Аальхарнская трилогия. Трилогия (СИ)

— Он умер, — сказала Мари и отступила в толпу. — Бог умер.

Кто-то подхватил ее слова, и по площади словно ветер пронесся: умер, умер. А Мари, не желая ничего видеть, слышать и знать, проскользнула среди зевак в сторону Морской улицы, где народу было уже поменьше, а главное — через два квартала располагался небольшой, но очень уютный сквер. Вот там-то, рухнув на уединенную скамью, Мари и дала волю слезам.

Бог умер. А она была жива.

Впрочем, это уже не имело значения.

* * *

Разумеется, все ждали чудес, и в ночь перед похоронами Андрея столица не спала. Бог умер — следовательно, конец мира не за горами, и народ собирался в храмах на всенощное бдение, надеясь найти в святых стенах хоть какую-то защиту. Напуганные священники толковали Писание, кто во что горазд, ожидая как минимум серного дождя с неба, как только гроб с Заступником опустится в землю. Самые отъявленные толкователи предвкушали появление Змеедушца во плоти и схождение духов небесных для Последней Битвы и призывали вооружаться всеми подручными средствами, чтобы помочь силам Света одержать победу. Охранное управление, которое в силу специфики работы как-то сомневалось в том, что демону можно проломить голову булыжником, усиливало патрули для предотвращения возможных беспорядков.

Утром пошел снег — на месяц раньше положенного, и люди, которые вышли на улицы проводить траурный кортеж с телом Андрея от дворца до Белого кладбища, на котором хоронили представителей высших сословий, ежились и перешептывались о том, что это только начало. Метель усиливалась, и что-то действительно страшное и безжалостное виделось в черных лошадях, которые влекли катафалк с телом Заступника, в приспущенных государственных флагах, и в траурных камзолах на охранцах из личного полка государя, которые сопровождали процессию, проплывая сквозь летящий снег подобно призракам. Казалось, что люди, высыпавшие на улицы, присутствуют на церемонии какого-то архаического жертвоприношения, когда мстительные и жестокие языческие боги спускались на землю и уничтожали себе подобных за грехи людские. Патриарх Кашинец, который несколькими днями раньше отличился тем, что публично отлучил императора от церкви, теперь был в определенном замешательстве, не представляя, как он будет вести похоронную службу по Заступнику. Снег сыпал все гуще, все сильнее, белая мгла сгущалась непроницаемой завесой, и те, кто смог прийти к могиле Заступника, невольно обводили лица кругом и сжимали в карманах заготовленные пистоли, ожидая, что слуги Змеедушца, обрадованные гибелью бога, вот-вот кинутся на собравшихся из-за ближайших могил.

Собственно говоря, на этом все и кончилось. Метель иссякла к вечеру, в прорехи среди туч глянули первые звезды, и ударил легкий морозец — ничего сверхъестественного и необычного. Ни один демон не выпрыгнул из-за угла, чтобы получить от напуганного горожанина булыжником по лбу, земля не разверзлась, и небо не свернулось в грязно-белый свиток. Не случилось абсолютно ничего, и люди уже вечером занялись своими обычными делами. Всем хотелось как можно скорее забыть о случившемся, и многие, не желая поверить, что самозванец обманул их в самых лучших чувствах, попросту выкинули из памяти все события последнего месяца. Какие-то упорные блаженные еще несколько дней дежурили на могиле Заступника, ожидая чудес и благодати, но потом мороз усилился, и охрана кладбища спровадила их по домам. Патриарх Кашинец, понимая, что впал в ересь и совершил государственное преступление, покаялся перед инквизиционным трибуналом и отправился в добровольное изгнание на север.

Этим все и закончилось. К Новому Году никто уже и не вспоминал о том, что осенью в Аальхарне появился Заступник во плоти.

