Убывающая луна: распутье судьбы

— Врач! — крикнул Рекем. — Врач есть?

— Да где же есть… Мы врача из города приглашали.

— Где? — потребовал граф. Каким-то чудом, девушка поняла, чего он хотел.

— В Шаалаввине на центральной площади крайний дом слева, — залепетала она. — Доктор Юмагужа.

— Я еду, — он помчался обратно в конюшню.

Остальная часть дня прошла как во сне. Рекем отключил эмоции и мысли. Мама учила: "Нельзя чего-то хотеть очень сильно. Спугнешь этим желание. Надо сделать вид, что тебе все равно, сбудется твоя мечта или нет". Поэтому он старался не думать о том, что торопится, потому что очень боится: Мирела умрет. Она ведь такая хрупкая, яд на нее может подействовать еще быстрее, чем на королеву.

Он вернулся чуть раньше, чем прибыл доктор на своей карете. Даут тоже возвратился от Керлина. Они обменялись взглядами — Даут смотрел чуть насмешливо, Рекем спокойно и серьезно. Бернт прислонился к стене в коридоре напротив спальни принцессы, ожидая вердикта врача.

Когда через час невысокий, начинающий полнеть, доктор вышел из спальни принцессы в распахнутом камзоле, Рекем убедился, что наставления матери не помогли. Он все равно умудрился спугнуть желание. Либо силы, ополчившиеся против принцессы, были слишком сильны, и такими простыми уловками их было не пронять. Юмагужа рассеянно поглаживая длинную острую бородку, сбивчиво пояснил:

— Если это яд, то я не знаю какой. Пустил кровь, но, кажется, это не очень ей помогло. Вы, граф, не могли бы съездить в Шаалаввин? — увидев утвердительный кивок, подал записку. — Возьмите у аптекаря это лекарство. Оно поможет. Я пока поживу здесь.

Рекем вырвал записку у доктора и опять поехал в город. Вернулся быстрее, чем ожидал Юмагужа, чуть не загнал лошадь до смерти и вновь занял пост у дверей. Пока доктор пытался хоть чуть-чуть улучшить состояние Мирелы, обсудил произошедшее с горничной. У девушки покраснели глаза, она плакала не переставая. И сейчас, когда заговорила с ним, вновь начала плакать.

— Я ведь, знаете, чего боюсь? Священник приезжал, так он говорил, что не простое это отравление, что колдовство это. Если колдовство, то доктор ничего не сделает.

— А где духовник ее высочества? Его позвать?

— Он недавно уехал. В соседнем замке у графа Аззана мать умирает, он поехал туда. Может, завтра вернется, а может и еще задержится. Да вот если бы духовник мог помочь, то тогда бы отец Узиил королеве Езете тоже помог, а он вон к королю поехал за разрешением матери дочь перед смертью увидеть. Ой, боюсь я. Что же с нами-то будет?

— Я все-таки съезжу за духовником. Где, говоришь, замок Аззана?

Рекему было проще ехать куда-то, чем смотреть, как умирает эта светлая девушка. На закате, еще раз взглянув на Даута и с его молчаливого согласия, он выехал из замка, на лошади принцессы.

10 юльйо, Жанхот, королевский дворец.

Вчера Ялмари и Полад закончили трапезу в кругу семьи. Сначала беседовали ни о чем, боясь затронуть опасные темы. После этого принц и принцесса покинули столовую, оставив родителей наедине.

— Как тебе это удалось? — спросила Эолин, пока они шли по коридору. — Я с ним говорила, но Полад был неумолим.

— Он согласился ради моего приезда. Сказал, что только на один раз.

— А он не сказал, что у них произошло?

— В общих чертах. Но мне кажется, тут какое-то недоразумение. Очень надеюсь, что они помирятся. И так проблем много…

— Я тоже на это надеюсь, — вздохнула Эолин. — А то каждый раз, когда приходится разговаривать с Поладом, чувствуешь себя предательницей. Ты куда сейчас?

— Хотел уехать в свой замок, но Мардан просил быть поблизости. Так что — опять в домик лесника.

— Хотел уехать? — не поверила принцесса. — А как же горничная? Ты знаешь, что она, оказывается, дочь графа Лаксме? Полад сказал. Ее отец долго был в плену в Лейне. Они его выкупили, продав все, что только можно было продать, но он все равно вскоре умер. Теперь ее брат живет у тети, а ее хотели замуж выдать за сына главы цеха мясников. Представляешь? В общем, она предпочла служить горничной. А я хотела сделать ее фрейлиной, так она отказалась. Такая гордая!

