Ленон и Гаузен: Два клевых чужака (СИ)

— Может, назовем его Мичурин? — решил сходу выдумать коту новую кличку юноша.

— Почему вдруг Мичурин? — снова насторожилась девушка.

— А я видел, как он ест траву, — поведал Ленон, имея в виду скорее кота, чем ученого.

— А что, Мичурин любил траву? — осведомилась девушка, имея в виду скорее ученого, чем кота.

— Ну, он ведь тоже что-то понимал в растениях, — не сдавался юноша, но было заметно, что девушке его идея явно пришлась не по душе.

— Ну, может тогда, Мяучурин? — сделал последнюю попытку Ленон.

— У тебя что, одни стереотипы на уме? Нельзя так однобоко! И фамилии тоже перевирать нехорошо! — не вытерпела девушка. — Судить вообще надо по поступкам, а не по внешним признакам или принадлежности к чему-либо.

Юноша, конечно, предполагал, что, возможно, сморозил глупость, но и догадываться не мог, что это так заденет девушку.

— Извини, просто я вспомнила, насколько предвзято относился Филимон Зеленых к моей подруге Фиде Кунашвили, — виновато объяснила Руфи. — Представляешь, какой мерзавец? Он называл ее Фигой Кукишвили и говорил, что все извилины у нее в голове ушли в кудри!

И Руфи рассказала печальную историю про любовь простой девушки Фиды Кунашвили и Дмитрия Зеленых, сына пользующегося дурной репутацией богатого бизнесмена Филимона Зеленых. Но предприниматель был против брака с бедной невестой, с семьей которой он вдобавок враждовал из-за рыночных разногласий.

Когда его сын попросил разрешения на женитьбу, тот резко отказал.

— Отец, разве тебя не волнует мое счастье? — отчаялся Дмитрий.

— Плакало твое накрашенное счастье черными слезами, — ответил на это предприниматель и пригрозил сыну лишением наследства.

Ленон лишь осуждающе покачал головой, ведь кто, как не он, имел неприятности со взбалмошным владельцем колбасного завода.

Семья Фиды тоже была против их отношений, и когда Дмитрий пришел просить руки своей возлюбленной, ее отец грубо ответил: Свадьбы захотел? Фига тебе будет!

Но молодому человеку послышалось имя его возлюбленной, и он подумал, что ее отец пообещал ее ему в жены.

— Тогда я могу называть вас моим папой? То есть… моим вторым папой? — обрадовался он. Но Кунашвили-старший а подумал, что Дмитрий сродни его отцу и просто решил поиздеваться над ним. Он выгнал сына предпринимателя взашей, даже не дав доесть барашка. Потом ему стало стыдно, что он так недружелюбно поступил с гостем. Он послал своего сына Арчи извиниться, но было уже слишком поздно, — тут Руфи сделала драматическую паузу, и Ленон подумал, что случилось что-то непоправимое. В оцепенении он ожидал, пока девушка закончит свою историю.

— Он уже успел сбежать вместе с Фидой в неизвестном направлении, и больше об их судьбе никто ничего не слышал. Отец Фиды обещался поколотить дочь, когда она вернется, а Филимон Зеленых и вовсе проклял непослушного сына. С тех самых пор характер бизнесмена стал совсем невыносимым, а сердце зачерствело, будто позапрошлогодний хачапури.

— Бедная Фида, — вздохнул Ленон и решил в ответ рассказать самую грустную историю, которая только была ему известна:

— Жил был человек, который мог передвигаться только в инвалидной коляске. Некоторые так и звали его Колясиком. Ему приходилось жить с ограниченными возможностями, но это не касалось возможностей его фантазии. Он мечтал о парке аттракционов для инвалидов и в его несчастной голове рисовались красочные картины. Его взору представлялись американские горки и батуты, на которых, весело размахивая кто чем мог, взлетают ввысь такие же ограниченные в передвижении люди, как и он сам. Или тир для слепых, где промахнуться было попросту невозможно, так как дуло ружья всегда было направлено точно в центр мишени. Или даже аквапарк. Он так замечтался, что свалился в пруд, так как парк, где он проводил свое время, не был оборудован пандусами для инвалидов и не имел заграждений. Подоспевшие прохожие бросились его вытаскивать, но успели вытащить только коляску. А его мечта об аквапарке ушла на дно вместе с ним.

— Какую страшную историю ты рассказал! — ужаснулась Руфи, шокированная рассказом Ленона, и, не в силах удержаться от замечания, добавила:

— Хорошо, что он утонул не в нашем парке.

