Драконье лето

— Тот, кто жертвует, не может быть не прав.

— Если он жертвует, а не бежит. По-моему, мы сейчас опять погрязнем в философии. Давай спать.

— «Давай спать», акт первый, сцена вторая, — покорно согласилась Лин. — А все-таки они правы! Хоть и драконы. Они ведь растеряли свои умения, не могли помочь ни другим, ни себе. Кому они были нужны в этом времени?

Я сел в темноте.

— Тебя это занимает? Что и ты окажешься никому не нужной, если не попадешь в Галавер?

Лин молчала.

— Когда я работала за стойкой, я была нужна, — наконец сказала она. — Мне хотелось быть нужной. Но на моем месте мог быть кто угодно. Никто и не заметил бы подмены.

— Неправда.

Я хотел коснуться ее плеча в темноте, но удержал руку.

— Неважно. Я туда не вернусь.

— Лин… — я запнулся. — Драконы были нужны своим. Не в магии дело. Если бы они не ушли, все повернулось бы по-другому. Только представь! Войны не было, дракон Вельера не перешел грань, твоей няне не пришлось бежать, я вырос рядом с родителями — рано или поздно вернулся бы огненный век. Мы бы вернули магию, Лин! Но драконы выбрали прошлое, и мир перешел в другие руки. Иногда стоит сделать шаг, и все изменится.

— То есть мне стоит подождать, пока мир окажется под моими подошвами? — Она улыбнулась в темноте.

— Может быть, и ждать не нужно. Корлин был великим магом. Ты уверена, что он отметил тебя случайно?

Я слышал, как она выдохнула — словно волна плеснула на берег. Квентин, ты идиот. Она хочет именно этого, да ты и сам хочешь того же: овладеть огнем, вкатить мир на гору и выбрать направление — вперед, назад, в огненный век или в пропасть. Стать собой и в миг прозрения понять, кто ты, почему ты здесь, ради чего живешь. Что достоин совершить.

У Лин нет твоего огня. Так не толкай ее с этой горы — вниз!

— Прости, — сказал я. — Я, наверное, переборщил.

— Ничего, — отозвалась она прежним насмешливым тоном. — Мы и впрямь размечтались. Будем спать?

Я кивнул, глядя на звезды.

— Завтра долгий день… долгий путь, — пробормотала она. — Знаешь, если я когда-нибудь найду врата времени, я шагну в сегодня.

— То есть ты сейчас счастлива? Без всякой магии?

— Я чувствую, что нужна сама себе. Странно звучит, правда?

Там, в далеком прошлом, мои предки смотрели на те же звезды. Где-то там бродил Корлин, дописывая Драконлор. Там остались отец и мама. И каждый из них знал, что ищет. За что борется. Что любит и что хочет защитить — как я сейчас.

— А знаешь… — проговорил я. — Наверное, я тоже.

ГЛАВА 6

Лин

За окном дилижанса рябило пасмурное утро. Внутри было тесно и темно; я ютилась на краешке кожаного сиденья, неуклюже поджав ноги. Квентин скорчился напротив, мрачно барабаня пальцами по дверце.

Полупустой экипаж, выхваченный у дороги после торопливого завтрака, поначалу казался подарком судьбы. Два часа спустя я в корне переменила мнение.

— А в лесу сейчас птички. И река после ночи согревается, — грустно поведала я соседям.

— Иди да купайся, — хохотнул дедок напротив.

— Дайте же поспать, — вяло сказала женщина с тяжелым плетеным коробом на коленях. — Еще весь день ехать.

Дородный торговец, сидящий рядом со мной, поговорить был вовсе не прочь, судя по тому, как он придвигался все ближе, но Квентин удостоил его таким ледяным взглядом, что тот спешно отодвинулся. Я наконец-то выпрямилась и с победным вздохом откинулась на жесткую спинку.

Завтра мы будем в Галавере. Я бы охотнее побродила по лесам, и без попутчиков, но кто же мне даст? День передышки, и то хлеб. Можно часами смотреть в окно, разминать пальцы ног и ни о чем не думать.

А все равно обидно. Вчера у огня мы вершили судьбы мира, а сегодня трясемся в душном купе драконы знают с кем. Хотя драконы как раз не знают: у них других забот полна пасть.

Маги, например.

Я закусила губу. Вот и еще одна причина не становиться волшебницей: рано или поздно придется столкнуться с жарким крылатым чудовищем. И свадьбой, подозреваю, дело не закончится.

