Край Ветров: Пироманс (СИ)

— Я обещал тебе помочь в поисках, но не обещал найти.

— И что это была за Гончая? — Айра оторвался от созерцания пламени, поднялся, взглянул на Ветивера.

— Я не знаю.

Ветивер ответил так просто и быстро, что Айра слегка опешил. Редко его спутник казался искренним и еще реже он признавался в том, что чего-то не знает.

— Ты не знаешь, что есть Гончая, — медленно проговорил Айра, — и ты не знаешь, кто ты такой сам? Ты не знаешь, откуда вы, мироходцы, взялись и куда вы идете?

— Ну прямо трагедия всего человеческого рода, а? — Ветивер оскалился насмешливо. — И все-то во мне одном.

— Может быть, ты забыл?

— Как ты?

— Я…

Айра вспомнил, зачем он тут, и что он ищет. Он все еще ощущал, что если увидит — узнает. Да. Этого у него не отнимет ни одна дорога, ни одно обращение.

— Расскажи мне, что ищешь ты, — попросил Айра. — Раз уж мы здесь. Раз уж мы обещали друг другу помощь. Расскажи мне все. Я верю, что мы способны найти дорогу.

— Что ж… — Ветивер вздохнул. — Идем… пойдем по солнечному пути — я расскажу тебе этот заезженный анекдот. Пожалуй, теперь ты действительно готов выслушать все.

И Ветивер начал свой странный рассказ.

ГЛАВА 27

Кей поцеловала его в правое веко, затем в левое. Тонкая, сухая, мягкая, горячая кожа. Горячая, словно бок наполненной чаем чашки, или как ухо больного кота. Мягкие волосы, струящиеся между пальцев — это последний раз, когда она касается их. Кей поцеловала его в лоб.

— Эй, так покойников только целуют, — тихо сказал Рин. — Что это ты?

Они снова стояли на крыше снятого Камориль дома. Тут были деревянные широкие поручни, оберегающие от падения, а чтобы спуститься вниз, надо было еще суметь не навернуться с узкой винтовой лестницы. На затихший к вечеру город смотрела круглая серебряная луна, что поднялась над морем и, отразившись в воде, размножилась мириадами маленьких лун в ряби чернильных волн.

— Это называется "нежность", — ответила Кей.

— Иди сюда, — сказал Рин, привлекая ее к себе. Обнял, уткнулся носом в лоб, заставил приподнять голову. — Тогда как насчет нескольких грамм простой человеческой страсти?

— И все-таки ты безнадежен, — хмыкнула Кей. — Что за топорный флирт? Кто так разговаривает с девушками?

— Тот, кого девушка игнорирует целый день, при этом ходит букой, с другими о работе и прочем спасении мира — так это да, а мне достаются какие-то крохи сиятельного внимания…

— А ты скажи мне, прекрасный и ясноглазый, какие такие документы иль соглашения тебе гарантируют девушкино внимание? Ты девушке, собственно, кто?

— Хороший вопрос. Возможно, нам стоит его решить?

Опять он за свое.

— Сдается мне, вопрос решения не имеет, — сказала Кей.

В этот момент ночь разорвал росчерк яркого света, рев моторов и скрежет шин, буксующих на гравийной дороге.

Кей поняла: пора. Это приехали за ними. Вещи собраны. Вот глаза его ледяные полнятся лунным светом — но что тех глаз. Какой в этом всем смысл, если у них нет никакого будущего? Зачем это все продолжать? Уже очень больно. Очень. А что будет дальше?

Зачем прикипать сердцем к нему? Зачем давать надежду и ему, и себе? И ладно, пускай, пусть он ошибся и зачем-то выбрал ее, хотя мог бы выбрать кого-то лучше — ну вот такая блажь, может, ему нормально, может, он что-то себе придумал и рад, пусть. Но ведь ясно же, что продолжения нет, не будет "жили они долго и счастливо".

Шанс есть, конечно — но не слишком ли много "если"? Если он изменится. Если он выживет. Если суд учтет обстоятельства. И это только половина "если". Ведь после останется просто жизнь — ее работа, его концерты, ее бытовая беспомощность, его сумасшедшие дурочки, ее насекомые в голове, его насекомые в голове… Все это хуже дурацких тайн мироздания. Это навевает седую тоску, смертельное, черное отчаяние, прорастает в сердце плесенью тщеты.

В груди вот-вот разверзнется пустота размером с вселенную.

