Игра сэра Валентайна

   Байасит помолчал еще минуту.

   -- Прикажите поднимать паруса. Скоро на улицах Аксара увидят бар-заленских моряков.

   Мидар-паша улыбнулся в усы. Похоже, сын Джимшала вырос настоящим мужчиной, и не прогадает тот, кто свяжет свою судьбу с его.

   Комната. Обычная комната, каких в Топкапы множество, разве что обставлена богаче большинства. Ветер колышет занавеси у выхода на балкон, в центре помещения -- столик с кувшином и одиноким кубком, выломанная входная дверь... Аламас-хан тяжко вздохнул и который уже раз за последние сутки мысленно вопросил Небо, на кой ляд он некогда отвалил кругленькую сумму за должность даруге, если она приносит сплошные беспокойства и треволнения. Небеса, как всегда, остались немы.

   -- Что нарыли? -- хан тяжелым взглядом посмотрел на начальника дознавательной группы при его особе, Амира ар Слана.

   -- Да ничего. -- пробурчал ар Слан, злобно зыркая по сторонам. Уже вторая ночь подряд у городской стражи выдавалась крайне неспокойной, и доверенный дознаватель даруге вымотался не меньше своего начальника. -- Свидетелей двое, все евнухи из дворцовой охраны. Стояли на постах в коридоре, услышали шум, выломали дверь, а принц уже под окном в противоестественной позе. Еще бы, с четвертого этажа, да на брусчатку.

   -- Так-таки сразу и выломали? -- раздраженно дернул уголком рта тай Калим.

   -- Сначала постучались. -- невесело усмехнулся Амир-хан. -- Нутром чую, врут. Брешут, словно мой Акбар, тварь Таркова.

   -- Ну а по уликам?

   -- А по уликам можно рапортовать о несчастном случае. Никаких следов борьбы и присутствия посторонних, полуведерный кувшин красного моэсского пуст на три четверти, в кубке его же, на дне. Губернез, да у меня такое ощущение, что в эту комнату вообще никто никогда не заходил, кроме как пыль убрать!

   -- Моэсского, говоришь? И за какой срок? -- Аламас-хан пытался поймать какую-то мысль, крутящуюся на границе сознания, но никак не мог ухватить шуструю тварь за хвост.

   -- Да где-то за полстражи. Быстро, конечно он винцо оприходовал. Даже чересчур быстро для моэсского. Такое вино следует пить не спеша, с наслаждением и расстановкой.

   -- Да, вино хорошее... -- рассеяно ответил тай Калим. -- Очень хорошее. А что кальян?

   -- Кальян? -- ар Слан удивленно поглядел на своего начальника. -- Кальян он не курил. Судя по всему упился, вышел на балкон освежиться, и упал. Только что-то меня во всем этом настораживает, хан-даруге. А вот что -- не могу понять.

   -- Не курил, значит... -- лицо Аламас-хана приняло отсутствующее выражение. -- И вино знатное... Знаешь, Амир-рейс, а ведь принц Шуль был большим любителем дурь-травы и совершенно не разбирался в винах.

   Развить свою мысль Аламас тай Калим не успел. В коридоре раздалась стремительно приближающаяся многоголосица женских стонов и причитаний.

   "Ну вот, султанша со слугами пожаловали", тоскливо подумал даруге. Конечно же, он понимал, что ей доложат о смерти сына, но надеялся, что ее визит случится попозже. Все же, какое-то время на разрывание одежд и посыпание волос пеплом должно было уйти.

   -- Ищи. -- коротко бросил он ар Слану. -- Я пока займусь дурами-бабами. Нечего им тут делать.

   Мысленно призвав на помощь Тарка, даруге двинулся навстречу султанше Зульфие и ее воющей свите.

   -- Луна Вечносветящая, кому я мог потребоваться в такую рань? -- пробурчал сэр Максимилиан, продирая глаза.

   Стук в дверь отведенных ему покоев, разбудивший благородного Годрига, нельзя было назвать ни громким, ни наглым, ни самоуверенным, однако был он весьма настойчивым. Так обычно стучат слуги, которым их хозяин дал четкое и недвусмысленное распоряжение немедленно доставить гостя пред его ясны очи.

   -- Иду я, иду... -- пробурчал благородный Годриг, натягивая рубашку и влезая в шоссы. -- Сейчас.

