Что будет, то будет (СИ)

— Нет, — покорно опустила голову Миранда.

— Давайте я попробую вместо него, если он боится, — раздался голос… ну да, конечно, Поттера.

— Кто боится, я?! — вскипел Долиш. — Давайте, профессор, я готов.

— Может, хоть дослушаете меня, для разнообразия? — спросил Лэнс, который теперь стоял, прислонившись к столу и сложив руки на груди, внимательно наблюдая за происходящим. Долиш немного покраснел.

— Итак, — продолжил Лэнс, — сейчас я наложу на вас заклятие, не буду говорить, какое именно, а ваша задача — отразить его при помощи заклинания Протего. Вы поняли?

— Протего, — медленно повторил Долиш. — Протего. Я попробую, профессор.

Лэнс взмахнул палочкой, произнес: «Нарангасетус», — и у Долиша на голове появился убор из орлиных перьев. Почувствовав, что что‑то явно не так, Долиш принялся ощупывать «украшение». Класс засмеялся.

— Плохо, мистер Долиш, — сказал профессор.

— А тебе идет, — заметил Стеббинс. Долиш показал ему кулак и обратился к профессору:

— Сэр, но я ведь не успел даже сказать «Протего»!

— Мистер Долиш, — осадил его Лэнс. — Вряд ли тот, кто вознамерится проклясть вас, будет ждать, пока вы соберетесь с мыслями. И поверьте мне, что направленное на вас заклинание по нашим временам может быть куда менее безобидным.

Все притихли. Долиш нахмурился, а потом попросил:

— Можно еще раз, сэр?

— Я бы сказал, что в вашем случае даже нужно, мистер Долиш, — улыбнулся Лэнс.

Все снова засмеялись.

— Moment mal! [2] — повернулся к классу Лэнс. — Сначала дождитесь своей очереди.

Класс поутих.

— Протего, — сосредоточенно шептал Долиш. — Про–те–го.

Лэнс же, обернувшись к нему, снова взмахнул палочкой.

— Протего! — выпалил Долиш, не дожидаясь заклинания Лэнса.

— Эванеско, — спокойно сказал профессор, и убор из перьев исчез. — Видите ли, мистер Долиш, я подозреваю, что это слово вам понравилось, но весь смысл щитовых чар заключается в том, чтобы блокировать ими чужое заклятье.

Северус не выдержал и рассмеялся. Все обернулись к нему. Брови Поттера картинно взлетели вверх, и Северус нахмурился вновь.

— Продолжим, — сказал тем временем Лэнс.

Еще добрых пять минут он пытался добиться от Долиша какого‑то результата. Наконец, после нескольких безобидных заклинаний, Долиш смог отразить заклятие профессора.

— Что ж, это уже что‑то, — кивнул Лэнс. — Десять баллов Слизерину.

— А можно, я тоже попробую? — выкрикнул Поттер.

— Я последний раз вас предупреждаю, мистер Поттер: за попытку помешать ходу урока буду снимать баллы.

— Слизеринец, без сомнения, — донесся чей‑то шепот со стороны гриффиндорских столов.

— А теперь, мистер Долиш… — начал Лэнс, когда довольный Долиш уже повернулся, чтобы идти на свое место, — …постойте, я вас еще не отпускал, куда же вы?

Долиш развернулся.

— Ну что вы на меня так смотрите, вам почти ничего не грозит! — усмехнулся Лэнс. — Сейчас я попытаюсь показать вам, как надо блокировать чужие чары.

— А сразу нельзя было это сделать? — недовольно проворчал Блэк.

— Пять баллов с Гриффиндора. Я не обсуждаю свою методику с учениками. Но вам, мистер Блэк, так уж и быть, замечу, что сделал это для того, чтобы вы не думали, что это такое простое дело. Объясняю это потому, что, кажется, вы не в состоянии сделать такое умозаключение самостоятельно, несмотря на все мои усилия. Итак, — обратился он к Долишу, — сейчас вы попытаетесь воздействовать на меня каким‑либо заклятием. Только прошу вас, чтобы оно было не очень серьезным…

Послышались редкие смешки.

— …в целях вашей же безопасности, — спокойно закончил Лэнс.

Долиш кивнул и, нацелив палочку на Лэнса, произнес:

— Экспеллиармус!

