Отряд

- Постой, постой, милостивец! - Флегонтий ухватил гостя за рукав и, состроив умилительную гримасу, прошептал: - Тебе парнишка-то насовсем надобен? Для дыбы?

- Был бы для дыбы - я б к тебе не пришел, сам бы сыскал, не сомневайся. На время он мне нужен, по личному, можно сказать, делу.

Хозяин постоялого двора посветлел ликом:

- Так бы сразу и сказал, господине! Так бы сразу и сказал… Пожди-ка чуток…

Он повернулся, подзывая из глубины людской залы служку:

- Кондратий!

- Что, Флегонтий Иваныч?

- К Пахе Звездарю сбегай. Скажи… - Флегонтий обернулся к Ивану. - Чего сказать-то?

- Чтоб сразу после обедни был на Чертольской… ну, скажем, у кабака… Со всем своим инструментом.

- Слыхал, Кондратий?

- В точности все передам, Флегонтий Иваныч!

Вернувшись в приказ, Иван без удивления понаблюдал за царившей там суетой: приказные мыли полы, оттирали стены, бегали туда-сюда с увесистыми кипами бумаг, какие-то раскидывали по отделениям-четям, какие-то - вручали лично дьякам. А некоторые даже сжигали. Ну, все ясно - ждали Овдеева. Как раз сегодня должен был приехать, к вечеру. Вдруг да в приказ решит по пути завернуть, не дожидаясь завтрашнего утра?

Заглянув в сыскную каморку, Иван кивнул своим:

- Собирайтесь. Дело есть.

- А что за дело?

- По пути расскажу. Ты, Прохор, надеюсь, еще кулаками махать не разучился?

- Ха!

- А ты, Митя, из пистоля по-прежнему бьешь?

- Спрашиваешь! Почти каженный день с князем Михайлой стреляем.

- Ну, идемте оба…

- Постойте! - Из своего угла высунулся из-за кипы бумаг подьячий Галдяй Сукин, поморгал обиженно. - А я? Я-то как же? Чего меня не берете?

- Тебя? - Иван вдруг улыбнулся и махнул рукой. - Черт с тобой, сам напросился. С порохом-зельем обращаться умеешь?

- Умею! - накидывая на плечи армяк, радостно закивал Галдяй, а потом, уже тише, чтобы никто не услышал, добавил: - А не умею, так и научиться недолго. Не такое уж хитрое дело.

Уже стемнело, когда к хоромам подъехали всадники. Один спешился, обернулся, крикнул повелительно:

- Езжайте. Утром явитесь к докладу.

- Спокойной ночи, господине… - почтительно попрощались всадники. Двое из них - здоровенные бугаи - остались.

В темноте, быстро удаляясь, застучали копыта. Вдруг пошел снег, повалил мягкими хлопьями; заскрипели ворота…

- Черт знает что! - громко выругался спешившийся всадник. - Евстафий, ты что, один здесь? А где остальные?

- Охряй занемог, а где Федька с Хилаем - не ведаю, - послышался дребезжащий старческий голос.

Вспыхнул факел. Таившийся за углом Иван вышел из темноты:

- Здрав будь, Артемий Овдеевич!

Овдеев вздрогнул, обернулся:

- Иван! Ты как здесь?

- Да вот, зашел переговорить. В избу пустишь?

- Заходи, - Овдеев прищурился. - Чтой-то я тебя в приказе сегодня не видел. А ведь заезжал.

- Знаю.

- Ты поднимайся… Я тут распоряжусь. Евстафий, проводи гостя в горницу!

- Так, господине… замок.

- Ах да… Держи ключи!

Высокое крыльцо, сени, низкая притолока… Замок. Большой, увесистый… Слуга в черной бархатной однорядке с прожженным подолом зазвенел связкой ключей, отпер. Войдя в горницу, зажег свечи и в ожидании хозяина почтительно встал у двери.

Ну вот, кажется, и все… Кончится скоро все… скоро… вот уже сейчас.

Усмехнувшись, Иван подошел к печи… Странная была печь - топилась не из горницы, а из соседней людской. Горячая! Юноша приложил руки к изразцам с рисунком в виде красных тюльпанов. Потом подошел к стене… вот здесь вроде бы выцвело… и гвоздик.

- Увидел чего? - насмешливо поинтересовался с порога Овдеев.

Иван неспешно обернулся:

- А картинку-то с мельницами куда дели, Артемий Овдеевич? Ту, что купец Никодим Рыло подарил.

- Не подарил, а в обмен дал, - усаживаясь в кресло, усмехнулся Овдеев. - Вижу - ты даром времени не терял. - Он зло прищурился.

- Да уж, - светски улыбнулся гость. - Сказать по правде, пришлось нелегко… слишком уж умело вы заметали следы… господин Ошкуй!

- Тихо, не дергайся! - Овдеев мигнул, и двое бугаев - приставы, те самые, в дежурство которых повесился Телеша Сучков, - бросившись от дверей к Ивану, заломили юноше руки.