   Поглядев в окно, аазурец пришел к выводу, что рассвет наступил хорошо если час назад, зевнул, потянулся, и босиком прошлепал ко входу.

   -- Что? -- спросил он, открыв дверь. -- Тебе-то чего не спится?

   -- Его Высочество, принц Гемаль, нижайше просит прощения у почтенного господина Бойль за столь раннюю просьбу посетить его. -- неопределенного возраста евнух склонился в поклоне. -- Если досточтимому будет угодно, я провожу его.

   -- Будет. -- сэр Максимилиан зевнул снова. -- Еще как будет. Заходь.

   Когда-то, еще в юности, благородный Годриг командовал сотней королевских копейщиков, а потому, как и любой солдат, мог облачиться в одежду и бронь за считанные мгновения, однако же демонстрировать этот свой навык евнуху нужным он не счел, неторопливо, всем своим видом показывая, как ему хочется спать, натягивая сапоги и украшенную аграмантом и апплике бекешу.

   -- Что-то случилось, почтенный, что принц хочет видеть меня тогда, когда имладонская знать обычно ложится спать? -- несмотря на явное желание посланца поскорее исполнить наказ принца и доставить к нему иноземного гостя, не иначе как попущением Тарка, или кознями Губернеза попавшего во дворец, сэр Максимилиан не смог отказать себе в удовольствии заставить бедолагу помучится в ожидании, и теперь вертелся перед огромным зеркалом, поправляя украшенный кабошоном килмарнок таким образом, чтобы он сидел и лихо, и не по-идиотски одновременно. -- Или Его Высочество придерживается другого режима?

   -- Ай-вэй, -- всплеснул руками евнух, -- да вы, почтенный, единственный человек в Топкапы, который не знает, что произошло!

   -- Вполне возможно. -- парировал аазурец. -- Я сплю очень крепко. Так что же стряслось?

   -- Принц Шуль, -- лицо посланца Гемаля выражало прямо-таки вселенскую скорбь, -- увы нам, соединился с Тарком. Вышел на балкон подышать, и упал.

   -- Ужас какой. -- прокомментировал сэр Максимилиан, получивший, почти у самого дворца шифровку и, вероятно, заранее написанные инструкции незнамо куда отбывшего Виризга, ознакомившийся с ними, и потому представлявший интерес тысячеградцев к персоне покойного. -- Даже страшно представить, как возрадуются теперь враги Имладона. Пойдемте, я готов. Ай, ну что за горестная весть -- сколь достойный муж покинул нас.

   Благородный Годриг не считал, что о покойниках всегда нужно говорить или хорошо, или ничего, да и насчет наличия присутствия у "соединившегося с Тарком" Шуля несомненных и неоспоримых добродетелей имел довольно определенное и, для покойного, нелицеприятное мнение, однако ж положение, что называется, обязывало выразить скорбь хотя бы на словах.

   -- Носитель множества мужских достоинств. -- согласился евнух. -- Прошу вас следовать за мной.

   Следовать оказалось довольно далеко, практически на противоположную сторону отнюдь не маленького дворца, в коридорах которого царило совсем не характерное для этого времени суток оживление. Куда-то постоянно неслись служанки, стража стаяла с парадно-мрачными физиономиями, из некоторых комнат доносились неискренние стенания на тему "На кого ж ты нас покинул, сокол ясный"? Короче говоря, траурная церемония еще толком не началась, но подготовка шла по полной, и на все это накладывался траур по почившему в бозе, совсем недавно, принцу Нуману.

   "Интересно, Джимшала скоро найдут, чтобы совсем уж не султанский дворец, а зал поминовения получился?", подумал сэр Максимилиан. В том, что непутевый принц уже кормит червей или, положим, крабов, он практически не сомневался. Как не сомневался и в скорой, если уже не случившейся смерти юного Ильяса, поспешившего смазать пятки салом при первых признаках начавшееся драки за власть. Поступил принц, безусловно, правильно, однако кто ж даст потенциальному претенденту на престол свалить за кордон, где жив он, скорее всего, останется, но станет козырным тузом в дипломатии немирных и амбициозных соседей султаната? Только дурак. А дураком Гемаль не был, не говоря уж о его матери, султанше Фирузе.