У Лукоморья (СИ)

- Не хочу и не буду! - упрямо заявила венценосная особа, уже избавившись от остатков веселья и удобнее устраиваясь на собственной кровати. - И вообще, я его всего раз видела! И то мельком! - царевна скрестила руки на груди и опустила голову, хмуро уставившись на отцовские ноги. Будто это они виноваты во всех ее бедах.

- Тут и речи о свадьбе быть не может, - почти шепотом добавили она, но все-таки была услышана.

- Может. И еще как может! - так же упрямо заявил государь. - Брачный договор уже составлен, так что на попятные никто не пойдет. Не мы, не они, - Последнее слово царь особенно выделил. - Так что не дури и давай уже приводи себя в порядок.

Царевна хотела было открыть рот, но отец сделал предупреждающий знак рукой, чтобы пререкания не продолжились. Спрыгнул с кровати, обулся, оделся и уже направляясь к выходу из опочивальне царевны, обернулся к слугам:

- Я сделал все, что смог. Остальное доверяю вам, дамы, - он немного устало им улыбнулся, но щечки служанок все равно порозовели и они поспешили поклониться царю. Тот уже не смотрел на них, занятый своими мыслями, он развернулся на каблуках и удалился.

Царь тридевятого царства-тридесятого государства был красив для своих немалых лет. Седина только-только коснулась висков, когда тонкая сетка морщинок уже несколько лет как залегла в уголках глаз, а две мощные полосы расчертили вдоль высокий благородный лоб. Такая же грубая и непослушная складка залегла между густых светлых бровей. Но особой мужской красотой духа, решительности и уверенности он был красив еще больше. И улыбка царя по-прежнему сводила с ума всех придворных, и не только, дам. А еще государь был упрям, как баран, и порой это упрямство доходило до фанатизма. Уж если он что-то решил или задумал, то переспорить его было делом заранее проигрышным. И никакие аргументы и логические доводы не могли сломить эту его упертость.

Царевна переняла эту черту у отца, но до него ей все же было далеко. Поэтому венценосная особа, с фырканьем и недовольством, но встала с постели сама, без дальнейших уговоров слуг. Толстая растрепанная русая коса медленно, подобно сытой змее, сползла за ней, вильнула кончиком хвоста и безвольно повисла, чуть-чуть не доставая до коленей. Царевна любила свои волосы. Любила их длину, то как они немного вьются, их мягкость и цвет. Они были светлые. Темнее, чем у отца и сестры (у тех они были как осветленная льняная парча), но немного светлее созревшей ржи. А еще у них был легкий медный налет, отчего при солнечной погоде локоны приобретали красивый оттенок молодого меда. У сестры тоже присутствовала капелька меди в роскошных кудрях, но тут она давала оттенок золота. Именно поэтому родители и дали ей имя - Златовласка.

Царевна сама не помнила, но и сестра, и отец, и даже придворные дамы воодушевленно утверждали, что волосы ей достались от мамы, а потом с прискорбием добавляли, что характер, к сожалению, от отца.

Единственное, что не нравилось царевне в ее волосах, так это то, что их нужно было расчесывать и заплетать. Они были до ужаса непослушные, а после сна так вообще торчали во все стороны и не под какими предлогами не хотели собираться вместе для красивой прически. Именно поэтому она никогда в своей жизни не усмиряла свою бойкую шевелюру сама. В детстве прически ей делала мама, чуть позже это делал отец, так как маленькая монаршья особа более никого к себе не подпускала. Позже к процедурам усмирения была допущена старшая сестра. А когда царевна разменяла свой первый десяток, были отобраны несколько самых терпеливых и эмоционально стойких служанок, которые в этот самый момент и приводили монаршью особу в божеский вид.

- Ай!

- Ваше Высочество, потерпите, пожалуйста еще чуть-чуть, - одна из служанок та, что со смешными веснушками на носу, распутывала последние колтуны на затылке царевны. - Я уже почти закончила.

- А как Вам вот это платье? - это уже была вторая служанка, с просто безмерно доброй улыбкой и очаровательными ямочками на щеках.

- Не знаю, - уныло отозвалась царевна. - Мне ничего не нравится. Выбери что-нибудь сама, только побыстрее.

