Вампиры девичьих грез. Тетралогия. Город над бездной (СИ)

— Я уже спю. Лоу! Только ты не уходи, — я вновь вцепилась в его руку.

— Я здесь, Лара, здесь. Я буду с тобой, пока ты не уснешь.

— И потом, — капризно потребовала я.

— И даже немного потом, — покорно согласился он.

— А знаешь, — пробормотала я через какое–то время, уже не открывая глаз, — как–то неправильно ты мне все рассказываешь.

— Это как же?

— Ты должен быть на стороне победителей и осуждать побежденных. А ты…

— А я на стороне Богов, Ларочка. А Боги не любят, когда их именем прикрывается чья–то жажда наживы. Истина в том, что Предвечный Светоч никогда не воевал с Лунной Богиней. Недаром порой они вместе сияют на небосклоне.

— И как можно быть на стороне тех, кого нет? — я даже глаза открыла, чтобы проверить, смеется ли он. Он улыбался, ласково и спокойно.

— Ну что ты, малыш. Они есть. И сейчас ты закроешь глазки, и Луна–утешительница омоет тебя своим светом, и растворит в нем твои печали.

— Что–то раньше не растворяла, — буркнула я, устраиваясь поудобней.

— А сегодня я ее об этом попрошу. Спи. А когда ты проснешься, Светоч озарит твою душу, и прольет туда мудрость и силу.

— И его ты тоже попросишь?

— И его, — он вновь улыбнулся, не реагируя на мою иронию. — Богам все равно, веришь ты в них или нет. Когда кончаются твои силы, они просто посылают тебе свой луч.

— Когда кончились мои силы, пришел ты, — пробормотала я, засыпая, но по–прежнему цепляясь за его руку.

А когда проснулась — его уже не было. Стоял сок на маленьком столике, придвинутом вплотную к кровати. Лежала на стуле разворошенной горкой одежда его сестры. Я по–прежнему была одета и прекрасно выспалась под теплым одеялом. Но его — не было.

Я послушно выпила сок (пусть он придет и меня похвалит). Я сменила одежду (у меня ведь ее теперь так много, и вообще, пусть скажет, что и этот наряд мне идет). Я устроилась на кровати и приготовилась ждать. Я ждала так долго, но пришел лишь очередной лунный эльвин и принес мне очередной сок.

— Лоу? — спросила я, чтоб спросить хоть что–то, но в ответ получила лишь набор бессмысленных звуков. Ожидаемо, впрочем.

Я послушно выпила и эту порцию моей «восстановительной диеты», и вновь сидела, свив себе гнездо из одеяла, и прислушивалась к шагам в коридоре. И не слышала там шагов.

А потом вспомнила о его рубахе. Он же мне подарил. А она так и осталась валяться на полу в ванной мокрой грязной тряпкой. Надо выстирать, высушить. Найдя себе цель, я отправилась в ванную, придерживаясь рукой за стенку, на случай, если голова вновь начнет кружиться. Но до ванной дошла без проблем.

А вот рубашки там не было.

И так это было нечестно, и подло, и мелочно… Силы как–то вдруг кончились, а слезы потекли. И вот такой, сидящей на полу в ванной, и рыдающей от страшной обиды, он меня и нашел.

— И чего у нас плохого? — полюбопытствовал Лоу, замирая на миг в дверном проеме.

— Ты меня бросил! Ты обещал, а сам… и даже рубашку… я ждала, ждала, а тебя нет, и рубашки тоже нет, а ты подарил… и это нечестно, так…

— Но я же вернулся. Все осознал, раскаялся и вернулся, — сообщил он с самым серьезным видом, наклоняясь, чтобы помочь мне встать. И я схватила его за руку, а потом схватилась за него самого и прижалась. Вбирая каждой клеточкой его тепло, его силу, ощущая всем телом, что он здесь, со мной, что я не одна.

— Так, ты мне и вторую рубашку на носовые платки извести решила? — но он не ругался, нет, даже в лобик поцеловал. — Ну–ка давай, умываемся, вытираем глазки — нас ждут.

Он включил воду и подтолкнул меня к раковине.

— Кто ждет? — опасливо покосилась на него я.

— Великие дела, в основном. Ну и еще мои подарки.

— Правда? — я почти обрадовалась, но тут же вспомнила: — Ты уже обещал мне подарить рубашку — и обманул.

