Песнь о наместнике Лита. Тревожное время (СИ)

- Тан Ричард, нам некогда. Рэй Кальявэра, пора. Следуйте за мной.

Они оба мертвы, но куда направляются? Сообщить эти же слова всем остальным Повелителям и Ракану?

- Ложитесь спать, тан Ричард, и забудьте все, что происходило этой ночью, - дал олларианец ценный совет. - Вы ничего не видели, ничего не слышали, ничего не знаете. И во имя Четверых, будьте далее осторожны! Не хватайте потусторонних предметов зеленого цвета, да и с разными древностями будьте аккуратнее. Прощайте. Помните, что нет ничего тише крика и туманней очевидности. Если вы это не забудете, возможно, вам удастся спасти хоть что-то. Или спастись самому.

- Прощайте, но загляните к другим Повелителям.

- Это далеко, - заупрямился олларианец.

- Что далеко? - влез Паоло. - Мы идем в Агарис - там Ракан и Астрапэ. А в Олларии...

- Все не так просто, рэй. Астрапэ-то может и в Агарисе, но поиск прочих затянется. Спасибо за дельный совет, тан Ричард.

- Пожалуйста, - любезно отозвался юноша, но дверь со стуком захлопнулась.

Выходит, раз с ними все в порядке, горевать и рыдать не стоило?

Ричард не знал, какое чувство выдать за испытываемое им сейчас, и поэтому долго лежал, просто глядя в сторону окна. За ним ярко сверкнула золотистая вспышка, и это была звезда, сорвавшаяся с места, но юношу сморил глубокий сон прежде, чем он смог посмотреть, что будет происходить на небе дальше.

Пришедший утром слуга никак не прокомментировал вчерашнее, и не рассказал про участь гвардейца, заснувшего на посту, лишь принес привычный унарский завтрак - овсянку, сваренную на воде и кусок хлеба. Почти сухарь. С большим аппетитом проглотив кашу, Ричард Окделл принялся было за хлеб, но зашуршавшая в углу крыса писком попросила еды. Потом пришлось одеться, умыться и сидеть в ожидании непонятно чего, однако, вопреки ожиданиям, Арамона не пришел лично в комнату, и отец Герман, вопреки вчерашнему обещанию, тоже.

Сейчас еду подали не самую плохую - разваренный горох с мясом. Ричард сел возле Эстебана, надеясь на его снисхождение, однако тот, фыркнув, отвернулся. Зато Валентин пришел в трапезную целым, невредимым, и его прежде лиловые блестящие глаза приняли чистый серый цвет. На бледном лице проступало спокойное недоумение, но они поговорят позже

Еще можно поговорить с Эстебаном, объяснив, что к чему, но не сейчас. И голова отчего-то раскалывалась, хотя Ричард вчера все-таки не пил. В ожидании речи подавленного и похмельного Арамоны прошло немало времени, и до этого никто не решался приняться за еду.

- Господа унары. Отец Герман вчера ночью уехал по важным делам, поэтому общего молебна сегодня не будет. Перед трапезой все про читают молитву про себя, как положено в походе. Теперь я должен сообщить вам три новости. Во-первых, история с так называемым графом из Путеллы благополучно разрешилась, во-вторых, через три недели вы получите отпуск и право выхода за пределы Лаик, в-третьих, унар Паоло был вынужден нас покинуть. Сегодня занятий не будет, но завтра в Лаик все пойдет, как положено. А теперь молиться и обедать!

И это все объяснение? Ричард Окделл принялся за остывающий обед, с мрачной мыслью, что разговора с Арамоной ему тоже не избежать.

Глава 13. Найти и потерять

По кропотливым подсчетам Ричарда Окделла записываемые им в собственный дневник события, связанные с мистическими и прочими странными случаями, каждое из них происходило на четвертый день после предыдущего. Но отрезок времени между двумя последними происшествиями составлял два дня, и юноша склонен был предполагать, что это изменила Тварь, будучи очень и очень голодной. Вряд ли в ее планы входило четко измерять точные дни совершения своих каверз, а может и сам Ричард как-нибудь повлиял на ход событий, сейчас этого не понять. Время прошло, он сделал все, что мог, и надо было жить дальше, тем более, что, согласно надорской народной поговорке, счастье не за горами.