— Сейчас мы спустимся, возьмем вещи, — сказала Кей, следя, чтобы голос был спокойным и ровным, — и… и все. Обещай мне, что ничем не выдашь… В первую очередь это касается твоей жизни. Ты должен пообещать мне. Не подходи ко мне. Не смотри на меня. Как мы договаривались? Тогда, в замке? Помнишь? — она понимала, что говорит и что эти слова значат на самом деле, смотрела на себя как будто бы со стороны, но все равно делала, что должна была сделать.

— Но… Кей, — Рейнхард выглядел потерянно и уязвимо — бери, обнимай и гладь его по шелковым волосам, да ведь нельзя. — Нам совсем не обязательно прекращать все на самом деле. Мы договаривались, что, когда это все закончится…

— Вот и давай вспомним этот уговор. А до тех пор… не обессудь.

Она, привстав на цыпочки, все-таки поцеловала его напоследок в губы, и, не дожидаясь, пока предательские слезы ее выдадут, развернулась и побежала по ступенькам вниз, не замечая коварства узкой винтовой лестницы.

За эти несколько секунд ей удалось взять себя в руки, вытереть глаза и нос футболкой и предстать перед всполошенными магами в приличном виде.

Они все уже какое-то время сидели "на чемоданах".

— Да, это за нами, — подтвердила Кей. — Выдвигаемся.

Никс обнимала опекуна, Ирвис что-то говорила на прощание Мйару и висящему на нем Камориль, братья Одиши шнуровали ботинки. Кей вскинула на плечо свой рюкзак, обернулась мельком — Рейнхард, спустившийся по лестнице, смотрел на нее так тяжело, что внутри все сжалось от холода и тоски. Она прикрыла глаза, завязала волосы в хвост, обулась и вышла в ночь, все еще пахнущую летом.

Коллеги оригинальностью не отличились — прислали черные бронированные вездеходы. Из того, что припарковался ближе всех, выбрался водитель — высокий темноволосый мужчина в залихватски заломленном набок берете, одетый в летнюю полевую форму поглощающих.

Кей встала как вкопанная. Час от часу не легче.

— Привет, Катя, — сказал он. — Давно не виделись.

Затем посерьезнел:

— Докладывайте обстановку, сержант Берса.

Эрно Цват был красивым мужчиной. По-мужски красивым: статный, крупный, при этом ловко управляющийся со всей своей силой. Да, любому было бы очевидно, что под мундиром у него — сплошь стальные мышцы. Черные волосы, опускающиеся до середины шеи плавными волнами, он гладко зачесывал назад. Его искристые синие глаза, казалось, могут принадлежать шестнадцатилетнему — так живо они смотрели. Правильное лицо имело некоторый обманчиво-мягкий абрис, будто бы подтверждающий, что этот человек — добр, и бояться его не стоит. Эрно Цват был хорошим солдатом и наблюдателем.

Не то что Кей.

Но знала она и об еще одной его занятной черте: в отношениях с противоположным полом этот статный, располагающего вида добряк был тираном и скрытым садистом. Он сам осознавал это. Он предупреждал своих пассий об этом. Но кто станет слушать, что там говорит этот прекрасно сложенный, хорошо устроенный, великолепный мужчина? Действительно. Каждого такого ведь можно вылечить любовью.

Кей знала наверняка: нельзя.

И вот он стоит, улыбается, будто бы пошутил остроумно… щедро источает харизму вокруг, словно аромат одеколона.

Ничего она ему, понятное дело, не "доложила". Эрно Цват не имел соответствующего допуска, хоть и был по внутригильдейскому званию выше нее. Сюда его прислали исключительно сопровождать ее и наблюдаемых ею магов, да вести вездеход. Задание вполне почетное, учитывая важность происходящего.

А Кей теперь придется как-то ехать в компании двух мужчин, которых ей лучше бы избегать.

За рулем второй машины обнаружилась Вив, однокурсница Кей, с которой они тоже не виделись много лет.

Третий вездеход был полностью набит вооруженной охраной рангом поменьше.

Кей решила, что бывало и хуже, сердечно поприветствовала Вив и, проследив, чтобы все подопечные маги расселись по первым двум машинам, заняла место, какое осталось — справа от Эрно. Ирвис, хранящая спокойный, уверенный оптимизм, тоже ехала с ними, расположившись на заднем сидении рядом с Рином, и если бы не она, Кей бы пришлось гораздо хуже. Ирвис принялась отвлекать внимание Эрно на себя, причем весьма ловко. Вести и общаться с Ирвис Эрно еще мог, а вот на Кей его внимания уже не хватало, что не могло не радовать и так уже душевно умаявшуюся Кей.