Warhammer: Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том 2 (ЛП)

Освальд подошел к Детлефу, оставив Крали разбираться с толпой вновь прибывших стражников.

— Скверное дело.

— Да, ваше высочество, и ваш слуга сделал его еще хуже.

Освальд был мрачен.

— Я тоже так думаю.

— Варгр Бреугель был ни в чем не виновен.

— Но все же он был измененный.

— Это само по себе не является преступлением.

— Теперь, возможно, нет. Общество меняется. Тем не менее, я уверяю вас, что на этом дело не закончится. Будут предприняты шаги. Вам сообщат.

Юный Люйтпольд подбежал к Освальду и взволнованно потянул его за плащ. Потом он заметил Детлефа и из нормального мальчишки, которого втиснули в дурацкую солдатскую форму, превратился в маленького аристократа с соответствующими манерами и осанкой.

— Люйтпольд из рода Вильгельма Второго, позвольте представить вам Детлефа Зирка.

Зирк поклонился, взмахнув рукою перед собой. Мальчик ответил тем же.

— Для меня это большая честь, ваше высочество.

Выполнив свой долг, Люйтпольд вновь перенес внимание на Освальда.

— Покажите мне, где вы победили чудовище, Освальд. И где вашего учителя убил гном Ули, и где горгульи вылетели из стен…

Освальд засмеялся, но не особенно весело.

— Это может подождать до представления Детлефа. Вы все узнаете из него.

Будущий Император умчался прочь, один шелковый чулок у него сбился и сполз на щиколотку. «Освальд больше похож на гордого родителя, чем Карл-Франц», — подумал Детлеф. Потом великий принц снова посерьезнел, словно осознав вдруг, куда вернулся.

— Знаете, а мы не проходили через внутренний двор, — сказал он. — Я увидел его лишь потом, при свете солнца. Мы вошли через ворота над пропастью, которые находятся в том крыле замка.

Он указал. Днем Дракенфелс был всего лишь обычной горной крепостью. Ужас выползал наружу лишь ночью.

— Там я и увидел Сиура Йехана, моего самого давнего друга, с вырванным горлом, из которого вытекала последняя кровь.

— Мы все потеряли друзей, ваше высочество.

Освальд уставился на Детлефа, точно впервые увидел его.

— Простите. Значит, это место потребовало новых жертв. Иногда я думаю, что следовало бы снести крепость и разбросать ее камни, а после засыпать это место солью и серебром.

— Но тогда вы не смогли бы устроить здесь этот спектакль.

— Наверно, нет.

Детлеф не мог не заметить, что Освальд, казалось, сильнее огорчен гибелью Сиура Йехана двадцать пять лет назад, чем смертями Руди Вегенера и Менеша на этой неделе. Аристократ стал более толстокожим со времени первого визита сюда. Юный герой из пьесы Детлефа был похоронен внутри опытного политика, важного государственного деятеля.

К ним приблизился энергичный человек в самом начале средних лет. Он снял церемониальное одеяние, и Детлефу понадобилось некоторое время, чтобы узнать его в простом черном дорожном костюме.

Император Карл-Франц из Дома Вильгельма Второго протянул руку. Детлеф не знал, пожимать ее или целовать, и предпочел сделать и то и другое. К своему изумлению, он сразу понял, что этот человек ему нравится.

— Мы наслышаны о вашей работе, Зирк. Надеюсь, вы не разочаруете нас завтрашней ночью.

— Постараюсь, ваше величество.

— О большем мы и не просим. Освальд, пойдемте к столу. Я умираю с голоду.

Карл-Франц и Освальд удалились рука об руку.

«Вот они, — подумал Детлеф, — гиганты, истинные боги, чьи прихоти изменяют ход наших жизней, из-за чьих ошибок гибнут тысячи, и чьи добродетели будут жить в веках. Подобно крепости Дракенфелс, они не кажутся такими значительными при свете дня».

Появилась Женевьева, прячущаяся за своими странными темными стеклами, и устремилась за Освальдом.

На миг Детлеф задумался, не называется ли то, что он сейчас испытывает, ревностью.

V

Пока Освальд развлекал Карла-Франца и выборщиков в одном крыле крепости, а Детлеф наблюдал за ходом генеральной репетиции в другом, Антон Вейдт готовился покинуть Дракенфелс. Он извлек оружие из тайников, устроенных в комнате, и почистил его. Он обернул моток веревки вокруг тощей талии. Он уложил еды на три дня в горах. И он позволил себе сигару, затягиваясь дымом и стараясь сдержать спазмы в груди.