Счастьем для Ричарда казалось приближающаяся с каждым днем прогулка по Олларии, однако это сладкое предвкушение свободы омрачали воспоминания о ссоре с Эстебаном Колиньяром. Бывший товарищ упорно задирал нос, не желая общаться, и поэтому юноша, наверное, впервые в жизни, после гибели отца, невольно растерялся. Что теперь оставалось ему делать? Попробовать помириться во время совместной прогулки? Если так, то надо договариваться сейчас, однако пока стоит разобраться с недомолвками между ним и Арамоной. Ричард слабо, но все-таки верил, что его отец способен подшучивать над людьми, и наверняка над людьми недостойными, ибо, как не крути, а аморальным человеком Эгмонта Окделла не назвать.

«Ты кривишь душой, - строго сказал сам себе Ричард, неуверенно приближаясь к покоям начальства, - вспомни-ка, лучше про подсмотренное заочное судилище. Да только за него можно назвать недостойными и отца, и супрема, и Эпинэ, и всю эту честную компанию».

Хотя про мертвых нельзя думать и говорить плохо согласно эсператистким заповедям, но Ричард Окделл очень сомневался, что когда умрет он, про него пойдет добрая молва, а значит уже сейчас терять нечего. Особенно при всем том огромном и трудновыполнимом плане, зревшем в его русой голове, который юноша надеялся до Излома воплотить в реальность. Если что-нибудь пойдет не так, надорский герцог умрет, и кроме Айрис оплакивать его будет некому, но к кошкам пока тоскливые мысли, вот и нужные двери совсем близко.

Ричард специально пришел вечером, надеясь, что капитан Арнольд Арамона обнаружится пьяным и добрым, и, что удивительно, не просчитался. Превратившиеся в подобие трактира роскошные комнаты встретили юношу звоном упавших бутылок, о которых он чуть не споткнулся, и острым запахом зажаренных со специями колбасок. Немедленно захотелось есть - ячневой кашей хорошо не поужинаешь, но Ричард пришел сюда не набивать живот, а вести умные беседы. Конечно, если господин Арамона будет в состоянии поддерживать разумный диалог.

- Зачем пришли?! - встретил самого нелюбимого подопечного капитан, развалившись за столом и злобно хлопая маленькими глазками. - Почему не стучали?

- Прошу прощения, - любезно пояснил Ричард, - вы бы не впустили.

- Я и не впускаю... Прочь! Убирайтесь! - физиономия толстяка залилась гневным свекольным румянцем.

- Попозже. Сперва у меня к вам есть разговор.

Без приглашения Ричард сел напротив него и пристально посмотрел в глаза начальства, оценивая степень опьянения, и понял, что сейчас капитан в состоянии вести диалоги, в отличие от той памятной ночи, когда он пришел сюда с отцом Германом. Но явись он раньше - Арамона бы успел наклюкаться не то что до состояния нестояния, а до состояния несидения, поэтому юноша успел вовремя.

- Ну? - буркнул капитан, протягивая руку за кувшином с тинтой.

- Вы будете пить потом, сколько в вас влезет, - отодвинув кувшин на дальний край стола, Ричард снова взглянул на Арамону. - А до этого я хочу выяснить, какие несчастья вам причинил мой отец и с чего вы взяли, что месть мне залечит ваши душевные раны?

- Не сметь! Я ВАШ капитан, унар Ричард!

- Вот именно. Поэтому я и обращаюсь к вам, как ко старшему, хотя, прошу заметить, титул у меня повыше вашего будет.

- Ах ты!.. - толстяк мгновенно забыл о субординации, потом сглотнул и осекся, сдержав крепкое бранное слово.

- Расскажите, пока вас не хватил сердечный удар, - собственный голос показался Ричарду донельзя взрослым и уставшим, - за что вы так ненавидите Окделлов. Мне действительно интересно.

- А за что вас любить-то? Ну, вы-то еще ладно, хотя кошки вас знают. Кардинал указал... - недовольство в ворчливом пьяном голосе мешалось с непонятным смущением.

- Кардинал сделал вам предложение, от которого вы не смогли отказаться? Выживать из Лаик неугодного талигойскому двору герцога, а вы и рады стараться.

- Против кардинала не попрешь... Спровадят меня отсюда, и чего? - задал слегка агрессивный вопрос капитан. - К женушке на поклон идти? Она змеюка у меня, ломаного суана не допросишься. Ох, что же я тебе все рассказываю... - потерев массивной ладонью лоб, Арамона горестно вздохнул.