Лэнс, казалось, не сделал ничего — он только сосредоточенно смотрел на Долиша и в нужный момент едва заметно шевельнул палочкой, — но в тот же момент палочка Долиша выскользнула из его рук и на секунду повисла в воздухе, а потом медленно поплыла в сторону профессора. Долиш даже не обращал внимания на это — он растерянно смотрел на свою руку и повторял: «Но как?.. как же?..» Все смотрели на Лэнса, и, надо сказать, вид у многих был не менее озадаченным, чем у Долиша. Эванс, впрочем, нахмурилась, а Поттер ухмыльнулся. Северус решил, что они, видимо, уже знают о невербальных заклинаниях.

— Ах, простите, — беспечно сказал Лэнс, словно на него и не смотрели четырнадцать пар глаз. — Я не знал, что вы еще не проходили… Неважно, это я по привычке. Ну что, продолжим? Кто следующий?

Желающих не нашлось. Рвение Поттера, по–видимому, уже угасло.

— Я, — Северус встал со своего места неожиданно для самого себя.

В глазах Лэнса мелькнуло удивление.

— Мистер Снейп? А, ну хорошо, komm zu mir [3], — Лэнс кивнул, подзывая его жестом к себе.

Северус направился к пространству перед столом Лэнса, на ходу доставая палочку и обдумывая, какое бы заклинание применить. Глаза Лэнса вдруг расширились.

— Стойте! — сказал профессор. — Ваша задача — не нападать, а защищаться.

Северус не смог скрыть разочарования, однако кивнул.

— Амальгамариус! — произнес профессор.

Северус взмахнул палочкой, и мантия Лэнса вдруг засеребрилась.

— Двадцать баллов Слизерину, — оглядев себя, сказал профессор Лэнс. — Следующий!

***

Когда те уроки, что проходили до обеда, закончились, Северус вышел в коридор. Полуденное солнце струилось сквозь слюдяные окна, сея блики на каменных плитах. День был слишком душным и жарким для конца сентября. Стебли плюща безвольно повисли. Горизонт поглотила серовато–лиловая дымка. Коридоры, лестницы, галереи, двор и пространство снаружи были пусты: обеденный час, все обитатели Хогвартса в Большом зале. Почти все. Северус шел вдоль стен, стремясь выбраться за пределы замка. Он и сам не мог объяснить себе, почему не пошел на обед. Да, он был не голоден. Да, он был сыт по горло своими сокурсниками (не в буквальном смысле, конечно!), не говоря уже о представителях враждебного факультета. Но если быть до конца честным — а перед самим собой он привык быть честным — то сейчас он не испытывал особого раздражения на их счет. Нет, конечно, в его отношении к ним ничего не изменилось (да и с чего бы это вдруг?), но его презрение как бы отодвинулось на второй, если не на третий план, вытесненное и обесцвеченное каким‑то новым чувством… нет, скорее, ощущением. Может быть, дело было в чрезмерно жарком дне, или в том, что в воздухе было очень много пыли, рассеянной и неподвижной, но ему было трудно дышать — он дышал мелко и часто. Более того — и это он уже не мог списать на погоду — он чувствовал какое‑то странное жжение во всем теле. Кожа горела, кровь приливала к щекам — нет, он, конечно, знал, что румянца на них не появится, но ощущение оставалось прежним. В голову стали закрадываться какие‑то нелепые мысли: а что, если попробовать взлететь? Без метлы, а? Это никому не удавалось, но сейчас он чувствовал, что смог бы. Да что с ним происходит?!

Занятие у МакГонагалл тянулось невыносимо долго. Он заставил свою чашку исчезнуть, потом восстановил ее (хотя этого, естественно, не требовалось), трансфигурировал ее в кролика, перекрасил его в бордовый, заставил уменьшиться, увеличиться… Его манипуляции не укрылись от МакГонагалл, и она сказала:

— Мистер Снейп, если вы уже выполнили задание, можете приниматься за домашнюю работу.

Северус достал из сумки перо, чернильницу и пергамент и взялся за эссе, отметив про себя, что МакГонагалл не смущает отсутствие у него книг. Кажется, они оба знали, что в этом нет необходимости. При этом Северус заметил завистливые взгляды Миранды, у которой то с чашки исчезала только ручка, то наоборот, исчезала вся чашка, кроме ручки. Впрочем, остальные, чьи работы находились в менее бедственном положении, тоже смотрели на него косо — как, например, Дерн, чашка которого стала прозрачной, но исчезать никак не хотела.