Он человек неглупый. Эржбет мертва. Руди мертв. Менеш мертв. Он может последовать за ними. Леди вампирша и великий принц, может, и глупы настолько, чтобы остаться и накликать свою судьбу, но Вейдт уходит сейчас же.

Двадцать пять лет назад было то же самое. Конрадин мертв. Хайнрот мертв. Сиур Йехан мертв. Гном Ули мертв. Стеллан, маг, мертв. Другие, чьи имена он не мог даже вспомнить, мертвы. И Вейдт один в темноте, ожидающий смерти.

Иногда он гадал, не умер ли на самом деле в коридорах этого замка и не была ли остальная его жизнь лишь сном или ночным кошмаром? Чем больше точил его изнутри черный краб, тем сильнее он чувствовал, как его тянет обратно, к тем часам во тьме с медленно расползающейся по телу отравой.

Он часто просыпался по ночам в уверенности, что матрас под ним — это каменный пол замка Дракенфелс.

Может, прошли всего лишь минуты с того мига, как Освальд и другие оставили его умирать там? Может, он вообразил весь ход своей жизни в эти недолгие мгновения забытья? В темноте события двадцатипятилетней давности казались сном. Как он только мог поверить, что такое смутное, ничтожное существование было реальностью?

Эти тоскливые мысли — свидетельство того, насколько опасно это место. Он никогда не должен был возвращаться. Всех золотых крон Империи недостаточно, чтобы заставить человека совершить самоубийство.

Он хорошо выбрал время, когда Освальд занят своей пирушкой, а Детлеф — представлением. Повсюду стража, но они не подозревают, что кто-то попытается бежать. У него не должно возникнуть проблем. А если он все-таки наткнется на какого-нибудь неугомонного алебардщика, на то у него есть стреляющий дротиками пистолет и короткий меч.

На самом деле у него не было оснований считать, что он не мог бы просто сказать Освальду, что уходит, и покинуть Дракенфелс открыто. Но он не собирался зависеть от прихотей великого принца. Освальд с одинаковой легкостью мог и бросить его в тюрьму, и отпустить на свободу, и невозможно предположить, насколько важен Вейдт для живых картин принца.

Надев свою старую охотничью одежду, он покинул комнату и прокрался во внутренний двор. Двор был хорошо освещен, и в нем толпилось чересчур много воинов. Крали лично надзирал за караульными, фанатично посвятив себя обеспечению безопасности императорской свиты в попытке оправдать свои прежние действия. Огромные ворота были закрыты, и Вейдту, чтобы удрать, пришлось бы лезть через стену. Риск был слишком велик.

Надо было ему уходить из крепости тем же путем, каким они пришли сюда годы назад, через ворота на вершине скалы над пропастью. У него есть веревка, и руки у него цепкие, как прежде. Он мог бы перевалить через горы, удрать в Бретонию. Там Освальд нипочем не достанет его, и там достаточно преступников, чтобы его брюхо было сыто. Он старился бы среди бретонских девушек и бретонского вина, и, может быть, сердце его не выдержало бы этого изобилия и разорвалось раньше, чем краб убьет его.

Недели назад, когда они прибыли в крепость, он прошел по пути их первой экспедиции, отыскивая место, где лежал без чувств, пока Освальд убивал Дракенфелса. Он не сумел его найти. Один коридор казался похожим на другой. Теперь он проходил этот маршрут снова, только шел в обратную сторону, стремясь на волю. Он миновал прекрасный зал, где актеры заново воссоздавали сцену смерти Дракенфелса, потом медленно пошел по коридору, где Руди угодил в деревянные челюсти ловушки. Впереди были место его страданий, зал отравленного пира, камни горгулий, заколдованная дверь, которая убила Стеллана, и наружная стена.

Его боли в последние несколько дней поутихли. Удобное жилье и хорошая пища сделали свое дело. Роскошь успокоила его, и он сознательно игнорировал опасность. Но теперь толстый старый Руди умер, и однорукий Менеш, и бедная безумная Эржбет. Похоронены без глаз. Как и он, они должны были погибнуть здесь четверть века назад, но цеплялись за жизнь и после того, как их время вышло. Вейдт собирался цепляться чуть дольше, с чуть большим упорством.