Локумтен

Мастер немедленно принял скучающий вид и стал попеременно раздувать обе щеки.

— Печать общей воли навеки сплетет... И вести об этом молва разнесет... Urbi et orbi, persona grata ad infinitum, — закончила г-жа Фе и обратилась к Филю: — Ты больше не локумтен. Ты необратимо теперь член нашей семьи, если выражаешь свое согласие. Да или нет?

Сначала Филь не мог сказать ни слова. Произнесенная латинская формула в конце означала, что отныне и навсегда перед миром и людьми он здесь желанный человек. В голове мальчика наступила кутерьма. Это что, он теперь, как и они, важная персона?

Лентола простонала:

— Мама, что ты наделала!

Сообразив, наконец, что это было, Филь произнес слабым голосом:

— Да...

— О-о! — Лентола всхлипнула и вынеслась из гостиной.

Всё с тем же скучающим видом, Мастер поднялся следом.

— Ну что же, теперь это ваше дело... Империя умывает руки!

Когда он ушел, г-жа Фе тихо сказала мальчику, словно разом лишилась сил:

— Иди на кухню, здесь ничего не осталось. А ты голодный, поди.

По мнению Филя, ничего съедобного на столе не было изначально. Но хозяйке, видимо, хотелось остаться с дочерьми наедине. По меньшей мере, у Руфины с Габриэль был вид, будто их распирает изнутри — они глядели на мать во все глаза. Спускаясь вприпрыжку по лестнице, Филь подумал: «Что же у меня теперь здесь за права? Неужели такие же, как у Лентолы?!»

Ответ пришел быстро.

— Не хотите ознакомиться с меню на завтра, господин? — спросила его повариха, поднимаясь навстречу.

До сего дня Филя здесь так не называли, и он понял, что в самом деле сделался важной персоной. Он расправил плечи пошире, чувствуя благодарность к Лентоле, которая, видимо, всем уже всё раззвонила.

Филю пришло в голову, что не пристало ему спускаться по лестнице, прыгая через две ступеньки, и дальше он пошел не спеша. Но и в этом было недостаточно достоинства, и тогда он сунул руки в карманы штанов, ступая по центру лестницы. В левом кармане он нащупал бумажку и вытащил ее на свет. На сложенном обрывке было написано на латыни «Tibi et igni». Филь перевел: «Тебе и огню».

Удивленный, он развернул листок. Разобрав многочисленные лишние завитушки, мальчик прочитал: «Будь сразу после заката на иссоповой поляне в лесу напротив моста».

Филь задрал голову — солнце успело скрыться за западной стеной. «Что ж, надо разузнать, от кого это!» — решил он. Стащив в кухне кусок вареного окорока, он вышел из замка и в спускающихся сумерках отправился в указанное место. До этого он еще ни разу не ходил в лес так поздно.

С сожалением проводив последние лучи солнца, он шагнул под сумрачные кроны и неуверенно пошел по узкой петляющей тропинке, теряющейся между толстых, почти уже черных стволов. В полутьме мальчику стало жутко, он поминутно оглядывался через плечо.

Он зашел так глубоко, что тропинка сделалась практически неразличимой, когда увидел наконец впереди знакомую поляну. Его не раз гоняли сюда за иссопом для лечебных отваров, но это всегда было днем. А сейчас лес стоял вокруг него черный и молчаливый, не было слышно ни щебета птиц, ни шума ветра в ветвях.

Филь не хотел выходить на поляну, но торчать среди деревьев тоже посчитал глупым. Обе позиции были по-своему опасны, и мальчик решил, что лучше будет забраться на дерево. Устроившись в развилке ветвей растущего у поляны дуба, он достал из-за пазухи кусок окорока и было вонзил в него зубы, как вдруг понял, что напрочь лишился аппетита. Тянулись минуты, а Филь так и сидел с окороком в руках, настороженно прислушиваясь к малейшему шуму в лесу.

Где-то хрустнула ветка, и у мальчика от страха зашевелились волосы на затылке. Потом хрустнула другая, затем еще. Кто-то шел, довольно торопливо, непохожий на зверя, направляясь к поляне.

