Семейное дело

— Помнишь первый закон экстремальной журналистики Хантера С. Томпсона: «Когда все усложняется, сама сложность начинает манить»? — Мириам сдавленно рассмеялась, но веселья при этом не испытывала. Куда бы она ни взглянула, ее повсюду окружали здания, неоновые огни и плотный поток машин. — Боже мой, я чувствую себя так, будто провела выходные где-то в третьем мире. В Кабуле, например. — В салоне пахло пластиком и дезодорантом — божественный запах… запах цивилизации. — Послушай, я два дня толком не ела. Когда мы доберемся до дома, я закажу пожрать. Как насчет китайской кухни?

— Вполне могу справиться и с ней. — Полетт не спеша повернула направо и скользнула в медленно текущий поток машин. — Не любишь готовить?

— Я хочу принять душ, — сказала Мириам. — Затем мне надо перестирать целую кучу всего, хоть и в машине, загрузить в компьютер несколько сотен снимков с пометками и комментариями. Если ты полагаешь, что я могу сделать все это да еще обжарить и потушить мясо, тогда ты просто знаешь меня хуже, чем я думала.

— Это, — заметила Полетт, въезжая на стоянку рядом с домом Мириам, — была слишком сложная метафора.

— Не слушай, что я говорю; слушай, что я подразумеваю, идет?

— Я провела съемку. Обед за тобой.

Спустя полчаса, после ванны, Мириам почувствовала себя человеком, пусть и не полностью обсохшим. Она надолго задержалась в спальне, отыскивая чистую одежду, а затем босиком спустилась по лестнице.

Полетт расположилась в гостиной между двумя кружками кофе и весьма изящной сумочкой. Она вскинула брови, взглянув на Мириам:

— Ты будто только что из химчистки. Было так плохо?

— Да. — Мириам уселась на диван и поджала ноги. Взяла одну из кружек и глубоко вдохнула ароматный пар. — А-ах, вот так уже лучше.

— Так ты готова рассказать мне, что происходит, черт возьми?

— Сейчас. — Мириам прикрыла глаза, подобрала вверх пряди еще влажных волос, прилипшие к шее, и, закрутив жгутом, перебросила на грудь. — Вот так лучше. Это случилось сразу после того, как нас отымели, Поли. Я посчитала, что если просто рассказать тебе об этом, ты подумаешь, будто я переволновалась и действую сгоряча, вот и не позвонила тебе в тот же день. И поэтому попросила тебя побыть моим шофером. За подобный сюрприз прошу прощения.

— Да уж не помешает: я битый час искала тебя в лесу. И два раза уже собралась звонить в полицию, но ты совершенно точно сказала, когда намерена вернуться, и я решила, что меня приняли бы за еще одну психопатку. Кроме того, у тебя есть привычка выкапывать всякую сверхъестественную дрянь и заставлять меня собирать ее по кусочкам. Обещай мне, что в этой истории не будет никаких гангстеров.

— Обещаю. — Мириам кивнула. — Ну и что ты думаешь?

— Думаю, что удовлетворилась бы порцией цыпленка с лимонным соком. Извини. — Полетт шаловливо рассмеялась, глядя на нахмурившуюся Мириам. — Ладно-ладно. Я, разумеется, верю, что ты обнаружила нечто очень таинственное. Я действительно записала на видео, как ты исчезла, растворилась в прозрачном воздухе перед самой камерой! А уж когда ты появилась вновь… Нет, я это не записала на пленку, но видела тебя краем глаза. Или мы обе сошли с ума, или все это было по-настоящему.

— Сумасшествие не проявляется в такой форме и у двоих сразу, — рассудительно заметила Мириам. — Мне нужно болеутоляющее. — Она помассировала зябнущие ноги. — Ты ведь знаешь, что я приемная дочь? Моя мать не рассказывала мне всего до этого понедельника. Я отправилась навестить ее сразу после того, как нас выставили с работы…

В течение следующего часа Мириам посвятила Полетт в события прошедшей недели, не опустив ничего, кроме звонка к Энди. Полетт слушала внимательно и задавала правильные вопросы. Мириам была довольна, что подруга не считает ее сумасшедшей и не смеется над ней.

— В любом случае, теперь у меня есть пленка с записью моего исчезновения, масса фотографий этой деревни и записанные на диктофон заметки. Понимаешь? Происходящее начинает обрастать подробностями.