— Ну почему сразу обманул? — не согласился Лоу. — Мы ж ее, мокрую и грязную, на полу в ванной бросили. Вот ее и забрали в стирку. Постирают — принесут, я распоряжусь, чтобы тебе, коль скоро ты так настаиваешь. Хотя, — он взглянул на меня с сомнением, — может, вернешь подарочек, у тебя теперь своих много, а моя тебе и по размеру не подойдет? А мне она и самому нравилась…

— Так не честно, — возмутилась я, — ты подарил!

— Подарил, подарил, не спорю. Пошли смотреть, что я еще тебе подарил.

А в комнате нас ждал очередной Низший. И, похоже, не из местной прислуги, потому что до нашего появления преспокойно сидел на стульчике и, лишь увидев Лоу, поднялся.

— Лара, это мастер Бэр, у него лучшая в Илианэсэ мастерская по производству париков, — представил мне его Лоу. — Парики по человеческой моде делаются только на заказ, это займет некоторое время. Ну а пока мастеру надо снять мерки, определиться с расцветкой и длиной волос. Ты хочешь, чтоб это были фиксированные косы, или чтоб можно было расплетать и делать другие прически?

— А можно?

— Как скажешь, так и будет можно. Единственное — мне придется переводить, мастер тебя не поймет.

Переводить… Подумаешь, какие мелочи. Зато у меня будут волосы, почти настоящие волосы, и их можно будет подолгу расчесывать перед зеркалом, заплетать и расплетать, скользя пальцами по длинным шелковистым прядям. Правда, придется ждать. И мастер не гарантировал, что удастся подобрать тот самый оттенок. Но это не важно, главное — они у меня будут. А потом… ну, когда–нибудь потом, отрастут и свои.

— Ну а пока мы будем ждать наш заказ, — продолжал радовать меня Лоу, — ты можешь поносить один из тех париков, что был сделан в расчете на местных красоток. Мастер привез несколько готовых, полагаю, что–то тебе вполне подойдет.

Да, подошел, и вполне. Волосы, правда, были несколько светлее моих, и с подобной стрижкой я сама себе казалась похожей на мальчика. Но зато теперь я могла без слез смотреть на себя в зеркало. И рассматривать. И любоваться.

— А зачем вампирам парики? — полюбопытствовала я между делом. — Нет, по человеческой моде — это понятно. Как маскарад, забава. А вот такие, обычные?

— Бывают болезни, при которых можно полностью потерять собственные волосы, — ответил Лоу неожиданно печально. — Среди вампиров они, к сожалению, распространены.

— Но у тебя–то, я надеюсь, свои? — почти испугалась я. Я так любила его волосы, его сказочные серебряные кудри, так неужели они — обман?

— У меня свои, — улыбнулся Лоу. — Знаешь, носи я парик, я выбрал бы для себя немного другой оттенок.

— Нет, ты что, это был бы уже не ты! — другой оттенок? Какая глупость, зачем?

— Ты даже и не представляешь, насколько ты сейчас права, малышка. Но лучше расскажи мне о себе. Тебе нравится?

— Да, очень. Очень!

Я и не заметила, как ушел этот лунный. Я крутилась перед зеркалом, и все пыталась понять, идет ли мне эта, внезапно приобретенная прическа, и на кого я больше похожа с ней — на человеческого мальчика или на вампирскую девочку.

— Если не хочешь, чтоб он с тебя сваливался в самые неподходящие моменты, как в пошлом спектакле, надо приклеить, — ворвался в мои раздумья голос вампира.

— Да? А?.. Ну ладно. А чем?

— Мастер оставил клей. И даже кисточку. Помочь?

— Да. Да, конечно.

Время, пока он наносил кисточкой тонкие полоски клея по контуру парика, казалось мне бесконечным. Мне не терпелось вновь одеть… Да я готова была его нитками к собственной коже пришить, гвоздями прибить, лишь бы больше никогда не снимать, не превращаться вновь в уродца, в маленькую загнанную зверушку.

— Спасибо, — прошептала я, вновь почувствовав парик на своей голове, — спасибо тебе, спасибо!

— Носи, маленькая. И больше не плачь.

Я обняла его. И почувствовала, что мне вновь хочется плакать. Но не стала. Ведь он же просил.

— Будем смотреть остальные подарки?

— А есть и еще?

— Неужели ты думала, что я жадный? Иди, смотри. Во–первых, туфельки.

Это были не туфельки, это были босоножки, очень открытые, но с ремешками, плотно охватывающими щиколотку. Видимо — чтоб не свалились в полете. Они были и легкими, и красивыми, и изящными. И размер он угадал идеально. Но ценностью своей с волосами тягаться не могли. Я им радовалась, конечно, но той, остаточной радостью, не покидавшей меня с того момента, как я увидела: я красивая! Я снова теперь красивая!