* * *

Ранним утром, на следующий день после дуэли, Нессу отправили в загородное поместье. Официально было объявлено, что ее величество отправилась поклониться святым мощам преподобного праведного Адама, а люди на улице Кивеля никогда не задавали лишних вопросов и не распускали язык по поводу того, как императрица вместо северных краев вдруг оказалась на востоке. Командир охранного отряда уважительно, но кратко объяснил, что дом государыне покидать запрещено, и исключением может быть только пожар — тогда госпожа должна выйти в сад и ждать, когда все закончится.

— А если я заболею? — спросила Несса.

— Здесь есть лекарник, он один из лучших в стране, — спокойно ответил командир. Видимо, он был готов к тому, что вопросов будет много.

— А если я захочу пойти в церковь?

— Домовый храм к вашим услугам.

— В библиотеку?

— Библиотека есть в особняке. Набор книг очень приличный.

— То есть я и в сад выйти не могу?

— Ваше величество, у меня крайне строгие инструкции по этому поводу.

Итак, она снова стала пленницей. Сидя у камина со сборником легенд и мифов Аальхарна, одной из немногих удобочитаемых книг в библиотеке, Несса смотрела, как один из охранцев сервирует ужин и размышляла о том, что же делать дальше. Впервые в ее жизни события действительно развивались от плохого к худшему, и впереди не было ни просвета, ни надежды. Единственный друг погиб. Отец в ссылке. Сама она — узница, пусть и в прекрасных условиях, но сути это не меняет.

После ужина обнаружилось, что в помещении, где находится ее величество, обязательно должен быть хотя бы один охранец. Несса вспылила не на шутку и потребовала позвать командира.

— В конце концов, это переходит всякие границы! — воскликнула она, едва тот возник на пороге спальни. — Я ведь женщина!

— Я все понимаю, моя госпожа, — ответил командир, — однако у меня очень строгие инструкции.

Несса поняла, что никакого толку тут не добиться. Впрочем, низкорослый охранец, зашедший в спальню вслед за командиром, отвернулся к окну и не пошевельнулся, пока Несса не переоделась ко сну.

— Спокойной ночи, — с максимальной язвительностью промолвила она и укрылась одеялом с головой.

Дни тянулись медленно и страшно, неторопливо складываясь в недели. Несса читала все подряд — книги по геологии и географии, жития святых, военную мемуаристику, даже растрепанный том «Введения в небесную механику» великого Невта, который в свое время произвел переворот в науке. Трескучие буквы пытались заглушить тоску одиночества, печали и отчаяния, но даже дебри формул, через которые она с достоинством пробралась, не смогли притупить той боли, что терзала Нессу. Осенний сад за окном, весь в ярких мазках рыжего и алого, казался грязно-серым, засыпанным пеплом; Несса смотрела, как срываются с ветвей первые листья и думала о том, что никогда не узнает, где похоронен Кембери. Вспоминая проклятый вечер его смерти, она думала, что все это было очень давно и не с ней. С ней будто вообще ничего не было, словно она никогда не рождалась и не жила.

Потом командир охранного отряда сообщил ей, что ее отец, доктор Андерс, скончался от кровоизлияния в мозг.

Смерть Андрея Несса восприняла как боль — резкую боль в животе, словно кто-то со всей силы ударил ее кулаком. Командир рассказал, что с площади Андрея доставили в дворцовый госпиталь и сделали там все, что полагалось медицинским протоколом в данном случае, но Несса знала, что все это было бесполезно, и отец умер на булыжной мостовой, даже не успев понять, что умирает.

В голове вертелась одна-единственная мысль: этого не может быть. Скорчившись от боли на кровати в спальне, Несса прокручивала ее и так и этак, словно пыталась понять и допустить до сознания и души. Андрея больше нет.

Боль усилилась, на какое-то время заглушив все мысли и не оставив ничего, кроме физического страдания и тьмы. Несса с трудом сползла с кровати и поковыляла в ванную — сейчас ей надо было остаться одной, а туда, по счастью, ее пока не сопровождали. Несколько долгих-долгих минут Несса сидела на краю ванной, а потом вдруг поняла, что ей нужно сделать, и отвернула кран, включая воду.