Тёмный день

Капитан Солока и Дарин переглянулись.

— Вы кого-то разыскиваете, дамы? — поспешно осведомился капитан. — В Морском Управлении или на кораблях? Могу ли я помочь чем-то?

Девушка на мгновение задумалась.

— Да, — решительно ответила она. — Мы… я действительно хочу отыскать здесь одного… одного негодяя.

— Негодяя? — озадаченно переспросил Солока.

— Именно! Одного молодого человека, который с какой-то стати решил покинуть Лутаку. Но пока он не выслушает все, что я о нем думаю, пусть и не мечтает уехать отсюда!

Она окинула взглядом бухту.

— Эти корабли — когда они отправятся в путь?

— Не раньше, чем закончится Ярмарка, сударыня, — отвечал капитан Солока.

— Вы можете звать меня Ичли. Так значит, они отплывут через три дня?

— Совершенно верно, госпожа Ичли.

— Прекрасно. Так вот, — зеленые глаза девушки сверкнули. — Я лично намерена обойти каждый корабль, встретиться с каждым капитаном и выяснить у него, не появлялся ли у него среди пассажиров высокий белокурый молодой человек…

— Можно узнать, сударыня, — как можно почтительней произнес капитан. — Имя этого молодого человека? Поверьте, по спискам пассажиров мы сможем найти его гораздо быстрее.

— А кто такой этот молодой человек? — встрял Дарин, исподтишка подробно разглядывая красавицу.

— О! — воскликнула Ичли, и на ее щеках появился легкий румянец. — Никто, совершенно никто! А зовут его…

— Этот несчастный молодой человек — жених госпожи Ичли, — сухо вставила дама, поправляя кружевной воротничок скромного серого платья.

Девушка сердито топнула ногой.

— Почему вы все время лезете не в свое дело, Манума!

— Может быть, потому, что я ваша наперсница, госпожа Ичли? Ваш отец платит мне за то…

— Но не нянька же! Я в состоянии сама решать, что мне нужно делать!

Манума страдальчески вздохнула и умолкла.

Девушка повернулась к капитану.

— Да, он действительно мой жених, — небрежным тоном сообщила она. — Но — бывший. Бывший! А теперь я его и видеть не желаю!

Капитан Солока озадаченно сдвинул брови.

— В таком случае, госпожа Ичли, зачем ж его искать?

Дама с сером закатила глаза.

Румянец на щеках девушки стал еще ярче.

— Чтобы сказать ему, что он… что он — негодяй и что я больше никогда, никогда не хочу его видеть! — отчеканила она. — И пусть не мечтает, что я когда-нибудь прощу его и…

— А что он такого сделал? — с интересом спросил Дарин.

Манума, слушавшая разговор с поджатыми губами, вмешалась.

— Госпожа Ичли, — твердым голосом сказала она. — Позвольте вам напомнить: вы сами его прогнали. Прогнали, поссорившись с этим несчастным молодым человеком из-за пустяка, заявили, что видеть его больше не желаете, велели ему немедленно покинуть Лутаку и никогда, никогда больше не попадался вам на глаза. Так?

Девушка потеребила кисти накидки и подумала.

— Ну… да, — нехотя призналась она. — Я так сказала. Но он не должен был так поступать, как… как… вот так взять и уехать! Право, за это я ненавижу его еще сильней.

— Что ж, — обреченно вздохнул капитан Солока. — Попробую вам помочь. Вообще-то мой корабль тоже берет несколько пассажиров их Лутаки… как он выглядит, этот отвратительный негодяй?

— О! Он и выглядит, как негодяй, то есть, отвратительно! — горячо воскликнула девушка. — Высокого роста, глаза — синие, ресницы — черные, а волосы… волосы у него светлые, с таким, знаете, золотым оттенком, а когда на них падает солнечный луч, они так и загораются на солнце, — она мечтательно вздохнула. — У него белые ровные зубы, а когда он улыбается, то…

— Понятно, — кивнул Солока, обменявшись взглядом с Манумой. — Что ж, портрет негодяя мне ясен. Теперь я вижу, что вы действительно преисполнены к нему самой жгучей ненависти.

— Да! Да! — с жаром воскликнула Ичли. — И я должна сказать ему, как я его ненавижу, пока он не покинул Лутаку навсегда! Потому что если он ее покинет…

Она поднесла к глазам крошечный кружевной платочек, но тут же спохватилась и взяла себя в руки:

— Значит, решено, — она посмотрела на капитана Солоку. — Вы обязаны мне помочь, поэтому приступим к делу немедленно!

