Царица Аттолии (ЛП)

— Вот это было зрелище, — сказал возница, когда фургон миновал запруженные толпой улицы и, набирая скорость, помчался по освещенному факелами тоннелю под городской стеной. — Я смотрю, вы сорвали банк.

— Да, действительно, — согласился Евгенидис.

Через несколько миль фургон съехал с главной дороги и покатился вниз по узкому проезду к дому с конюшней. Ожидавшие их конюхи привели лошадей, по одной для каждого из пассажиров, кроме Евгенидиса и халдея. Евгенидис спрыгнул на землю, халдей встал рядом с ним, помощники вора садились на лошадей. Выезжая со двора, каждый из всадников кивнул им на прощание.

Наконец, их спутники исчезли. Остались только Евгенидис, халдей и возница, спокойно распрягавших лошадей из фургона. Дом рядом с ними был темен, во дворе стояла тишина. Небо начало розоветь перед рассветом, но воздух был неподвижен и холоден. Одна из лошадей вздохнула и ударила огромным копытом в землю, подняв облачко пыли. Вор исчез в распахнутых дверях конюшни и появился вновь спустя несколько секунд, успев снять фальшивую руку и заменить ее крюком. Он тащил за собой легкую колесницу, ловко справляясь одной рукой. Взглянув на халдея, он снова улыбнулся.

— Как видите, я неплохо спланировал наше маленькое приключение, — сказал он. — Я нанял не только фургон, но и колесницу. Нас повезет Тимос.

Тимос отвел тяжеловозов в конюшню и вернулся с парой поджарых рысаков. Красивые, изящные животные возбужденно фыркали от утреннего воздуха. Евгенидис отступил на шаг назад, чтобы дать им больше места, а Тимос поставил лошадей по обе стороны от дышла и начал затягивать ремни сбруи. Когда Тимос закончил и поднялся на колесницу, Евгенидис присоединился к нему и махнул рукой халдею.

Колесница Вора была легкой и хорошо сбалансированной. Халдей, ступив на обтянутый кожей пол, почувствовал, как она пружинит у него под ногами. Он слегка присел, подражая Евгенидису, и крепче ухватился за обод кузова, когда лошади рванулись вперед и, обогнув угол дома, понесли экипаж по ухабистой тропе к главной дороге. Выехав на главную дорогу, Тимос позволил лошадям самим выбрать удобный для них темп, и поля, фермы, оливковые рощи и целые деревни замелькали по обе стороны колесницы. Лошади не снижали скорости, пока солнце не поднялось в зенит, и Тимос направил их к постоялому двору. Свежих лошадей запрягли на их место, в то время, как трое путешественников ожидали, стоя рядом с колесницей. Новая пара тоже летела, как ветер, пока Тимос опять не остановился для их замены.

У халдея не было возможности задавать вопросы ни при смене лошадей, ни, тем более, в тряской колеснице.

— Мы отдохнем, а затем поедем дальше, — сказал Евгенидис, указывая на стол под деревом во дворе гостиницы.

Халдей с удовольствием, но медленно перешел в тень.

— Устали? — спросил Вор.

— Постарел, — ответил халдей. — Я стал слишком стар, чтобы убегать из дома из-за коварства человека, которого я считал своим другом.

Евгенидис остановился, чтобы посмотреть через плечо.

— А кто сказал Сунису, что пришла пора взять Эддис? Кто предложил ему объединиться с Аттолией, чтобы завоевать нас? Он бы сейчас топтал поля Аттолии, если бы не ваши советы, и вы это знаете.

— Это правда, — печально признал халдей.

— Вы заслужили, чтобы я притащил вас в Эддис и запер в тюрьме на следующие лет эдак пятьдесят.

Халдей опустился на скамью и уронил голову на руки.

— Для истории не важно, проведу ли я остаток жизни в Эддисе в комфорте или в тюрьме.

— Если вы заботитесь только об историческом значении своих поступков, вы могли бы остаться дожидаться царских телохранителей в собственной постели.

Конечно, халдей был настроен спасти свою шкуру, но он помнил, что на кону стоят судьбы государств.

— Евгенидис, если Сунис возьмет под контроль Эддис, он сможет остановить мидийскую экспансию, а если в Аттолии когда-нибудь вспыхнет гражданская война, то и вовсе изгонит мидян с нашего берега. Если он не сможет объединить хотя бы Сунис и Эддис, все три страны буду разъединены и проглочены в мгновение ока. Даже ты это понимаешь.

