Кузница Тьмы (ЛП)

- А прочие пьют или вгоняют себя в забвение дымом трав. Ибо правда войны ломает нас, и мы остаемся сломленными. Возмещение, да? Для мертвых давайте построим роскошные мавзолеи. Для калек - погрузимся по шеи в жалость и насосемся из раздутых сисек раскаяния, пока совсем не разжиреем. А пьяницам вроде нас с вами, капитан, достаются полные кладовые и высокие стулья в каждой таверне, с которых можно вещать о былой славе. Или титула желаете? Что ж, нарекаю вас Лордом Войны и обязуюсь подыскать подходящее имение. В добавку выделю поля ужаса для еженощного покоса, и амбары с дурными воспоминаниями - можете хоть целый день молоть зерно в муку и называть это жизнью.

Хунн Раал долго смотрел на нее - а потом сунул руку в принесенный с собой мешок и вытащил кувшинчик. - Мой дар вам, командир. Отличный сбор. Надеюсь, вы найдете в нем наслаждение.

- У меня своего хватает, капитан. Но все равно благодарю.

- Отказываетесь от подарка?

- Вовсе нет.

- Так наполнить вам кружку?

Она покачала головой: - На эту ночь довольно пьянства, капитан. Нужно обойти дозоры, дабы ваши друзья не соблазнили ночную стражу настойчивой, хотя и деланной, щедростью.

- Если они так поступают, командир, то от всей души.

- Ваш поступок отмечен, капитан, мне есть над чем подумать. Но мои правила ясны - если найду стражника с запахом алкоголя изо рта, утром быть публичной порке. Дисциплина необходима даже в мирные времена.

- Воистину, - согласился Хунн Раал. - Я впечатлен.

- Неужели? Хорошо. Может, это я даю вам повод подумать.

- Командир, Легион Хастов нам не враг.

- Кроме отрицателей в моем строю.

- Это ваша забота, не моя.

- Рада слышать, капитан. Ну, не стесняйтесь, воспользуйтесь запасной койкой в шатре. Вряд ли я вернусь до рассвета.

- Тоже сон не идет, верно, командир?

- Оставляю его для штабных совещаний. Что ж, если позволите...

Он встал вместе с ней. - Это был восхитительный вечер.

Торас Редоне внимательно вгляделась в него. - Никогда не пьете так много, как хотите показать. Почему бы, капитан? - И вышла из шатра, не дожидаясь ответа.

Хунн Раал смотрел на клапан входа, пока ткань не успокоилась. Сел. "Ну, почему я не удивлен? Когда дело доходит до выпивки, тебе не обмануть пьяницу". Насекомые взлетели с колышущегося полотнища, но успели уже усесться. Он пялился на них. "Тоже на аудиенции, но многого не ждут. Хотя лучше они, чем такая вот сучка в командирах".

Взгляд набрел на кувшин, который он поднес ей, отдернулся. Вздыхая, он взял кружку и наполнил рот вяжущей жидкостью. "Солдату не надо извиняться, что пьет. Ведь нельзя просто так отойти от танца со смертью. Никакая стена тебя надолго не сдержит".

Со стороны входа донесся звук, он поднял голову и увидел Севегг. Поманил внутрь.

- Видела, как она выходит, - сказала женщина.

Хунн Раал кивнул. - Скоро и мы уходим. Сообщи остальным. Пусть отходят тихо и по одному. Оставьте фургоны и лошадей.

- А наши лошади, кузен?

- Для вас "сир", лейтенант.

- Да, сир. Прошу прощения.

- Они остались стреноженными далеко от дозоров?

- Как велено, сир.

- Возьми двух солдат. Седлай коней, ведите на восточный тракт. Рандеву окончено. Желаю видеть вас перед рассветом.

- Слушаюсь, сир. - Она отсалютовала и вышла.

Он поглядел на кружку в руке, поднял, выливая жидкость на грязный пол, и поставил в середину командирского стола.

"Всё, чего я искал, Торас Редоне - мира".

Капитан Айвис вскарабкался по лестнице, оказавшись на вершине северо-западной башни. Подошел к капралу Яладу. - Ну, что я тут должен увидеть?

Мужчина указал на гребень холмов к западу: - Еще одна армия, сир. Но не проходит мимо - видите? Готов клясться, они готовятся к бою.

