя принцесса.

Ты правда так переживал?

Я тоже, Лютариэ Солнечная Буря, переживал, что больше никогда не смогу увидеть тебя. Обнять, зацеловать до припухших губ, дышать мягким яблочным, солнечным запахом и чувствовать, как гулко бьются сердца. И его, и мое.

Мое спасение.

====== Ускоряя сердца. ======

— Любовь спасет все! — авторитетно заявила одна ушастая принцесса.

— И даже больше! — обрадовался дроу и полез к ушастику в штаны. Любовь, она такая.

Правдивая зарисовка в Дневнике Памяти.

Лю, завернутый в теплое одеяло, сопит под боком у Беса, он тоже сонно сопит. Туман все так же клубится над водной гладью. На ветках кустов сушатся наши вещи. На костре варится каша с ароматными специями. Голую спину обдувает легкий ветер, я настороженно оглядываю незнакомые берега, пытаясь сообразить, где мы находимся. Открытая карта указывает, что границу Рассветного Леса мы уже пересекли. Точнее сказать не могу, недовольно постукиваю пальцем по бедру. По ощущениям где-то на западе находились каро, скорее всего у Мифа. Он скоро должен нагнать нас. Хотя жаль будет уходить отсюда, место завораживает. Только бы эльф не простудился. Эх, накупались мы знатно. Мне-то плевать, к холоду я не особо чувствителен, а вот светленький. Бесшумно поднимаюсь с песка и подхожу к нему. Присев рядом, уже который раз глажу по щеке. Мое. И, улыбнувшись, отхожу обратно к костру.