Двери (СИ)

— Да. Очень. В смысле хочу чай, и город — да, понравился.

Слово за слово — и мы с Димой неожиданно разговорилась.

Я люблю старые городские дома. Не усадьбы или дворцы, просто построенные в позапрошлом и прошлом веке, одно или многоэтажные — значения не имеет. В любом городе я нахожу такие улицы и брожу, широко раскрыв глаза, чтоб, не дай бог не упустить чего. Наверное, надо было стать архитекто-ром, изучать все эти пилястры-карнизы-фонари, архитектурные стили, и с первого взгляда угадывать десятилетие, в котором построен каждый конкретный дом. Но смогла бы я тогда просто смотреть с замиранием сердца и наслаждением? Да еще и наверняка проектировала здания типовой застройки — народу нужно дешевое и быстро строящееся жилье…

— Сейчас модно поворачиваться лицом к природе, стремиться вырваться из города… А я вот до моз-га костей горожанка. Знаете, я даже разговариваю с домами!

— Значит, вы коллекционируете дома? — уточнил Дима.

Я засмеялась.

— Да, в некотором роде! Кое-какие даже фотографирую.

— Тогда вам будет интересно это, — он двинул по прилавку альбом. Я пролистнула тяжелые глянце-вые страницы. Великолепные виды Парижа, Питера, Рима…

— А вы на мелочи не размениваетесь, коллекционируете сразу города?

— В некотором роде, — повторил он мои слова. — Хотите, покажу вам город?

Дима смотрел на меня так внимательно, что казался напряженным.

— Я, в общем-то, уже многое видела.

— Да, кое-что вы видели — согласился Дима. — Но я покажу вам свой город. Свои любимые места.

Ну, будем надеяться, что он не работает с преступной группой, заманивая и грабя беззащитных ту-ристок. Чего у меня брать? Сотню в сумочке?

— Я… — я нерешительно качнула этой самой сумочкой. — Я не знаю…

— Решайте, — он выглянул в окошко. — Темнеет уже. Если не согласны, просто провожу вас до дома.

И правда, вечер уверенно наступал на разморенный солнцем город, обещая прохладу и ровный ве-тер с моря. Да еще крупные яркие звезды и круглую, яркую, как прожектор луну.

Я согласилась.

За исключением любви к старым домам человек я благоразумный и потому тут же отзвонилась друзьям, у которых остановилась. Мой добровольный проводник запирал свой магазинчик и посмеи-вался, слушая отчет с подробностями.

Когда я отключилась, сказал вежливо:

— Надо было вам еще мой паспорт дать, чтобы вы зачитали им паспортные данные.

— Надо было, — согласилась я. — Куда идем?

— Выбирайте.

— Что выбирать? Сторону света?

— Дверь.

— Что?

Дима махнул рукой на освещенные тусклой лампочкой покрашенные синей краской двери.

— Это что, какой-то ритуал? — спросила я подозрительно. А если он все-таки какой-нибудь… Синий Борода и держит за этими дверями наивных, размякших на южном солнце туристок? Ведь кроме нас в доме никого… хотя вон же, за распахнутой дверью, смеются люди, кричат дети…

— Можно сказать и так, — согласился Дима. — Показываю я, а выбираете вы. Ну, не робейте, Настя!

Я совершила еще один круг почета по небольшому холлу, честно приглядываясь к дверям. Разли-чались они только степенью отколупанности краски и ручками. Господи, ну что еще за игры!

— Вот эта, — ткнула в третью по счету. Надеюсь, не туалетную.

— Эта, — повторил Дима.

Я посторонилась, с подозрением наблюдая, как он подошел и взялся за расшатанную ручку-скобу. Когда я пришла сюда, все двери были заперты, я каждую подергала. Дима сосредоточенно смотрел перед собой, словно прислушиваясь. Лицо его стало напряженным, почти осунувшимся от непонятного усилия. Что-то еле щелкнуло — с той стороны.

Опять эта его яркая улыбка — точно вспышка в тусклом свете холла.

— Отличный выбор, мадам!

Дима распахнул дверь и волосы мне шевельнуло влажным порывом ветра. Я сделала шаг, еще шаг, переступила порог…

Пересекла границу.