Не прошло минуты, как выглянувшая луна осветила жемчужным светом волосы высокой девушки. Увидев ее, Филь разом забыл о своих страхах. Подождав, пока она подойдет поближе, он спрыгнул перед ней на землю.

— А, вот ты где, — запыхавшись, сказала ему Лентола. — Иди за мной!

Она показала на открытое место и зашагала туда, не оборачиваясь. Встав на поляне, Лентола замерла, приблизив ладони к лицу. Филь разглядел в ее руках небольшую раковину.

Лицо девушки сделалось печальным, затем стало умиротворенным, будто она примирилась с чем-то. Мальчик осторожно приблизился и тут раковина в ее руках вдруг засветилась. Сообразив, что она делает, Филь выпалил, не собираясь принимать от нее такого подарка:

— Я туда не пойду!

Он сразу пожалел, что не дождался появления Врат, но было поздно: раковина потухла.

— Как так не пойдешь? — обернулась к нему Лентола и прищурилась. — Там твой дом! Ты больше не локумтен, ты свободен в своих передвижениях, братец. Или ты всерьез принял эту игру в семью и собрался вечно сидеть теперь на нашей шее?

Будь он куском дерева, Филь задымился бы сейчас от злости. Швырнув ей окорок под ноги, он припустил обратно к замку. Взлетая по мосту, он рассудил, что пользоваться задним двором у него нет больше нужды, а потому сразу заскочил в холл через главное крыльцо. Отсюда было короче до его комнаты, но его остановил возглас Мастера, отиравшегося здесь не понять зачем.

— Эй, локумтен! — кликнул он, отворачиваясь от картины на стене. — Как там моя карта, готова?

— Так точно, — отозвался Филь останавливаясь.

Мастер живо повернулся к нему.

— Так точно? — повторил он удивленно. — Откуда это у тебя?

Филь ответил горделиво:

— Я с пяти лет в море, Мастер!

— Ага, — сказал тот, и шагнул ближе. — Тебе не надо называть меня Мастером, я терпеть не могу учить. Зови меня Флав. Давай-ка побеседуем, как представители двух уважаемых семейств...

Он подошел так близко, что Филю стало некомфортно. Мальчик попятился, но Мастер притянул его к себе за рубаху.

— Невероятная глупость вставать в пять утра, чтобы помахать вам на прощание, — сказал он, — но я не доверяю твоей лукавой роже, даже после допроса... Мне нужен твой правдивый ответ. Если обманешь, сотру в порошок, — добавил он тихо.

Филю стало не по себе — Мастер не шутил.

— Что именно ты успел заметить в Хранилище, отвечай!

Филь не спал второй день, оттого ничего путного ему в голову не приходило. Мастер ждал, и тогда он брякнул недолго думая:

— Я видел там кубок, большой... и зеленый, — добавил он, вспомнив свой ответ Эше.

Флав сощурился. Поразмыслив, он сказал:

— Должен заметить, ты до безрассудства смел, хитрая башка. Что ж, вот так и говори!

Филь еле дотащил ноги до кровати. Когда он уже дремал, ему подумалось, что Мастер против воли оказался у него в долгу. Мальчик улыбнулся этой мысли. С улыбкой на губах он заснул.

— 10 —

Эша Фе, из архива семьи Фе

В дорогу их провожал серый прозрачный рассвет, предвещавший погожий денек. Помещения замка, по которым дружно прошагала семья Фе с Филем позади, были пусты и гулки, а омытые росой плиты внешнего двора тускло блестели. Толстый Али у ворот зевал протяжно. Заметив их, он помахал им рукой.

Карета уже поджидала их, запряженная тройкой не самых лучших замковых лошадей. Рядом топтался в ожидании Кали, выглядевший мрачнее тучи. Ему предстояло гнать карету всю дорогу до поместья Фе, и потом назад в замок.

Новые родственники Филя оделись в обычную дорожную одежду и только Эша напялила на себя нечто несуразное. Вместо длинного платья и плаща с капюшоном на ней были серая рубаха, заправленная в просторные штаны, подпоясанные ремнем. На ремне в петле сбоку висел Арпонис. Увидев жезл, Лентола скривилась: