Сила и Честь (СИ)

Труднее было с воротами, пришлось, разбирать железные жалюзи на корабле и собирать ворота из них.

Очень скоро Маршал вручил ему ключи от первых домов на первой улице, и они въехали в новый дом уже втроем, Жена родила дочь, Мию, такую же смуглую, как сама, но с серыми папиными глазами.

Генерал даже не подозревал, какое это счастье быть отцом, видеть, как растет, и становиться разумным человечек, весящий сначала всего три килограмма. Как ласкает слух слово - «Папа». А слезы, из-за разбитой детской коленки, доставляют отцу страдания, несравнимые ни с чем в этом мире.

Обычно мужья ревнуют жен к детям, в их семье все было наоборот. Он приезжая со стройки или после занятий, в первую очередь возился с дочерью, купал, читал на ночь сказки, жена была где-то на третьем месте. Уля почти не обижалась, дома всегда были продукты, муж ей не изменял. А когда выдавалось свободное время, он диктовал ей главы из своей книги. И в этот момент они становились действительно одним целым.

Но детей в колонии было мало, в приросте населения, аборигены опережали их в десятки раз. И всем женщинам было приказано раз в три года проходить ЭКО, искусственное оплодотворение. Результат был потрясающим, пять, шесть эмбрионов и чудо, что на «Ковчеге было нужное оборудование, боксы для вынашивания детей. В перспективе, генетики обещали рост численности колонистов в геометрической прогрессии.

Первой фабрикой открытой на новой планете была фабрика по производству гормонов для ЭКО. Гормональная битва с естественным циклом женщины, обращала тридцатилетних женщин в пятидесятилетних старух. Правда ученые - генетики обещали прорыв в этой области, что поколение NEXT ,будет способно к зачатию пяти или шести эмбрионов самостоятельно, без гормонов. Беда была в том, что в этот первый и последний полет были отправлены не самые гении генетической инженерии. И мечты получать детей с уже выраженными интеллектуальными способностями в данном мире были неосуществимы.

Желания самих женщин никто и не спрашивал. Когда Рэм Генрихович первый раз забирал жену после этой процедуры, донором был курсант его военного училища, он ужаснулся.

Улино лицо было серо - пепельного цвета, идти сама она не могла, пришлось вести ее под руки. Нет, жене было плохо не от физической боли. Он знал это точно, ей была невыносима мысль, что ее здоровую молодую женщину, оплодотворяют, словно корову или овцу.

И потом этот огромный живот, где не давали ей спать по ночам, пятеро эмбрионов. Три мальчика и две девочки.

Она их выносила, они пережили это, их семья отдала долг Колонии. Потом он всего лишь раз спросил, жену, хочет ли она видеть рожденных ею детей, и получил полный ненависти ответ – Нет!

Больше они эту тему не поднимали.

Хотя их соседями была большая семья, усыновившая двадцать детей, Уля никогда не ходила с мужем к ним в гости.

Рэму напротив соседи нравились, и он часто брал дочь с собой, когда к ним наведывался. Сосед, инженер - электротехник, строивший солнечные электростанции, хорошо играл в шахматы, а Мие очень нравилось резвиться с его дочерьми.

Один раз Рэм спросил друга, нет ли среди приемных детей, детей его Ули.

Нет,- жестко ответил тот.- Все наши.

Наконец буря утихла, и генерал, прервав воспоминания, доехал до точки назначения. На вид это был самый обычный жилой дом, и немногие знали, что под ним огромный буккер, или вернее бомбоубежище для тысячи человек.

Его обыскали у каждой из трех дверей, и наконец, пропустили к самому Маршалу

И вот теперь он сидит на одном конце большого стола, а Маршал на другом. Раньше они встречались чаще, когда строилась главная стена вокруг леса, и ворота, теперь раз в месяц.

После приветствия и приглашения сесть, Рэм попросил Маршала дать жене отвод еще на один срок.

Маршал, они воевали еще на родной планете, жевал зубочистку и рассматривал свои ухоженные ногти.

- Говоришь, слаба здоровьем? - спросил вождь равнодушно

- Да, - четко ответил генерал.