- Вот так-то лучше, - нехорошо усмехнувшись, кивнул хозяин. - Посадите его на лавку… Теперь обыщите.

Опытные руки приказных ловко зашарили под кафтаном и за голенищами сапог, вытащив на свет Божий два длинных ножа и кистень.

- Больше ничего нет, - улыбнулся Иван. - Вот, ей-богу!

- Оставьте нас, - хмуро бросил Овдеев и пристально посмотрел на гостя. - Чего пришел?

- Поговорить.

- Хм… Признаться, я тоже хотел сегодня тебя навестить, больно уж ты прыткий молодой человек! Слишком прыткий… Я ведь приехал еще вчера… Не заходил ни домой, ни в приказ… Ну? - Овдеев сверкнул глазами. - Говори, коль пришел! Только не думай, что тебе хоть что-то поможет.

- Давайте так, господин Ошкуй, - улыбнулся Иван. - Я начну рассказывать, а что мне будет непонятно, спрошу. Хорошо?

Овдеев кивнул:

- Только прошу побыстрее.

- Итак, - начал Иван. - Как я вышел на ваш след…

- Да, интересно…

- Как ни странно - через гребень. Тот самый, что вы подобрали, убив несчастного Федотку… Парнишка-то чем вам помешал? Неужто посчитали за соперника?

Овдеев цинично кивнул:

- Щенок вполне мог занять то место, на которое нацелился я.

- Поэтому вы убили еще и сына боярина Ивана Крымчатого, племянника воеводы Федора Хвалынца, Ртищева, наконец!

- Ртищев был обречен, - хмуро согласился Ошкуй. - И не только тем, что занимал мое место. Он, сволочь, слишком много узнал. Даже напросился ко мне в гости - сидел вот в этом самом кресле… болтал, так, ни о чем… Но я догадался, почувствовал - подозревает!

- И слуга Телеша Сучков подсыпал ему яд, - продолжил Иван.

Овдеев ухмыльнулся:

- Догадливый. Телеша, видишь ли, содомит. Я то узнал, присматриваясь к Ртищеву… на том и сыграл. А он, дурачок Телеша, захотел много денег… дурачок…

- Как же ему их не захотеть? Убить трех человек, устроить пожар, - на одно лампадное масло, небось, ушла немалая сумма. Заработал парень, что и сказать. А вы, значит, не захотели платить? Ай-ай-ай…

- А вот тут ты не прав, друг мой! - неожиданно расхохотался Ошкуй. - Телешу убил не я, а ты и твои люди. Вы ведь его отыскали? И что я должен был делать? Телеша - опасный свидетель. Честно говоря, не ожидал, что Галдяй Сукин вообще до него доберется. Не ожидал!

- Нехорошо недооценивать людей.

- Как и переоценивать.

- Да уж, - согласно кивнул Иван. - Ефим Куракин - он тоже вам мешал?

- Да! Мог занять место… Потомок знатного рода.

- И князь Михаил Скопин-Шуйский? Вы ведь даже меня нацеливали на него! А потом он вдруг неожиданно стал мечником - и надобность в его убийстве отпала. Теперь он вам не мешает… Постойте-ка! - Юноша закусил губу. - Это что же, значит…

- Вот именно! - глухо расхохотался Овдеев. - Совсем скоро я получу думный чин! Не от этого царя, так от следующего…

- Что?!

- И стану во главе всего Земского двора, а это власть, почет, сила! И заметь - всего я добился сам. Сам! Я ведь из худородных, как, впрочем, и ты… Отец мой, обедневший дворянин, запродал меня в холопы… О! Как надо мной издевались! Били каждый день, однажды чуть было не сожгли… впрочем, не буду рассказывать.

Глаза Овдеева вдруг засверкали, голос зазвучал громко и страстно, чувствовалось, что ему давно уже хотелось выговориться, быть может, даже подсознательно оправдать себя. Наверное, эти слова он не один раз уже мысленно повторял сам себе, и вот сейчас явно был рад неожиданно представившейся возможности… на что и рассчитывал Иван.

- Я был умен с детства, - хищно раздувая ноздри, продолжал Овдеев. - Быть может, будь я глуп, меня бы не задевало ни чванство, ни грубость, ни непроходимая тупость сильных мира сего. Сам посуди, я достиг известных чинов благодаря лишь собственному уму, силе, способностям, добирался к власти трудно и долго, да что там говорить - положив на это целую жизнь! А какой-то глупый недоросль получает все на блюдечке! Просто так! Потому что он - из знатного и древнего рода. Может быть - тупого, злобного, выродившегося, но древнего. Все должности заполонили эти тупые ублюдки! Справедливо? Нет. И я решил… в детстве еще решил: если представится случай, восстановить попранную справедливость. Не только для себя восстановить, но и для таких, как ты, Иван, для таких, как люди из твоего «отряда». Жаль, что ты слишком поздно это понял. А мы ведь могли быть вместе!