Край Ветров: Пироманс (СИ)

Я взялся руками за голову, чуть не плача:

— Правда что ли?

— Ну вот так она мне сказала, — Керри развел руками. — Она — приличная моль, и не приучена убивать животных, чтобы как следует запастись их шкурами. К тому же, она боялась отлетать далеко от дома, пока хозяина нет. Оттого и страдала.

— И как, они как-то решили это вопрос? — спросил я, вытирая слезящийся глаз.

— Да, некромант обеспечил животное шубами, и оно улетело искать самца самостоятельно, — ответила Ирвис. — На животное прилепили маячок, так что не потеряется. Все, затаив дыхание, ждем.

— Надеюсь, она его найдет, — сказал Ари. — Все же, я так понял, эти Луни — штука редкая.

— И как тебе в землях исхода? — посерьезнев, спросил я у Керри.

Он сдержанно улыбнулся:

— Я еще не решил.

— Назад не тянет?

Его взгляд ожесточился:

— Нет.

— Кстати, — Ирвис порылась в рюкзаке, — Рейни. Тут тебе письмо.

Я был, мягко сказать, удивлен:

— Письмо?

— Вот, держи, — она протянула мне запечатанный коричневатый конверт.

Я прочел надпись на титульной стороне: "Рейнхарду от друзей".

— Эм, а как оно по такому интересному адресу дошло?

— Оно было вложено в письмо для меня, — сказал Ари. — Пришедшее, правильно, на мой адрес.

— А-а, — протянул я, все еще ничего не понимая.

— Разворачивай, — поторопила Ир.

Я, отхлебнув еще глинтвейна для храбрости, послушно распечатал конверт и извлек из него сложенную вчетверо бумажку. Развернул.

Вот уж чей-чей, а почерк Никс я узнал тут же. Ничего более корявого я в жизни своей не видел. Если так подумать, это ее второе письмо мне. Хотя нет. Это, кажется, коллективное…

Прикрыв рот ладонью, я вчитывался в скачущие строчки. Никс писала о том, что они с Найком поехали южнее, что до отъезда она постаралась сделать все, что смогла для того, чтобы меня не сгноили в тюрьме. Мол, не для того спасали.

Сказать как я ей благодарен, я бы не смог. Мне бы не хватило слов.

Она писала о том, как сложно ей найти сейчас наставника, но кандидатуру отца она не рассматривает по понятным причинам. Поэтому, мол, она решила учиться сама или, по возможности, попасть к некоему кочевому народу, издревле славящемуся искусством обращения с огнем и работой со стеклом. Правда, пока что сам народ у них с Найком не очень получается найти. Зато они сумели разыскать Оливера Вайса и славно посидели с ним и его синеволосой барышней в любимом кафе Никс в Тасарос-Фессе, том, что недалеко от порта. Оливера выписали, но сноходцем быть он не перестал, тем более что теперь такой досуг не представляет былой опасности для психики и здоровья.

Никс интересовалась, как у меня дела, как там Ирвис, Ари, Кей и остальные.

Я читал и не знал, зачем в моей голове крутятся мысли вроде "Неужели было так сложно позвонить, балда?". Но я понимал, что письмо — это правильно. Мы бы смущались, шутили глупые шутки. Вряд ли бы мы смогли с ней вот так поговорить голосом. Письма для того и нужны — чтобы тебя не перебивали, чтобы ты сам себя не останавливал на полуслове, чтобы можно было сказать все.

Часть письма Никс заканчивалась предположением о том, что мы встретимся скорее, чем можно подумать.

Пусть будет так.

Почерк Найка тоже был не слишком ровным, но скорее тяготел к печатным формам. От него было всего несколько строк. Найк писал, что какой-то его эксперимент завершился удачно, и рабочий итог оного он прилагает к письму. Что я, верно, дурак, и это понятно любому, кто меня знает, и что дураком можно быть, даже выглядя интеллигентно и высокопарно изъясняясь. Ничего нового, словом. Конечно, я не особо понял, к чему бы он снова решил обзываться, но вот никакого приложения к письму я не обнаружил. Проверил конверт изнутри — ничего. Рассмотрел исписанный листок с обеих сторон и даже на свет глянул — ничего.

— Ари, а там, в твоем письме, ничего лишнего не лежало? — спросил я.

— Да нет, вроде, — тот пожал плечами. — А что ищем?

