Мастер сновидений

Писать в рапорте по сути нечего. Ну, есть два донесения от 30 приветника и есть еще копия отчета патруля, но без записи допроса на кристалле, его достать не удалось. Но выводов, которые были сделаны Тайной стражей у него нет, а сам он их сделать не может, квалификация не та.

Да и какие выводы? Ну, выброс, ну есть пострадавшие, ну заказала Тайная стража новое оборудование на станцию наблюдения, а что в результате? Временный резидент еще раз просмотрел все бумаги и убрал их в ящик для бумаг, не имеющих выводов и не удостоенных быть включенными в отчет резидента.

Я приехала затемно, вымоталась как папе Карло и не снилось. Отсутствие Одрика конечно удивляло, но сил на всякие поиски не осталось. К тому же хозяйка сообщила, что он с подростками местными где–то болтается, но там все спокойно и безопасно. Нашел же себе компанию, главное, что по уму самая подходящая.

Прошла ночь, Одрик так и не явился. С утра пока во дворе разминалась, ко мне подкралась хозяйка и донельзя вкрадчивым голосом пригласила к чаю. Пока я попивала чаек, она поведала мне все вчерашние события. А не зарывается ли моя подружка? Придется ей напомнить, кто есть кто. Решила сама прогуляться к озеру, здесь недалеко…

Густой ивняк расступился, и взору предстала идиллическая картина, лесное озеро, в котором отражается кромка леса и плывущие в утреннем небе облака. Это и есть Несо. На берегу компания отроков вокруг костра. У ребят ивовые корзинки, посреди костра ведро. Все сидят, напряженно смотрят на ведро, в котором чуть теплая вода. Температуру воды я и без градусника могу определить.

— Привет, молодежь! Чего это вы тут делаете?

— Здрасти. Вот ждем, когда вода закипит.

— Ребятки, вы так еще долго ждать будете, — ну а мне это пара пустяков. Щелкаю пару раз пальцами, вода закипает.

— Так, детки, а теперь скажите…

— Ваш маг!? Он там. Ему опять плохо стало, он спит.

— Где там?

— С ним Инкери сидит. Вы не переживайте, Инкери охраняет лучше криллака, она слегка тронутая, ее все боятся.

— Заткнись, Хуги, а то схлопочешь! — Оборвал недоросля другой. — Асса, пойдемте, я Вас провожу.

Отрок с серьезным видом ведет меня к зарослям, здесь совсем близко, но надо знать, где проход сквозь этот частокол.

— А что за девочка? Инкери какое–то странное имя.

— А ее мать рабыня, беглая. Ее мама Тилла приняла, хотя рисковала, если бы нашли. Из какого–то северного племени, они мореходы и воины, там даже женщины владеют оружием наравне с мужчинами.

— У нас тоже это не редкость.

— Не в том дело. В Союзе у власти обязательно женщина, в Халифате обязательно мужчина. У нас в Караваче по–всякому может быть, но всегда кто–то один. А там у власти пара, они должны быть вместе.

— Вот это уже интереснее.

— Вообще ее мать странная была, заговоры всякие знала, гадала, младенцев заговаривала…, могла боль снять, могла и наслать. Говорят, что и Инкери такая же, но на меня она ничего не насылала. Осторожней, здесь кусты колючие.

— Кто там? Карри, это ты?

— Инки, асса пришла…. Мы верши подняли, сегодня полные. Может, Ормик так здорово загнал. Ты бы возвращалась, а то нашим сколько не дай, все равно ничего не останется.

— Карри, спасибо, но я их не ем, ты же знаешь. Иди, а то действительно ничего не останется. Асса, Вы не переживайте….

А чего мне переживать, я и так вижу, под раскидистым кустом черемухи, увешенной гроздьями ягодок–бусинок, спит мое чудище Лохо–Несское. Вот только–только был ни жив, ни мертв, а как ноги стал переставлять, так сразу за порог, на волю. И повязки на голове нет, спрашиваю у девочки про нее:

— Я даже не знаю, он из озера без нее вышел.

— Так он еще и плавал, …!?! — Отпускаю неприличное выражение, надеюсь, девочка не знакома с русским устным.

— У нас вода хорошая, от нее ничего не будет. И ему сейчас не больно, я все сделала.

— А ему было больно?