Когда Дарин вернулся, наконец, на улицу, где находился дом с синими ставнями, день начинал клониться к вечеру. Едва он подошел к крыльцу, как из кустов возле высунулась морда Тохты: кобольд вращал глазами и махал лапами так, будто изображал пьяного тролля.

— Ты чего? — с недоумением спросил Дарин, глядя на менялу. — Заболел, что ли?

Тот ткнул лапой в сторону окна.

— А! Посетитель? — догадался Дарин, остановившись. — Понятно. Ладно, я тут посижу, пока Фендуляр не управится. А кто там?

— Купец, — сквозь зубы пробормотал кобольд и нырнул в кусты. Он был занят важным делом: выкапывал косточку из клумбы с лютиками, чтоб перепрятать понадежней, возможно, в гостиной за диваном или в комнате Дарина, но так, чтобы сам Дарин об этом до поры до времени ничего не знал. — Клиент, битком набитый деньгами, а Фендуляр, этот безмозглый тролль, совсем забыл все, что я ему рассказывал про этого самого купца!

Он сунул выкопанную кость в кусты, решив пронести в дом при первой же возможности.

Дарин осторожно приблизился и заглянул в окно. На стуле, спиной к нему, сидел человек, а напротив, развалившись в кресле, находился Фендуляр.

— Прошлое, прошлое, гм… — бормотал он, явно припоминая сведения, полученные накануне от Тохты. Вспомнить ничего не удавалось, и призрак бросил отчаянный взгляд в окно.

— Родились вы в Наргалии…

Тохта, подкравшись, тоже осторожно заглянул в комнату.

— В какой Наргалии?! В Доршате! В Доршате, идиот! — беспокойно зашипел он. — Ну, что ты мелешь!

Купец насторожился и пристально уставился на Фендуляра.

— А мне сказывали, будто ты, призрак, видишь прошлое людей, будто на ладони?

— Верней, в Доршате, — поправился Фендуляр. — Конечно, вижу. Каждого человечишку насквозь вижу, как стеклянного. Ну, ошибся, с кем не бывает. Я же общаюсь с духами, вот прямо сейчас с ними и разговариваю, а там, в потустороннем мире, такая, понимаешь, суета, такой шум! Духов — полчища, и все говорят, говорят! Не сразу и расслышишь.

Купец, успокоившись, кивнул.

— Он — единственный сын в семье и унаследовал дело отца, стал торговать пряностями и благовониями, — снова зашипел кобольд, возникая в окне, за спиной купца. — Гоблин, страдающий скудоумием, ты сейчас все дело испортишь!

— А в вашем роду кто-то страдал скудоумием? — осведомился Фендуляр, устремив на купца сочувственный взгляд и тщетно стараясь расслышать, сдавленное бормотание Тохты. — И кто же?

Кобольд схватился за голову и рухнул в кусты.

Фендуляр бросил в окно отчаянный взгляд, увидел Дарина, который показывал ему кулак и понял, что брякнул что-то не то.

— Ваше прошлое покрыто туманом, — загудел призрак, вперив взгляд в забеспокоившегося купца. — Но не так это и важно. Что такое прошлое, в конце-то концов! Его больше нет и думать о нем не стоит! Вот взять, к примеру, меня, — переведя разговор на любимую тему, Фендуляр оживился. — Ну, я тебе уже рассказывал только что. Тебе, конечно, знакомо имя барона Патона Пика? Нет?! Гм… а ведь я — его восьмой сын. Единственный. Куда делись еще семь? Потом скажу, не о том сейчас речь. Я хотел о моих соседях поведать. Я тебе говорил, что они меня убили?! Так-таки взяли и убили! Вот и кинжалишко, видишь? Воткнули в грудь, жалкие людишки! Но это еще не все. Я, как человек благородный, знакомый с приличиями, решил отомстить, — Фендуляр многозначительно взглянул на посетителя. — По первости очень этим увлекался, местью, то есть! Являлся по ночам, гремел цепями, стонал, завывал, вздыхал — словом, делал все, что полагается делать духу. В конце концов, у нас, призраков, средства мести все-таки сильно ограничены. Но я старался, мстил, как только мог! И что?

— Что? — спросил заинтересовавшийся купец.

— Мои соседи — проклятые людишки, никакого понятия о приличиях! — с досадой проговорил призрак. — Я завываю, скрежещу зубами, стараюсь изо всех сил, а они?!