— Тогда понятно, — хмыкнул принц.

— Что понятно? — уточнила Эолин.

— Понятно, почему она меня так холодно встретила. Дочь графа и лесник… Не пара, — он криво усмехнулся.

— Так ты бы сказал ей правду. Мне кажется, давно пора.

Они постояли на лестнице. Здесь принцесса должна была свернуть в галерею, а Ялмари, спуститься вниз, чтобы покинуть дворец.

— Не хочу, — покачал головой он. — Думаешь, это очень весело, когда тебя любят лишь за то, что ты принц?

— Ты прав, — согласилась девушка. — А что мне теперь делать? Уволить ее? Или отдать другой фрейлине?

— Ни в коем случае. Пусть все будет как прежде. Пусть читает книги, гуляет по лесу и вообще делает все, что хочет. Если хочешь, я буду оплачивать расходы по ее содержанию.

— Братик, ты меня обижаешь, — с укором посмотрела принцесса. — Я пока не бедствую и уж одну горничную оплатить смогу.

— Ладно, тогда до завтра, и предупреди еще раз слуг, чтобы не рассказывали, кто я.

— До завтра, Ллойд.

Ялмари чуть нахмурился, но промолчал. Слышать это имя из родных уст было неприятно, от других он терпел его потому, что они не знали правды.

Принц доехал до домика довольно быстро. Как ни претила мысль входить в дом, где все пахнет Илкер, он себя пересилил. Не строить же себе другой дом из-за этого.

Войдя, он растворил окна, впуская свежий лесной воздух. Знал, что это нескоро поможет, острое обоняние еще долго будет улавливать присутствие девушки. "За любое благословение надо платить, — грустно улыбнулся он. — Но как я мог так ошибиться в ней? И Полад… Сказал, что она особенная… Ошибся?"

Ночью он спал плохо и потому встал позже обычного. Пошел к колодцу, чтобы искупаться и тут из леса выбежала Илкер. Хорошо, что он не донага разделся. Из ее невнятных объяснений Ялмари понял одно: она уже пожалела о вчерашнем. Но вот в чем причина такого сожаления? Девушка, стоявшая так близко и так безмятежно беседовавшая с ним, сводила с ума. Ялмари убеждал себя, что это наваждение, что она такая же, как и другие — всего лишь лицемерка, которой нужен богатый и знатный жених, а не какой-то лесник. Но уговоры не действовали. Видеться с ней как прежде? Гулять по саду, и беседовать о пустяках? Он не сможет так. Неужели она не понимает этого?

— Значит мир? — она робко улыбалась.

"Совершенно не понимает, — сделал вывод он. — Лучше пока расстаться…"

Илкер не находила себе места. Сидя над Священной историей Энгарна, она пыталась успокоиться после неожиданного появления лесника. Правильно ли она сделала, что так сурово отчитала его? Конечно, правильно! Что такого было между ними, что он так себя ведет? Но на сердце легла тревога. Следовало признать, что он попал под горячую руку, пришел именно тогда, когда все в ней кипело. А сейчас, когда эмоции утихли, она никак не могла сосредоточиться на книге. В памяти всплывал их последний разговор. У Ялмари было такое лицо… С таким лицом топиться идут. Уж к ней он точно не придет после этого. Сознание этого ввергало девушку в тоску.

Она бы никогда не одернула Ялмари так резко, если бы не два обстоятельства.

Первое — это знамение, которое она попросила у Эль-Элиона. Первого юльйо она ходила в лес и случайно набрела на домик лесника. Обошла его, дотрагиваясь до вещей, представляя, как тут жил Ялмари… А когда уходила, загадала: если Ялмари вернется до восьмого юльйо, то он ее любит, и они непременно поженятся… Но проходил день за днем, а лесник так и не появлялся. Илкер уже пожалела об опрометчивых словах Эль-Элиону. Один голос убеждал: "Если не приехал через неделю, как ты загадала, значит, не твой, и не надо пробовать обмануть судьбу". Другой голос возражал: "Тоже мне пророчица! Разве не надо слушать сердце и ни о чем не загадывать?" Теперь этот случай казался ужасной глупостью — с чего она взяла, что Эль-Элион будет давать ей знамения?