Тут же, устыдившись своих мыслей, девушка смущенно замолкла. Ленон ждал, что она скажет что-нибудь еще, и тут девушка открыла рот, но вместо слов она громко чихнула.

— Я ведь совсем промокла! — опомнилась Руфи. — Мне нужно срочно переодеться.

— Ты можешь простудиться, — испугался Ленон.

— Мы ведь встретимся еще? — с надеждой спросил юноша.

— Завтра я не могу — иду в милицию давать показания. Я должна им рассказать, какие беспорядки устраивает Филимон Зеленых и его компания, — напомнила девушка.

— Я буду ждать твоего возвращения, Руфи, — пообещал юноша.

— До скорого, Ленон, — ответила девушка.

Самый счастливый день в жизни Ленона подходил к концу. Потом он встретил Гаузена.

Глава V

Придя домой, Ленон решил, что напишет другую статью, как и обещал Руфи. «Сам же говорил, что тебе интересна тема вкусного и здорового питания!» — вспомнились слова главного редактора юноше. Он воспринял их как разрешение, чтобы слегка изменить текст материала. Он вложит в него все свои силы, и Валентин Петрович будет так поражен им, что, не раздумывая, поместит его на первую полосу свежего номера. Да и Руфи, прочитав статью, не только подумает про него хорошо, но и переменит в лучшую сторону мнение о газете, где он работает. Впрочем, после недавних событий к нему пришла еще одна мысль, как можно завоевать доверие девушки.

На следующий день, Ленон, движимый профессиональным долгом перед данными им обязательствами, мчался в редакцию сдавать статью. Окрыленный вчерашними воспоминаниями, он не ожидал от жизни ничего плохого.

Валентин Петрович же был зол как никогда. Тиражи падали, конкуренты написали про него острую изобличительную статью, а новые проблемы все прибывали и прибывали. В редакции это поняли и сидели тихо. Даже на прибытие Ленона не обратили особого внимания. Но юноша не воспринял этот знак должным образом. Он вошел не спрашивая, вспомнив, что надо стучаться только в самом кабинете. Главред хмуро посмотрел на припозднившегося журналиста, стукнувшего пару раз в дверь, через которую он только что вошел. Никаких добрых мыслей от этого в голове у главного редактора, похоже, не прибавилось, но он ничего не сказал, так как был занят. Валентин Петрович сидел за телефоном и разговаривал с кем-то на повышенных тонах:

— Вы спрашиваете меня, когда будут деньги? Всему свое время. И вообще, не надо путать гонорар с гонореей! — заявил главный редактор и положил трубку. Но тут телефон зазвонил снова:

— Алло, редакция! — представился папаша Тираж, так как считал, что только на нем вся газета и держится. — Да, в тексте написано, что день, когда вы подарите кольцо фирмы «Силимайн», запомнится вам на всю жизнь… Да. Да! Кто бы мог знать, что невеста вас бросит у алтаря, друзья отвернутся, а родственники проклянут! Мы-то тут причем?! Что вы говорите? Да, написано, что вместе с кольцом вы подарите частичку своего сердца. Какой дурак написал эту ерунду? — злобно проскрежетал зубами мимо трубки главный редактор и недвусмысленно посмотрел на Ленона. — Сами же должны понимать, что в оторванном месте будет сильно кровоточить! А вы еще спрашиваете, почему так страдаете! И вообще, у нас же написано — редакция ответственности за объявления не несет. Что? Частица «не» не пропечаталась? Тут папаша Тираж, не отрываясь от трубки, нащупал свободной рукой злосчастный выпуск и начал внимательно его рассматривать. — И вправду, — то ли в трубку, то ли просто размышляя вслух, произнес Валентин Петрович, но быстро нашелся, что ответить:

— Знаете что, в слове «несет» все равно содержится «не», так что, чужое горе нас не е… То есть я хотел сказать, что редакция за чужие беды не отвечает! Что? Подадите в суд? Подавайте, я судью с детства знаю! Что? Вы записываете разговор? Послушайте, мы можем договориться, — испугался компромата Валентин Петрович. — Что? Говорить помедленней, вы записываете? Карандашом? Знаете тогда, куда вы можете засунуть свои каракули. Что? Вы опять угрожаете мне судом? Знаете, что я могу вам предложить в этом случае? Подай-ка лучше в суд на своих родителей за то, что они воспитали такого дебила! — не выдержал Валентин Петрович и с шумом грохнул трубку о телефон.