Навсегда твой

— Завтрак остынет.

— А ты?

— Я наелась, пока готовила.

Я нахмурился.

— Не нравится мне всё это. И потом, я так до сих пор и не получил от тебя ответа.

— На который из вопросов? — она хитро прищурилась.

— Я вполне серьёзен, Эни. Ты семь месяцев находишь всевозможные оправдания, чтобы не позволить мне жениться на тебе. А после сегодняшней ночи, я вообще не знаю, что и думать.

— А что с сегодняшней ночью? — она забеспокоилась.

— Это не имеет значения, — я отмахнулся. — Дай мне ответ, Эни, иначе я заставлю тебя силой. Ты же не хочешь давать клятву в мешке.

Я помолчал немного, потом осторожно спросил,

— Или ты вообще не хочешь её давать?

Она вздохнула.

— Я хочу, Северус. Но сейчас это не самое главное.

— И что же тогда самое главное?

Она замешкалась.

— Я давно кое-что хочу сказать тебе, — начала она.

Меня словно окатило ледяной волной. Отчётливо вспомнился утренний сон. Усилием воли я заставил себя промолчать. Она медлила и явно подбирала слова. Мне сделалось плохо, но я упорно не произносил ни звука.

— В общем, я не хочу, чтобы ты решил, что я не доверяю тебе или сколько-нибудь сомневаюсь в твоих силах, но так больше не может продолжаться…

Она снова замолчала и поглядела на меня, я больше не мог сдерживаться.

— Могу я услышать суть твоего обращения? — я почти кричал.

Она поёжилась, уткнулась взглядом в столешницу и тихо сказала,

— Я думаю, что нам не следует и дальше прятаться от всех.

Эни снова с мольбой посмотрела мне в глаза.

— Нам очень скоро понадобится помощь, Северус.

Я почувствовал, как огромный камень покачнулся где-то в районе солнечного сплетения и свалился вниз, сразу стало легче дышать. Я обхватил затылок руками и с недоумением взглянул на неё.

— И чтобы поведать всё это, ты несколько невозможно долгих минут мучила меня?

Она удивлённо моргнула. Вместо продолжения я спросил,

— Минерва подойдёт?

Она ещё некоторое время хлопала ресницами, потом вдруг вся засветилась от счастья.

— Конечно!

Глава 2

День выдался на удивление тёплым, календарь возвещал о скором наступлении зимы, а природа всё ещё тянула за полы рыжего плаща уходившую осень. Эни говорила, что осень ей нравиться больше всего, особенно, когда начинают опадать листья и повсюду господствуют жёлто-красные тона. Она считала, что осень теплее лета именно из-за преобладания этих красок и много времени проводила вне дома. Вот и сейчас Эни сидела во дворе и переносила на маленький холст всё, что видела перед собой. Я подошёл к ней.

— Зачем нам вторая такая тропинка? — спросил я.

— Никогда не знаешь, что ждёт впереди, — задумчиво протянула она. — А у меня сутра такое чувство, что эта картина зачем-то нужна.

Я потёр пальцами подбородок. Она даже не предполагала, насколько права, эта картина — именно то, что я искал.

— Знаешь, отдай-ка её мне, — сказал я.

Она удивилась, но нанесла последний мазок и протянула мне картину. Я повертел её в руках. Удивительно, насколько точно Эни умеет передавать не только внешнее сходство, но и настроение того, что происходит вокруг. Я удовлетворённо кивнул.

— Мне нужно будет отлучиться ненадолго, справишься сама?

— Да, а ты… — Эни смотрела растерянно.

— Я потом тебе всё объясню, — я поцеловал её в макушку, отошёл на пару шагов и, помахав рукой, трансгрессировал.

Завершив всё, что хотел, через пару часов я уже снова был дома. Эни всё так же сидела во дворе и пила чай. Заметив меня, она встала и направилась навстречу. Она совершенно не желает быть осторожной, вот уже почти бежит. Неужели пара секунд, которые она сэкономит, что-нибудь изменят? Я ускорил шаг, чтобы не заставлять её напрягаться. Она обвила мою шею руками.

— Ты долго.

— И вовсе нет.

Приятное тепло, от ощущения её пальцев на коже заставило меня улыбнуться. Ну как можно оставаться серьёзным, когда на тебя смотрят, будто ты отсутствовал целый год. Я зарылся лицом в её волосы.