Квентин завозился напротив, высвобождаясь из плаща, и я сочувственно глянула на него. Вот кому это предстоит в полной мере. А мне…

Что — мне? Зря, что ли, я изучала фехтование? А мэтр просто так уговаривал отца? Обойдется Марек, рано сбрасывать меня со счетов! Пусть проверяет мои способности, пока с него семь огней не сойдет! Или с меня.

Кстати об огнях… Вчера ночью в пламени костра мне показалось или Квентин смотрел на меня как-то странно? Мы собирались ужинать, я переодевалась после купания, он лежал, запрокинув голову, а в потемневших глазах сияли золотые искорки, будто говоря: «Я знаю тайну».

А ведь я даже не знаю, что у них с бургомистром за секреты! Вот уж точно, не доверяй никому. Что Марек, что Квентин, что мэтр: каждый о своем интересе думает.

Под ухом кашлянул сосед. Торговец, будь он неладен.

— Может, в картишки?

— А что, можно, — оживился дедок. — У тебя есть?

— Само собой, а то как же!

Голос у него оказался приятнее, чем я думала. Если бы он еще сидел на другой скамейке…

— Вот мои дорожные, — сосед расстегнул кожаную сумочку на поясе, первый знак ремесла. Когда-то и я хотела такую, но отец отказал наотрез: стоит она как целый плащ. Дорого. — Лубок, свекла, но в пути и не то сойдет. Держи, парень, не смотри волком.

Квентин изумленно схватил ворох деревянных дощечек с выбеленными рубашками. Я скосила голову, рассматривая это богатство. Ну да, все три масти. Вот маги, а вот драконы — ой, мама, кто их рисовал? Это не драконы, а боевые кролики какие-то! С крыльями.

Хотя кто их знает, как они на самом деле выглядят?

— Богато, — цокнул языком дедок. — Кто играть будет?

— Я, — услышала я свой голос.

— Если мне объяснят правила, — Квентин развел руками. Он все еще разглядывал картинки как завороженный.

Женщина с коробом фыркнула. Шестой пассажир, длинноносый мужчина в потрепанном плаще, отвернулся к окну.

— Проще некуда. Смотри, мастей три: мы, волшебники и драконы. Это карты стихий: огонь и вода. Драконы и маги бьют людей, маги бьют драконов, но при воде люди сильнее, а при огне…

— Кто это? — перебил Квентин, указывая на одну из карт.

Я пригляделась к грубо намалеванной фигурке. Светловолосый парень глуповато улыбался, протягивая мне руку, а за его спиной чернели на земле сброшенные крылья.

— Первый это, — смутился сосед. — Намалевали его так, что ж поделаешь. Зато эту карту никто из ордена не может побить. Если только двумя драконами…

— А их часто перерисовывают? — спросила я. — Ведь в ордене волшебники меняются.

— Да кто ж их разберет, где у них кто! Может, местные кого-то в лицо знают, а я одного-двух в жизни и видел. Вот и рисовал наобум. Мантия, шлем, лицо…

— Личико, — хихикнул дедок, мусоля карту с черноволосой волшебницей.

— Так вы сами их рисовали! — ахнула я.

— Это разве рисовал? Так, вывел на скорую руку, — смущенно буркнул сосед. — У меня с собой еще одна колода, но ту я вырезал. Показать?

— Конечно!

Торговец, просияв, немедленно извлек сверток зеленого полотна. Аккуратно, почти нежно он развернул ткань, и на свету заблестело полированное дерево.

На ореховых дощечках не было ни волоска краски. Тонкими прожилками светлели деревья, на едва заметных выступах проступали чеканные лица. Молодые, мудрые… живые. Куда там пареньку на разрисованной фанерке!

Квентин замер над картой воды, где искрился деревянными прядями водопад. Дедок отложил полуголую чародейку и восхищенно оглаживал пальцами дракона с низкой хищной головой. Первая, лубочная колода лежала, забытая, в стороне.

Я подняла взгляд на соседа. Тот, похоже, все прочитал на моем лице и немедленно заулыбался.

— И это все вы?

— Кто же еще? С обеда до ночи времени много. Да и дело по руке: с утра я плотничаю, а как солнце к западу пойдет, можно и побездельничать.

— Все бы так бездельничали, — вдруг сказала женщина с грустью в хрипловатом голосе. — У нас на ткани таких узоров не выводили, как у вас на дереве.