- А у меня другая информация.

- Она не выдержит, при ее суицидальных наклонностях.

-А, да забыл, забыл. Ладно, подпишу, но это на следующие три года, а пока надо, она у тебя молодая, выдержит. Донора сам подбери, личные дела просмотри.- И Маршал поставил свою знаменитую роспись в семь сантиметров.

-Как северный редут, готов? - перешел он к главным военным делам.

- Еще неделя, сам каждый день вечером проверяю.

-На охоту что ли съездить, ты как?

Охотой на Марсе-2 назывался отстрел людей-кошек.

Рэм этого не любил и не участвовал, но отказать теперь, после получения такой милости, не мог.

- Вот и славно, к пятнице готовься. Полетим, Да, да, отстал ты дружище, завод для геликоптеров, наконец, первые три вертушки собрал. Скоро мы этих кошачьих сверху напалмом сожжем, всех до одной!- Маршал улыбнулся.

Вернее оскалился. Из - за плохо сделанной операции на «заячьей губе», он и говорил невнятно, и улыбался, как волк.

Генерала всегда интересовало, как такого взяли в армию. Правда Маршал всегда отличался личной храбростью и бесстрашием. Тогда шла такая мясорубка, в жарких странах, что такие вот солдаты удачи делали стремительную карьеру: от офицера до маршала. Правда маршалом он назначил себя сам, возглавляя Службу безопасности на звездном крейсере, он перенес свое руководство и на колонию. Вся, так называемая элита, погибла на корабле «Варяг».

Генерал запрещал себе думать, что корабль мог взорваться не без помощи вот этого сидящего перед ним человека.

У Маршала было одно важное качество характера, если он ставил цель, то шел к ней неуклонно, а сейчас цель была у всех одна – выжить.

При этом Маршал жил как все, из привилегий был только бункер, женат не был, дети его интересовали, только, как будущие солдаты или матери.

Наконец неприятный визит был закончен, и генерал приехал в военное училище.

Секретарь, капитан с неброской внешностью, представил генералу на подпись бумаги, счета, учебные ведомости, и под конец отдельно, рапорт о назначении суда чести.

- Господин генерал, вы не подписали,- секретарь указал на рапорт

- Оставь, посмотрю внимательно.

Раппорт по всей форме: «О недостойном поведении капитана М. подобравшего вражеского дитеныша и оставившего его у себя».

Рэм Генрихович кодекс офицерской чести помнил наизусть: «Уважение к противнику, кем бы он ни был». А уж к его детям.

Хотя сам честно не любил кошачьих, в его семье всегда держали собак.

Судов чести ему, как высшему офицеру приходилось возглавлять за всю службу, два раза. Один раз ,за прелюбодеяние ,второй раз посерьезнее ,интендант проиграл довольствие полка в покер. Но в первом случае, виновник уволился сам, второму генерал одолжил крупную сумму в долг, и тем спас от самоубийства.

Самым страшным для него, снившимся до сих пор во сне, был суд чести в военном университете.

Их было двое, он и его друг, и товарищ по комнате, Михал, их обвиняли в воровстве у своих же товарищей.

Причем Рэм без пяти минут лейтенант, а сосед на год младше.

У них нашли крупную сумму, собранную для матери погибшего на учениях товарища.

Деньги, ровно половина суммы, были найдены в кармане брюк, парадного выпускного кителя Рэма. У Михала просто в рюкзаке.

До выпускного оставалось еще две недели, и будущий генерал из глупых предрассудков китель с погонами не одевал, ни разу после примерки и водворения в шкаф.

Деньги собирали курсанты, а судом чести руководил сам ректор.

Рэма не было в общежитии, когда нашли деньги, Михал уверенно давал показания, что это именно он, его друг подложил ему часть суммы.

Будущий лейтенант, отличник учебы, стоял, словно на первых стрельбищах, с шумом в ушах, и в полной прострации.

В голове вакуум, он просто еле слышно произнес: «Я не брал этих денег честное слово».

Конечно, ни о какой полиции речи идти не могло, университет с многолетней славной историей, должен был сам решить эту проблему. Решали судом чести.