Колесо превращений. Книга 3: Где ты, реликтовый ухоноид?.. (СИ)

Кальконис покачал головой.

Расположились на ночлег здесь же, на палубе. Едва улеглись, слева послышались жалобные вздохи - очнулся Цовинар. Вполголоса проклиная всех на свете, а особенно иноземцев, втянувших остатки команды "Морского удальца" в безумно-безрассудное дело, старый моряк ползком направился в сторону единственной незатопленной каюты на носу судна, откуда давно доносились приглушённые голоса - команда заливала ужас происходящего остатками капитанского рома. Когда Цовинар скрылся в каюте, Милав испытал облегчение - старик своим постоянным нытьём действовал ему на нервы.

Прислушавшись к дыханию соседа, кузнец спросил:

- Сэр Лионель, вы не спите?

- Да какой может быть сон?!

- Ну, если так, то я хотел бы поинтересоваться вашим мнением вот по какому поводу. Помните случай, когда Ухоня оседлал гхоттскую лошадь?

- Ещё бы!

- В тот раз мы подсознательно ожидали чего-то необъяснимого, а на самом деле всё разрешилось самым естественным образом.

- Не пойму, Милав, куда вы клоните?

- Может быть, россказни Цовинара и Бальбада - это лишь сказки охочих до небылиц матросов?

- Как вы могли подумать такое!.. - обиженным голосом вскричал из темноты Бальбад.

Милав подскочил на парусине, торопливо схватил фонарь и посветил в сторону говорившего. Свет выхватил скрюченную на плоту фигуру молодого кока.

- А ты что здесь делаешь?

- Я... не пью ром...

Росомон успокоился, вернул фонарь на место.

- Выходит, ты всё слышал? - спросил кузнец.

- А что я должен был слышать?

"Вот хитрец!" - подумал Милав, впрочем, без особого возмущения.

- Значит, ты считаешь, что всё сказанное о собирательнице душ и о её острове - правда? - спросил росомон у гхотта.

- Кто я такой, чтобы судить о самой Олгой Лилар! - шёпотом произнёс Бальбад. - Но я знаю точно: Лельван - покровитель всех моряков - смертельно её боится!

- Это тебе сам Лельван сказал? - спросил Милав в темноту.

Бальбад обиженно засопел, ничего не ответив.

"И хорошо, - обрадовано подумал кузнец, - теперь у меня будет достаточно времени, чтобы выспаться..."

Ворочаясь на тонкой парусине, Милав случайно задел слюдяной фонарь. Чахлый огонёк обиженно затрепетал за тонкими, исцарапанными ногтями любопытных матросов пластинками. И погас. Тьма рывком набросилась на троих смельчаков, отважившихся спать на палубе. Кальконис осторожно придвинулся к Милаву, от которого исходила волна абсолютной уверенности. Бальбад, увидев скоропостижную смерть огонька в единственном фонаре, до боли вцепился зубами в пальцы правой руки, потому что увидел, как со стороны кормы к нему двинулось нечто, окутанное лучистым голубоватым сиянием. Едва не откусив от обуявшего его смертельного ужаса большой палец, Бальбад сполз со своей лежанки и бросился в бубнящую пьяными голосами каюту.

"Не-е-т! - подумал молодой кок, захлопывая за собой дверь. - Лучше глушить ром, чем любоваться этим..."

Милав ничего не видел и не чувствовал - он спал...

Утро принесло облегчение всем. Особенно это касалось оставшихся в живых членов команды. Они появились из каюты с изрядно помятыми лицами, зато со счастливым блеском в заплывших глазах. Интенсивность излучаемой в мир радости заметно увеличилась, когда моряки увидели яркий свет, струившийся из-под корпуса судна. Милав, давно наблюдавший за этим невиданным зрелищем, пытался найти причину. Помог ему Кальконис, быстро совершивший утренний туалет и присоединившийся к кузнецу.

- Никаких чудес в этом явлении нет, - авторитетно заявил он. - За стенами грота давно наступил яркий день. Лучи попадают в воду и сквозь неё проникают сюда.

- А ураган?.. - спросил Бальбад, позабывший о треволнениях прошлой ночи.

- Ураган помчался дальше, - уверенно заявил Кальконис.

Даже хмурый Цовинар не нашёлся, что возразить.

Совершив беглый осмотр судна, Милав и Кальконис пришли к выводу, что плыть на нём дальше невозможно. Вовсе не оттого, что обшивка во многих местах разошлась, и из трюма можно было любоваться игрой света, льющегося из глубины, а потому, что "Морской удалец" так сильно врезался корпусом в донный песок, что нужны были усилия сотни человек, чтобы высвободить корабль.