«Мерлин меня дери, а ведь я тоже соскучился», — подумал я.

Но сказал совсем другое, словно отдавал распоряжение,

— Готовься, если мои расчёты верны, завтра у нас будут гости.

— Значит, непременно будут, — мягко улыбнулась она.

Назавтра погода чуть-чуть добавила силы ветру, но всё ещё не решила, пускать ли декабрь или ещё повздыхать напоследок с ноябрём. Эни всё утро орудовала палочкой, наводя идеальный порядок в доме. Я так и не понял, что ей нравится больше: иногда дом практически сверкал, и всё было разложено в строгом логическом порядке, но чаще Эни устраивала какое-то буйное помешательство из вещей, красок, холстов и прочих мелочей. В такие дни я сердился и ничего не мог найти даже с помощью «акцио», а Эни словно первокурсница носилась по дому и ловко выуживала отовсюду всё то, что я называл в качестве причины своего недовольства.

Ближе к обеду я сказал, что мне снова нужно на полчаса исчезнуть и тут же реализовал это, без каких-либо объяснений. Я просто не считал необходимым что-либо объяснять. Она должна привыкнуть к тому, что теперь я всё буду решать сам. С меня довольно тех дров, которые она уже чуть было не наломала. Всё, что требовалось от Эни — это быть рядом, а вопросы и проблемы — не для женского ума.

Эни осмотрела свою работу и, удовлетворённо кивнув, вышла из дома. Она уже давно смирилась с характером мужа, несмотря на то, что она упорно тянула со свадьбой, в мыслях называла его только так. Он никогда не спрашивал её разрешения ни на что, он поступал, как считал нужным и редко уступал её желаниям. К слову сказать, желания он тоже придумывал для неё сам. Нет, она всегда открыто высказывала всё, что думала, но это не мешало ему делать по-своему. Он был скуп на слова, но никогда не скупился на действия, его нежность и забота с лихвой компенсировали отсутствие пылких объяснений. Эни казалось, что с тех пор как муж подарил ей этот дом, она стала любить его ещё сильнее, а потому позволяла решать всё за себя. Он оказался превосходным учеником, и она уже не так часто, как раньше, побеждала в спорах, которые он затевал. Лишь одного вопроса Северус не касался никогда, её картин, и за это она была ему бесконечно благодарна. Хотя некоторые его поступки она не могла объяснить. Например, он пообещал встречу с Минервой, но не сказал когда и как это случится, в довершение, с того дня вообще не касался этой темы. Эни ужасно скучала по Минерве, но не стала больше спрашивать, чтобы муж не передумал.

Обдумывая всё это, Эни увидела, как по тропинке прямо к ней приближается маг в тёмно-фиолетовой мантии и колдовской шляпе. Когда маг подошёл достаточно близко, Эни ахнула и, забыв обо всём, ринулась навстречу.

— Профессор МакГоногалл! — крикнула она, и та застыла посреди дороги.

Эни подбежала к ней и схватила за руку. Глаза Минервы медленно наполнились слезами, она всё ещё не произносила ни слова, а только глядела на Эни, будто увидела давно потерянного ребёнка. Эни не сдержалась и обняла её.

— Я так скучала, профессор!

Минерва ласково погладила Эни по спине, её пальцы дрожали и прикасались очень осторожно, как будто она боялась, что от одного лёгкого прикосновения желанное видение исчезнет. Удостоверившись, что перед ней и правда Эни, она зашептала,

— Девочка моя, ты жива, жива.

Женщины несколько минут стояли, уткнувшись друг в друга, и плакали. Эни радовалась тому, что человек, которого она так долго желала видеть, с которым мечтала поделиться всем, что накопилось в её душе за это время, стоит сейчас перед ней. Минерва же была счастлива от того, что её самые худшие опасения не подтвердились и тоска, что последние время прочно обосновалась в её сердце, наконец-то покинет её.

Эни снова схватила Минерву за руку и увлекла вслед за собой в дом. Та остановилась на пороге и огляделась.

— Какой хороший у тебя дом, я видела похожий на одной из твоих картин. Они все остались в школе, ни одна не пострадала, я бережно храню их в кабинете Дамблдора, — сказала она и печально и прибавила. — Я всё ещё не могу заставить себя перестать добавлять имя Альбуса, когда говорю о кабинете.