— Доказательствами, — сказала Полетт. — Будет весьма полезно выступить с этим на публике. — Неожиданно выражение ее лица стало задумчивым. — Но очень большое если.

— Гм-м? — Мириам допила остатки кофе.

— Ну, то место, где ты побывала… оно либо в прошлом, либо в будущем, либо где-то еще, верно? Думаю, варианты прошлого и будущего мы, вероятнее всего, можем исключить. Будь это прошлое, ты не смогла бы наскочить на эту деревню именно так, как описала; что касается будущего, то там все равно должны сохраняться некоторые признаки Бостона, правда?

— Смотря как далеко туда углубиться. — Мириам нахмурилась. — Да, думаю, ты права. Забавно: маленькой девочкой я всегда считала, что придуманная страна должна быть яркой и красочной. Принцессы, томящиеся в замках, вечно путешествующие принцы, чьи поцелуи превращали лягушек в красавиц… и драконы, которые держат все королевство в постоянном подчинении и страхе. Но в Средние века почти тысяча крестьян жили в ужасающей нищете, чтобы содержать феодала-землевладельца, хотя у того и так были меч, лошадь и дом с отдельной спальней. Сотня крестьян на каждого представителя высшей знати… лорда и его семью… и столько же — на каждого участника торгового сообщества или работника умственного труда.

— Звучит безжалостно и реально, особенно для меня, крошка. Но забудем Голливуд. Твоя карта была точной, не так ли?

— Что у тебя на уме? Ты про… Как называлось это шоу? «Ползуны-невидимки?» Верно? Которые проскальзывают куда угодно?

— Миры-двойники. Как на телевидении. — Полетт согласно кивнула. — Я видела только пару серий, но… хорошо, предположим, что ты перемещаешься куда-то в сторону, в какой-то другой мир, где нет никого, кроме каких-то средневековых крестьян. А что если ты точно так же перейдешь через другую ближайшую дверь к банку, абсолютно точно войдешь туда, где в нашем мире находилось бы хранилище, ждешь, когда пройдет головная боль, и переходишь обратно?

— Я оказалась бы внутри хранилища банка, неужели? О-го-го!

— А это, как говорится, очень трудный и каверзный вопрос, — сухо прокомментировала Полетт. — Послушай, кажется, наше заседание обещает затянуться. И, по-моему, ты еще не во всем добралась до сути. Что ты собираешься делать?

— Я… я… — Мириам запнулась. — Помнишь, я упоминала о телефонном звонке.

Полетт уныло взглянула на нее.

— Да. А разве я…

— И тебе тоже?

Она кивнула.

— В тот самый вечер, после того как я велела им убираться к черту. Не знаю, кто это был: я повесила трубку, а потом позвонила в телефонную компанию, объяснила им, что имело место телефонное хулиганство, но они не смогли мне ничего сообщить.

— Вот сволочи.

— Да. Послушай. Когда я росла в Провиденсе, тамошние парни… квартал был вовсе не богатый, но они всегда носили жуть какие шикарные костюмы. Мама велела мне никогда не связываться с ними… даже разговаривать. Трудности начинаются тогда, когда они заговорят с тобой… Думаю, мне необходимо выпить. Что скажешь?

— Скажу, что в шкафчике стоит пара бутылок, — сказала Мириам, потирая лоб. — Не возражаешь, если я присоединюсь?

Кофе уступил дорогу средней величины стаканам «Южного комфорта».

— Все это грязь и гадость, — сказала Полетт. — Ты… гм-м… мы ведь так и не поговорили о том понедельнике. Правда?

— Нет, — согласилась Мириам. — Если хочешь, просто выбрось все это из головы. Я не собираюсь выкручивать тебе руки, заставляя обсуждать то, что произошло. — Она сдержалась, чувствуя острую тревогу, как будто безбедное существование представительницы среднего класса, которого она так упорно добивалась для себя, оказалось под угрозой. Как в те месяцы, когда она подсознательно ощутила крушение своего брака, не в состоянии точно постичь умом, что именно не так, до тех пор пока…

— Вот так просто — выбросить? — Глаза Полетт на миг яростно вспыхнули. — Ты что, тронулась? Это крутая публика, и понять их очень легко. Если ты отступаешь, тебя подминают. Проще не бывает. Это кое-что из того, чему я научилась еще в детстве.