Под ногами — плиты набережной. Море, звезды, далекие огни фонарей… смех внизу, на пляже.

Я оглянулась. Дима стоял рядом, дверь за его спиной — металлическая, еле различимая в темноте в крутом склоне холма. Но ведь море же… море же осталось далеко, совсем в другой стороне… и где… где дом?

Дима смотрел на меня, слегка склонив голову, точно выслушивая все мои незаданные вопросы и предположения.

Повторил негромко:

— Хороший выбор. Твой выбор, Настя. Пройдемся?

Мы шли по длинной и теплой набережной… плиты под ногами реальны… смотрели, как внизу, на песке танцует пестрая веселая толпа… рука, поддерживающая мой локоть, реальна… свернули на идущую вверх мощеную булыжниками улочку с коваными старинными фонарями, побрели по тихому сонному городу, заглядывая в тепло светящиеся окна… Реально, реально, все реально.

Дима проводил меня до дому.

— Придешь завтра?

— Приду.

Быстрое прикосновение к руке, улыбка, эхо удаляющихся шагов. Под фонарем уверенно кружилась мошкара. Все, все реально.

Сон, поняла я, проснувшись.

Сон, отмахивалась во время трудового дня от наплывающих воспоминаний.

Сон, твердила упрямо, подходя к "крепости".

И только увидев улыбку Димы, поняла, что сном было не все. И он при виде меня, кажется, вздох-нул с облегчением — неужели тоже думал, что я ему приморочилась?

Заказчики были деловиты, но снисходительны: на сегодня хватит, мы все понимаем, море, солнце, бегите, развлекайтесь, отдыхайте… Крутите романы, добавляли они про себя.

Роман закрутился. Правда, даже не знаю, с кем — с Димой? С городом?

Я открывала — выбирала — дверь за дверью.

Часы на высокой башне. Старая ратуша. Солнце бросает разноцветные брызги в стекла витражей.

— Дим, этот город… он вообще существует?

— Конечно существует.

— На самом деле?

Плывущие по реке гондолы — по реке или все-таки по небу? Звезды вверху и внизу одинаково ярки и золотисты… Одинаково влажно мерцают.

— На самом деле. Наши воспоминания…

Лабиринт узких мощеных булыжником улиц. Эхо наших шагов. Крепостной зубец над густо-синим морем.

— Сны…

Фонтаны. Целая улица фонтанов. Недействующие, с накиданными на дно монетками на счастье. Работающие: перья воды; прозрачные потоки, текущие по разноцветным плитам; сплетающиеся струи, танцующие, играющие с высотой, цветом. И с нами.

— Наши мечты…

Когда я выбрала заколоченную дверь на второй этаж, Дима впервые меня поцеловал.

Не там, конечно.

Мы шагнули из двери на террасу: город раскинулся перед нами в бархатной шкатулке ночи, точно сверкающий драгоценный камень; было непонятно, где он переходит в море, где море прорастает в небо.

— Как красиво!

Дима казался таким же завороженным, как я. Во всяком случае, он долго смотрел, стоя со мной рука об руку. А потом повернулся ко мне и сказал серьезно:

— Спасибо.

— За что? Это же твой город?

— Без тебя я здесь никогда не был. Ты мне это показала. Так что это теперь и твой город.

И поцеловал меня.

Он же первый напомнил мне об отъезде:

— Не уезжай.

Был пятый день в городе. Мы лежали у моря — плиты, накопившие солнечное тепло, щедро дели-лись им на закате.

— Не уеду пока, — лениво отозвалась я. — Еще целых три дня.

Дима молчал долго.

А на прощание повторил:

— Не уезжай.

Ехать, действительно, особой необходимости не было, можно было созвониться, выпросить от-пуск…

Но я неожиданно очнулась. Откуда-то появилось странное ощущение, что каждый раз, когда я вы-бираю дверь, я оставляю за ней кусочек себя. Сияющий драгоценный кусочек то ли души, то ли чувств, то ли старого увлекательного сна. Дима делился со мной, но ведь и я делилась с ним: может, мечтами, может, собой? А вдруг однажды окажется, что я осталась здесь вся, без остатка, что я никогда уже не стану целой и не смогу жить… без Города? Без Димы?

Слишком быстро, слишком много. Слишком серьезно.