Царевне нравились эти две девушки. Можно сказать, что она их даже любила, потому что чувствовала, что и они ее любят. Во всяком случае так казалось самой царевне. Девушки никогда не перечили ей, исполняли все капризы и даже покрывали все ее выходки и проказы перед государем. Хотя спокойно могли этого и не делать, и доносить о каждой провинности царю. Тот был очень строг в отношении воспитания своих детей, поэтому даже поощрял слуг, которые приходили к нему с доносами. Он конечно проверял каждое сказанное ими слово, но и слуги дураками не были и зазря к государю не ходили, только в крайнем случае. Но Лора и Талина, за все пятнадцать лет услужения при дворе, ни единого раза не пожаловались ни на одну из царских дочерей.

- Тогда вот это, зеленое. - Девушка приподняла повыше длинное платье из очень легкого и мягкого сукна. Низ подола был подбит золотой тесьмой, рукава также были отстрочены золотом, а к вырезу декольте прилагалась кружевная берта в тон к строчке. Все три девушки пару мгновений затаив дыхание, любовались красотой платья. Но потом царевна вспомнила для чего такая красота предназначена и тоскливо скривилась. Это заметили служанки и тоже погрустнели.

- Я закончила, Ваше Высочество, - Лора отошла чуть в сторону от зеркала, давая возможность оценить свою работу.

- Прекрасно, как и всегда, Лор, - царевна немного криво улыбнулась.

- Тогда давайте переодеваться, - девушка попыталась вернуть улыбку, но и она лишь досадливо скривилась.

И Лора, и Талина прекрасно понимали свою молодую госпожу. Брак по расчету не понравится ни принцессе, ни селянке. Всем особам женского полу, от мала до велика, хочется любви. Той самой, настоящей, искренней и чистой. И чтоб непременно большая была и долгая.

- Ваше Высочество, - Талина чуть наклонилась, чтобы заглянуть царевне в глаза и одарить самой теплой из всех своих улыбок. Та лишь сильнее опустила заплаканное лицо, поэтому служанка аккуратно взяла царевну за подбородок, заставляя посмотреть на нее.

- Ваше Высочество, Вы просто чудно выглядите сегодня. И любой принц, увидев Вас, тут же потеряет голову и променяет пол королевства, только чтобы Вы согласились быть его женой...

- Таля хотела сказать, что слезами горю не поможешь, - перебила Лора, чуть скривив нос. - И правда, Ваше Высочество, давайте снимайте с себя этот прискорбный вид! - потребовала она. - В конце концов, на свадьбе жизнь заканчивается только в сказках. А у Вас она будет долгой и непременно счастливой, если, конечно, Вы сами того пожелаете.

Талина с укором посмотрела на свою подругу и уже хотела снова начать утешать их госпожу, но это не понадобилось. Та, как ни странно, выхватила с туалетного столика платок и начала быстро вытирать слезы, пресекая все свои новые попытки зарыдать.

- Спасибо, Лор, - на этот раз царевна улыбнулась уже веселее.

- Всегда пожалуйста, Ваше Высочество, - Лора нарочито манерно поклонилась, а затем подняла вверх указательный палец, придавая себе нравоучительный вид. - Наставить Вас на путь истинный наша первостепенная задача.

Талина пихнула подругу локтем в бок, отчего та пошатнулась и упала на не застеленную хозяйскую постель. Царевна же, наблюдавшая все это действо, громко рассмеялась, окончательно теряя остатки грусти.

- А чтобы Вы больше не унывали, - ласково проворковала Талина, - я приготовлю на завтрак Ваши любимые гренки.

- С медом? - оживилась царевна.

- С медом.

- И малиной? - подначила Лора.

Талина повернулась к подруге и нарочито зло прищурила глаза.

- И малиной, - подтвердила она.

Царевна обрадованно подскочила с насиженного места, расцеловала своих служанок в щеки и бросив на прощание веселое "спасибо!" была такова.

- Знаешь, отчего-то мне кажется, что все это она устроила только ради любимого угощения, - посетовала Лора.

- Не думаю, - честно ответила подруга, а потом скрестила руки на груди и воинственно нависла над сидящей подругой. - Ты лучше скажи, где мне малину свежую искать посреди весны? Не сезон ведь!