Священная охота

не дожидаясь окончания битвы. Я умер со ртом, полным черной крови и земли…

Зловоние – жуткая смесь запаха крови и мочи, которое ощутил Ингри, едва не вывернуло его наизнанку.

И проснулся в теле моего сына… к тому времени пленника. Не было такого ужаса, на который нас не заставили бы смотреть. Под конец удар топора по шее был долгожданный поцелуй возлюбленной… Я думал, этим все кончится. Вкус поражения был как горький пепел у меня на языке.

Холодные щепки пня, уже орошенные кровью, впились в шею Ингри. Краем глаза он увидел блестящий полукруг, описанный топором, услышал, как устало крякнул его палач, с хрустом перерубив ему хребет.

– …Потом я проснулся в теле моего второго сына, в нескольких милях от поля битвы, на границе. Бойню на Кровавом Поле я покинул страшным путем – на крыльях нашего колдовства. Разум сына не был подготовлен к моему появлению. Мне пришлось бороться с ним за власть над голосом, движением, зрением. Все мы трое, попавшие в ловушку в его черепе, были какое-то время безумны. Но сначала я завоевал тело сына, а потом начал войну за освобождение Вилда.

Ингри сглотнул, стараясь вернуть себе контроль над собственным голосом – ему был нужен его звук, чтобы удостовериться: он все еще хозяин своего рассудка.

– Я слышал об этом принце. Он был знаменитым военачальником, сражался с Аударом на протяжении двадцати лет – до поражения и смерти.

– До поражения – да. Что же касается смерти… Сыну моего сына было всего двадцать, когда я отнял у него его тело. Долина Священного древа к тому времени была покинута…

Мокрый лес, окутанный ледяным туманом, лишенные листвы деревья, тянущиеся из черной трясины… Корявые стволы, из трещин которых сочится смола, как гной из старческих глаз…

– Все воины, соединенные обрядом, были мертвы – погибли в битве или умерли от старости, – как те немногие, кто избег резни на Кровавом Поле. Все, кроме одного.

Глаза Венсела, как теперь казалось Ингри, тоже снились ему. Эти зрачки всасывали в себя видения… «Видения, которые не лгут», – однажды сказал Венсел. Возможно… Однако Ингри тоже знал, как лгать, говоря правду, знал, как обманчива истина и своевременное молчание.

«Тому, что я вижу, я верю. Но чего я не вижу?»

– Сопротивляться нам не удавалось. Многие смерти последовали быстро друг за другом – среди изгнанных членов клана Хорсривер, среди тех, в ком текла кровь древних королей. Я оказался заперт в бесполезном для меня теле ребенка, и мое нетерпение пожирало его – родственники сочли нас безумными. Потребовалось еще тридцать лет и новые смерти, прежде чем я снова обрел власть. Однако клана, который был бы готов сражаться за нас, больше не было. Я занялся политикой в попытке завоевать Вилд изнутри. Я копил богатства, обретал влияние, я научился сгибать тех людей, кого не мог сломать. Я высматривал трещины в королевском доме Дартаки и расширял их.

Видения тускнели, словно бессильные призраки, когда породившая их страсть начала остывать.

– Одного из графов Хорсриверов называли делателем