— Прежде всего я вижу, — сказал Евгенидис, — что вы всегда готовы бросить чужую страну псам на растерзание. У меня нет ни малейшего желания стать мидийским рабом, но и сунийская оккупация мне тоже не нужна. Так что вам не стоит переживать из-за моей политической наивности. К вашему сведению, я легко мог бы перерезать горло Сунису, пока он спит, но его наследник вряд ли готов принять царство, и мы не можем провоцировать мидян гражданской войной в Сунисе. Наши лошади готовы.

Подхватив лежавшую на столе сумку, он опустил в нее несколько небольших буханок хлеба, а затем двинулся через двор к колеснице.

— Ген, — позвал его халдей, по-прежнему сидя на скамейке.

Евгенидис ждал, глядя на него через плечо.

— Ты стал таким безжалостным, — сказал халдей.

— Да.

Если халдей был удивлен, когда они свернули с главной дороги и помчались по проселку, у него не хватило дыхания задавать вопросы. Он подождал, когда лошади пошли медленнее, а потом совсем остановились на повороте пустой дороги.

— Куда мы едем?

— Вы поживете в уютном охотничьем домике на прибрежной стороне перевала. А я, как всем известно, не покидал своей комнаты в течение нескольких недель, поэтому мне не стоит показываться на перевале в вашем обществе, да еще и верхом. Я пройду отсюда до дороги в Остер, а затем незаметно доберусь до столицы вместе с паломниками.

— А если заметят и узнают меня, это тебя не беспокоит?

— Я надеюсь, что вас не увидят, а если увидят, то не узнают. Я намного заметнее вас, так что не будем полагаться на удачу и разойдемся сейчас.

Халдей посмотрел на горы, потом снова на Евгенидиса.

— Я смог спуститься вниз, — сказал Вор. — Теперь проверим, как у меня получится подняться вверх.

— Но должен быть более простой способ, — сказал халдей. — Хотя я не буду слишком переживать, если ты свалишься со скалы и разобьешься в лепешку, — добавил он.

Евгенидис насмешливо улыбнулся, это была первая искренняя улыбка за весь день.

— Есть множество простых способов, но они не помогут мне оказаться дома в назначенный срок. Наслаждайтесь отдыхом. Вас будут охранять, но солдатам приказали быть гостеприимными без членовредительства. Вы наш почетный гость, — сообщил Евгенидис, отходя от колесницы и кивая вознице.

— Как долго? — спросил халдей, когда колесница стала разворачиваться на узкой дороге.

Евгенидис пожал плечами, когда лошади рванулись с места в карьер.

Узнав, что корабли Суниса потоплены в собственной гавани, Аттолия первым делом послала за своим старшим шпионом. Ходили слухи, что диверсию осуществили несколько человек, одетых моряками и вернувшихся на свои корабли, чтобы отпустить на праздник несущих вахту офицеров. Они легко взошли на борт, и никто не смог ограничить их доступ к пороховым погребам. Тем не менее, царица желала как можно подробнее узнать о диверсантах. Не было ли среди них однорукого?

— Он не выходил из своей комнаты, Ваше Величество.

— У него есть слуги, которые приносят ему еду, помогают одеваться утром, забирают грязное белье, выносят ночной горшок? Кто-нибудь из них получает от тебя жалование? Есть ли хоть один человек, который своими глазами видел Евгенидиса в его комнате?

— Нет, Ваше Величество, но….

— Тогда ты не можешь быть уверенным, что он все еще там, не так ли?

— Нет, Ваше Величество, но….

— Но что, Релиус?

Секретарь осторожно перевел дух.

— У нас нет никаких доказательств, Ваше Величество, что Вор выходил из своей комнаты в последние несколько недель. У нас есть достоверное сообщение, что он поссорился с царицей, и она теперь не желает говорить о нем. Кроме того, Ваше Величество, в это дело вовлечены несколько человек, а в прошлом Вор всегда работал один. Мы даже не уверены, что это дело рук эддисийцев. Халдей исчез, а его ученик заявил, что он вступил в сговор с нами. Мы знаем, что это неправда, но это все, что нам известно. Мы не знаем, чьи это люди.