— Да. Я так думаю…, — и смотрит прямо мне в глаза, кажется, в душу заглянуть хочет. Что ты можешь понимать, деточка? Мало того, что он вставал и ходил, так он еще и магичил потихоньку, я–то рассчитывала, что завтра мы поедем в город, но придется еще день торчать тут в глуши. Вот стоит оставить его на один день, так обязательно начинает искать себе приключения. Посмотреть на него, ну чисто спящий царевич: бледен, свеж и тих. Голова покоится на белых лепестках, только нимба еще ангельского не хватает. А девчушка все смотрит не отрываясь.

— Ты что–то сказать хочешь?

— Я не знаю…

— Говори как есть. Ты что–то знаешь, видела?

— Да…Но вдруг мне этого нельзя знать, вдруг это тайна?

— Ты давай рассказывай, разберемся.

— А он действительно лариец?

— То есть? А что, бывают НЕларийцы!? — Здесь у меня затылок похолодел.

— Как бы не совсем человек. Мне привиделось, я, наверное, задремала…. Я видела, как на него напали, их было много. Видела, он стоит, а из ран у него течет кровь, она белая…. Даже более того, она сверкает как снег под лучами Андао. Но она не проливается на землю, она собирается вокруг него и он уже не стоит, а висит в сияющем коконе. Блеск становиться все ярче, невозможно смотреть как на Андао в зените. Потом только один этот свет, он пронизывает все насквозь, и я ничего не вижу, меня ослепило. А когда зрение ко мне вернулось, то вокруг была голая выжженная земля, и он лежит…. А везде как будто роса выпала из того света. Я подошла посмотреть, живой ли он, может помочь чем–то. Ведь меня мама учила, когда жива была, я и кровь останавливать могу…. А у него все еще эта белая кровь сочиться, по капельке…А потом все как дымом заволокло, или туманом, и я очнулась.

— Ну, это тебе, деточка, приснилось. Кровь у него самая обыкновенная, краснее не бывает, сама видела. Хотя, спасибо за интересный рассказ.

За спиной слышится шелест веток, это опять Карри, какой заботливый!

— Асса, Вы клещелапых едите?

— Это еще кого? — Карри разворачивает широченный лист какого–то растения, там четыре красных рака.

— Мы ловушки ставим на ночь, а утром вытаскиваем.

— Спасибо, отрок! Только раки без пива — деньги на ветер.

— А нам пива не дают.

— А вам и рано еще, размечтался!

Возле дома меня ждала Торкана, вся на нервах…

— Где он?

— Кто? Одрик?

— Да.

— А чего это, подруга, тебя так интересует местоположение моего жениха? Уж не положила ли ты на него глаз? А?

Торкана краснеет и молчит, это плохо, это надо пресечь в зародыше.

— Ты, вот, что дорогая моя. Можешь кормить его с ложечки, если он позволит, можешь снимать с него на стоянке сапоги и вообще ублажать его как твоей душе угодно, но! Не смей выходить за рамки приличий и дружеских отношений! Это МОЙ ЖЕНИХ!

— Так что ж ты сама под своего жениха всяких подкладываешь? — Вот здесь я ей чуть в рожу не вцепилась.

— Он МОЙ! Запомни это! И не твое дело, когда и кого мне под него подкладывать, я сама решу. Может и твоя очередь настанет, но это будет не сегодня. И пока мы не объявили о расторжении взаимных обязательств, даже думать не смей ни о чем другом, выходящим за пределы дружбы. Иначе ты меня очень–очень–очень сильно разозлишь. А если ты меня разозлишь, то мало тебе не покажется, и тебе придется искать себе другое место жительства, подальше от вольного города и от ассы Одиринга. Я тебе ясно сказала? — Пока я все это говорила, я все сильнее и сильнее наступала на Торкану, а говорила все тише и тише, так что последний вопрос я задала, когда моя подруга спиной упиралась в стену дома, а я нависала над ней и тихо шипела, как та кобра над кроликом. Будь у Торканы нервы по слабее, то наверняка бы хлопнулась в обморок, а так только задрожала вся.

Постояла, полюбовалась подругой вжатой в стенку, чуть отодвинулась, отряхнула ее от пыли.

— Ну что? Я собираюсь по пивку, не хочешь со мной? Одрик у водички сегодня подремлет, ничего с ним не случится, завтра еще отлежится, а послезавтра уже и домой поедем. — Лучезарно улыбнулась и пошла в дом. Раздобыла пивка, устроилась на травке в тенечке, разложила на лопухе раков… Лепота!