Завтрак прошёл если не в гнетущей, то в напряжённой тишине. Моряки со страхом поглядывали на огромный каменный мешок, в центре которого стоял "Морской удалец", лишившийся всех парусов, мачты и такелажа. По их скорбным лицам Милав догадался, что гхотты ему не помощники. Правда, оставались ещё Бальбад и моряк сурового вида, помогавший вчера ставить парус. Как выяснилось, его звали Марэн. Плотник Цовинар во внимание не принимался - на его лице до сих пор самой заметной деталью были мешки под глазами такой впечатляющей величины, что он за них едва не запинался.

Отозвав Калькониса, Бальбада и Марэна в сторону, Милав обратился к ним:

- Сидеть здесь смысла нет. Я предлагаю осмотреть остров.

- Каким образом? - удивился Кальконис. - Вокруг только отвесные скалы!

- Из грота можно выбраться под водой, - предложил Милав.

Повисла тишина.

- А вы знаете, сколько придётся плыть? - Кальконис выглядел смущённым.

- Не знаю, - признался кузнец. - Поэтому и прошу кого-нибудь из вас меня сопровождать.

Марэн испуганно посмотрел на росомона, потом бросил взгляд на светящуюся изнутри воду.

- Я... я... не пойду... - он сделал шаг назад. - А вдруг там... Олгой Лилар?!

Милав ничего не сказал, переведя взгляд на Бальбада. Кок сразу утратил привычное его облику весёлое выражение лица. Потупив взор, он пролепетал:

- Нет... я тоже не смогу...

Милав понимающе хмыкнул. Оставался один Кальконис, и он не подвёл.

- Вы же знаете, - проговорил он с трудом, - я всегда с вами...

- Спасибо, сэр Лионель.

На подготовку к заплыву времени ушло немного. Сняли лишнюю одежду, оставили оружие, разулись. Милав поправил на широком поясе чехол с Поющим Сэйеном, прикоснулся к Ухониному ошейнику, который с себя так и не снимал. Кальконис, зябко поёживаясь, стоял рядом, с волнением глядя в расплавленный светящийся изумруд воды.

- Что-то не так? - поинтересовался Милав.

- Видите ли... - замялся сэр Лионель, - я - как бы это объяснить - очень плохо плаваю...

- Держитесь рядом со мной! - успокоил его Милав. - Ну что, пошли?

- Пошли... - обречённо вздохнул Кальконис и полез по верёвочной лестнице вслед за кузнецом.

- Не робейте, сэр Лионель! - подбодрил Милав, когда дрожащая фигура товарища замерла рядом, погрузившись по грудь в прозрачную воду.

Пока под ногами была опора в виде рыхлого песка, Кальконис вёл себя спокойно. Но едва дно резко понизилось, сэр Лионель запаниковал. Со скоростью ветряной мельницы махая длинными руками, Кальконис резво пошёл на дно. Милаву пришлось спасать соратника. Вытащив Калькониса на место, где они могли свободно стоять, Милав спросил:

- Что с вами, сэр Лионель, мы даже отплыть не успели!..

Выплёвывая изо рта и выталкивая из носа воду, Кальконис с трудом ответил:

- Честно говоря... я совсем... не умею плавать...

- Какого же чёрта вы согласились?! - вспылил кузнец.

- Я... не хотел... отпускать вас одного...

- Дела-а-а... - выдохнул сконфузившийся Милав.

Проводив Калькониса до верёвочной лестницы, кузнец помог ему взобраться наверх. Сэр Лионель, перегнувшись через перила, дрожащей челюстью отбил "извинительную" дробь:

- Я... х-хотел... п-помочь...

- Спасибо, сэр Лионель, за участие! К обеду ждите меня обратно.

- Непременно, - откликнулся Кальконис, - только вы там... п-поосторожнее...

- Постараюсь! - крикнул Милав и нырнул. Мощно работая руками, успел подумать: "А вода сегодня другая. Не та, что прошлой ночью...".

Почему-то росомон не боялся, что ему не хватит воздуха для подводного путешествия. У него появилась ничем не подкреплённая уверенность, что сегодня с ним ничего плохого не случится. Слаженно работая руками и ногами, он ожидал чего-нибудь неожиданного (вчерашние рассказы Цовинара и Бальбада всё-таки оставили свой след в душе кузнеца). Свечение воды усилилось, впереди замаячил колышущийся лес длинных водорослей. Вокруг не происходило ничего необычного. Милав позволил себе расслабиться и в несколько могучих толчков достиг поверхности воды.