Айвис прищурился. Сумел различить всадников на центральном холме, построенных в ряды. В такой пыли невозможно было понять, сколько их там. По сторонам солдаты спешивались и формировали линию застрельщиков.

- Знамя разглядел, капрал?

- Нет, сир.

Айвис потер шею. В глазах словно песка насыпали. Он не спал со дня путешествия в дикий лес - со времени визита к проклятой богине. Иногда удавалось убедить себя, что те ужасы тоже были сном; но разве способен он выдумать подобное? Немногие его кошмары были банальными по содержанию. То зуб потерял, то идет голым по полному залу, то не может попасть в стремена, а запаниковавший конь несется к обрыву... меч, сломавшийся в разгаре битвы... Никаких заостренных кольев среди заросшей поляны, никакой женщины, лежащей на кольях и взирающей на него безмятежными глазами.

- Что нам делать, сир?

Моргнув, Айвис одернул себя. - Труби тревогу, капрал. Если повезет, успеем собраться. Не вижу никаких осадных орудий.

- Да, сир. Пусть кружат у стен, пока лошади не попадают от усталости.

Айвис обернулся, поглядел на восточное небо. Завеса дыма казалась неиссякаемой. Снова перед ним неведомый враг, снова лихорадочные приготовления. - Нет, с меня довольно. Время испытать тяжелую кавалерию господина. Кто бы там ни был, мы разобьем ему нос и прогоним, и если о том услышат все аристократы Куральд Галайна, тем лучше.

- Да, сир.

Он поморщился, глядя на капрала. - Ты такой бледный, что сейчас упадешь. Успокойся, прежде чем лесть по лестнице.

- Слушаюсь, сир.

- Но не задерживайся на все утро. Ну, шевелись!

Молодой солдат пополз по лестнице.

Айвис же вернулся к осаждающим. Наверняка больше полутысячи. Однако он не видит в рядах геральдических стягов или ротных знамен. Единственное развевающееся полотнище не разглядеть... а вот оно и опустилось, пропав с глаз.

Он следил за врагом, слыша первые крики из крепостного двора. Отряд в дюжину бойцов выехал из чужого строя и помчался по склону. В низине они ускорились, кони легко перескакивали низкие стены, пылили по сжатым полям - еще одна стенка, еще одно поле - все ближе и ближе.

Подножие крепостного холма окружала широкая полоса, подходящая для маневров конницы. Оказавшись на внешнем краю, один выехал вперед и снова поднял знамя. Натянул поводья, вонзил флагшток в почву.

Отряд развернулся и ускакал к основным силам.

Айвис пялился на оставленное знамя.

"Бездна побери. Это Пограничные Мечи".

Когда возвращались с пустого пространства, конь Ферен споткнулся, прыгая через последнюю стенку. Через миг она успокоила заплясавшего скакуна. Сверкнула глазами на брата. - Ринт! Нам нужен отдых!

Тот не ответил, погоняя коня вверх по склону.

Она озиралась, оглядывая передние ряды погран-мечей. Лошади в мыле, мотают головами; мужчины и женщины в седлах выглядят не лучше. Гнев и ужас могут говорить в унисон, но их языку неведомы доводы рассудка. Она дни и ночи слышит в голове этот гул... и почти всегда отупляющая какофония кажется благом.

Враг обрел лицо, каждая черта, каждая морщина и прыщ воплощают всё зло мира. Всё, что неправедно, всё, что неверно. Ничего нет проще такого моментального познания, что дарит великую легкость: оно пришло, яркое как откровение, выжгло неуверенность и неясности, выскребло из мозга грех сложности.

Она ощущает его острые когти - тянутся в разум, разрывая на части осторожные планы и приготовления, необходимость точного расчета времени. Это не война, если только не называть войной единую битву. Сегодня они ударят по врагу; вонзят когти в гнусное лицо, продираясь до костей, разбрасывая ошметки, обнажая обыденную истину зла. "Кровь - такая же как наша. Плоть - такая же как у нас. Мягкая гуща мозгов - такие же вылетят и у нас под ударом палицы. Распотрошенные, без возможности починки.

И мы глядим в безмолвии, удивляясь воющей пустоте в душах. Но не надолго. Ужас вернется, взирая на утраченную ярость.

Ничто не уходит. Просто лежит внутри целыми грудами".