— Найк пишет, что прислал мне какой-то итог эксперимента. Что бы это могло быть?

— Хм, — глубокомысленно ответил Ари, явно удерживаясь от каких-то более скабрезных предположений ради приличия.

Я еще раз заглянул в конверт. Пусто.

И вдруг прямо у меня перед глазами оказалось что-то похожее на кулон на тонкой серебристой цепочке и закачалось маятником.

— Держи, — Найк отпустил цепочку, и кулон упал мне в подставленную ладонь. — Ну-ка подвинься, — он уселся рядом с Керри, слегка прижимая того к стенке, и, пока я смотрел на это все, решая, мог ли я успеть так напиться с одного бокала глинтвейна или нет, рядом с Найком образовалась Никс.

— Я забыла вложить амулет, — сказала она, корча смущенное личико. — Прости.

— Ребята, хрен с ним, с амулетом, — я недоверчиво всех осмотрел, даже не стараясь скрыть своего изумления, — как так получилось, что вы все здесь? Откуда? К… как?

— Совершенно случайно, ага, — хохотнула Никс. — На самом деле, мы сговорились.

— Осталось, чтобы оказалось внезапно, что у меня сегодня день рождения, но он зимой, — я, кажется, улыбался от уха до уха.

— Да уж, это было бы чересчур, — кивнула Ирвис.

— Так как вы тут очутились? — снова спросил я у Никс и Найка.

— Я действительно забыла вложить в письмо амулет, — серьезно сказала Никс. — Мы бы послали еще одно, и Ари отдал бы его тебе, но зачем, если мы тут как раз проездом?

— Кстати, вы так и не рассказали, по какому поводу, — заметил Ари. — Или секрет?

— Уже не секрет, — сказала Никс. — Мы разыскали и выкопали из довоенного бункера последнее тело Абеляра Никитовича. Найк нашел его благодаря умению, открывающемуся у него при зажатой струне. Тело, конечно, в не очень хорошем состоянии, но он жив. Абеляра ждет долгое восстановление. Я не знаю, почему он говорил, что он последний. Может, он имел в виду, что он последний на поверхности, последний из тех, кто не запасной? Или хотел сохранить это запасное тело в тайне? Я не знаю. Но мы надеемся, что он полностью восстановится.

— Это хорошие новости, — сказал я. — Сплошные хорошие новости. Прямо даже как-то дышать легче стало.

— Ага, ты там у себя в каморке совсем страх потерял, — протянула Ирвис. — То есть наоборот. От рук отбился.

Похоже, третий шот начал мешать ей составлять фразы правильно.

— И вы надолго сюда? — я продолжил допрос.

— Точно не знаю, — сказала Никс. — Но мы точно еще вернемся, если Лунь решит принести приплод. Я хочу себе маленькую большую моль — однозначно.

— И я! — ахнула Ирвис.

— Вы делите приплод еще не нагулявшейся человекоподобной моли, — заметил Найк. — Да и где ее держать?..

Никс повернулась к Керри:

— А правда, что ты умеешь теперь разговаривать с животными? Как ты вообще? Как ты сумел найтись?

Тот начал что-то отвечать, рассказывая свою историю по второму кругу, но я его уже не слушал. Я наслаждался вечером, вторым стаканом глинтвейна и живой, текучей беседой. Я понимал, что кое-кого в компании не хватает. Но старался не думать об этом.

Только несколько минут спустя я обнаружил, что все еще сжимаю в руке амулет, так и не рассмотрев его. Я медленно раскрыл ладонь.

Стеклянные бабочка и стрекоза сплелись в танце вокруг белого цветка. Поразительно тонкая работа, легкие линии, чистое стекло… Неужели Никс сделала это? Я бы, конечно, не стал такое носить — амулет слишком массивный и причудливый, но сам по себе… И еще в нем чувствовалась золатунь. Присмотревшись, я обнаружил ее мелкие вкрапления на крыльях стрекозы, в глазах бабочки, на тычинках и лепестках цветка.

Стало быть, волшебный амулет, а?

Я поднял взгляд на Бродяжку.

Конечно, сейчас его с трудом можно так назвать — как-то он откормился за последний месяц, за волосами ухаживать начал, что ли? И давно не красил их, как я погляжу.

— Ты знаешь, что делать, — сказал он, и я услышал его сквозь гомон спорящих о наряде Керри девушек.

— Нет, не знаю, — сказал я.