Песнь о наместнике Лита. Тревожное время (СИ)

Наверное, отец оставлял его в живых, но приводил к утесу в другой день - когда юнец выучит наконец нужные ответы. Интересно, а верил ли отец в Создателя или скрывал истинную веру от матери?

Только сейчас, когда Дикон сидел в своей комнатушке, уча урок землеописания, до него дошло, что об отце он не знал практически ничего. Со слов матери он был замечательным и святым человеком, верившем в дух Алана, со слов Штанцлера - прекрасный друг, но когда Ричард в шесть лет подсмотрел разговор отца и нескольких Людей Чести, а среди них были супрем в лиловом и кто-то из Эпинэ, они всей компанией приговаривали кого-то к смерти.

И это было низко - судить заочно.

- Надо же быть таким остолопом! - выругался Ричард и хлопнул себя по лбу.

От матери и Штанцлера ничего путного, кроме красивого вранья и вытаращенных глаз не добиться, хотя, возможно, герцогиня знает больше, чем говорит. Но это надо проверить. А с кансилльером необходимо притворяться, потому что тот водит дружбу с дядей Эйвоном.

- Ох, - выдохнул Ричард, с тоской рассматривая мелко напечатанные буквы на желтоватой странице учебника, не одним унаром прочитанного. - Как же все сложно, Разрубленный Змей...

Сложнее все стало вечером, когда проголодавшиеся и уставшие от постоянного учебного процесса унары пришли поесть в трапезную, а их вместо еды ждали подштанники Арамоны, набитые неведомо чем и висевшие на потолочном крюке - видимо, для улучшения аппетита. Красиво поблескивала золотая цепь, а к филейной части сего сооружения умелец пристроил подобие свиного хвоста и украсил пышным алым бантом. Красота, да и только, но при виде этого Ричард не смог сдержать истерического смеха - сил его уже больше не было.

- Ахахаха!

- Рихард, ты есть успокоиться...

- Хахаха!

- Рихард, ты есть молчать, пожалуйста. Этот хроссе потекс, несомненно хорош, но...

- Йоганн, тихо! Хватит дурить и нести всякое.

- Ыхыхы!

От хохота на глаза выступили слезы, Дикон согнулся пополам, и обступившие его унары рассматривали бедолагу с сочувствием, не вполне понимая, дать ему стакан воды или пощечину, потому что с подобным в основном ни один не сталкивался в прошлом. И вот, наконец, когда закололо в боку, резкое веселье сошло на нет и голос тоже сел. Изначальная Тварь превзошла сама себя, и даже когда Валентин с преспокойным видом упомянул Разрубленного Змея, юноша снова чуть не залился хохотом. Но из его рта вырвался лишь слабый хрип, и им было решено более не испытывать судьбу.

- Это не я, - сообщил Паоло, пожалуй излишне радостно.

- И не я, - взволнованно заявил Норберт, - и не он, - поспешно и не глядя махнул огромной ручищей в сторону брата, едва не задев того по носу.

- И не я, - важно и громко изрек Карл.

- Конечно не ты, - со знанием подтвердил Северин. - Тут действовал гимнаст, не иначе.

- Гимнасты в Лаик? - вежливо поинтересовался Валентин.

- Ага, - хрипло подтвердил Дикон. - Кто сказал, что поступают сюда юнцы без разбойного прошлого?

Повисло нехорошее молчание и несколько унаров, за исключением тех беззаботных однокорытников, что продолжали рассматривать творение Сузы-Музы с отсутствующими выражениями лиц, повернулись к нему. Северин, Константин, Анатоль, и, к ужасу надорца, Валентин.

- Унар Ричард, вы подозреваете одного из нас в совершении этого деяния? - спокойно спросил последний.

- Да, унар Валентин. И вы знаете, кого.

- Не имею ни малейшего понятия.

- Интересно... - протянул Паоло, присоединяясь к обступившим Ричарда людям. - Это получается, что у вас есть подозрения?

- Есть, но я не имею оснований докладывать о них, не проверив, - кратко отозвался Ричард, не переставая прожигать взглядом Придда.

- Ложь! - ощерился Эстебан. - ты мне говорил то же самое неделю назад, и что, все еще проверяешь? Я не верю! Тебе известно больше, чем другим, так расскажи. Мы не будем вершить самосуд, так и быть уж...

- Я вас попрошу не обращаться со мной, как с приятелем, - принял вид оскорбленной невинности Дикон. Больно и тоскливо, но произнести эти злые отталкивающие слова стало необходимым, чтобы уберечь самого же Эстебана. Чтобы Изначальная Тварь не считала сына обер-прокурора слабым местом Окделла и не нанесла удар.

Побледнев, несмотря на природную смуглость, Эстебан дернулся, словно от удара.

- Значит, вот как, унар Ричард... Герцогская гордыня взыграла в вас! Я знал, что так закончится!

- Считайте это чем хотите, - и вновь душа сжалась, но идти на попятный Дикон не хотел. Приближалось нечто страшное, и преодолеть это он должен был в одиночестве, а потом Эстебан выслушает оправдания и объяснения, если захочет

- Ты знаешь! - Альберто схватил юношу за плечо, - так говори!

- Нет! Это касается только двоих человек.

- Что за бред, - вздохнул Арно, недоуменным взглядом окинув тех однокорытников, что окружили Ричарда полукольцом, казалось, готовых немедленно схватить и пытать его, чтобы добиться правды. - Успокойтесь, придите в себя.

- Но...

- У меня завелся вор! Сегодня после обеда он меня обокрал! Здесь!

Последний возглас принадлежал ворвавшемуся в трапезную Арамоне, который желал каждого встречного посвятить в свое несчастье. Унары тут же построились в ровный ряд, дабы не злить распущенностью и без того разъяренное начальство, и поникший Эстебан с повышенным интересом рассматривал каменные плиты пола. Ричарду стало очень стыдно перед ним, и он решил сделать все, чтобы этой ночью товарищ пребывал вне опасности. Он будет спать, а Дикон поборется с Тварью, как и положено Повелителю.

Тем временем капитан Арамона демонстрировал потрясающую силу своих голосовых связок, а также обучал их разнообразным проклятиям, видимо, почерпнутым в тавернах за свою долгую и полную недурного пьянства жизнь, а унары молча стояли и смотрели, постигая азы сквернословия. Когда же он, послушавшись ценного совета до сих пор недоумевающего Арно, увидел покачивающиеся над головой подштанники, то попытался продемонстрировать подопечным основы танцевальных прыжков, но получилось в итоге не очень хорошо.

Тем не менее, в этот раз залились хохотом все - разумеется, кроме бедного охрипшего Ричарда, который мог только улыбаться за компанию, потому что немилосердно свербило в горле. А потерпевший неудачу Арамона продолжал отплясывать под своими панталонами и орать, так что юноша с сочувствием подумал, что сейчас он тоже охрипнет. Или у него все-таки луженая глотка?

Эстебан не смеялся тоже - он был слишком огорчен. Чего не скажешь об его друзьях.

- Ату его! - крикнул Северин.

- Вперед, они не уйдут! - подтвердил Константин. - Брать живым!

- На штурм! - гудел развеселившийся Карл.

- За Талиг и кровь Олларов! - прохрипел Дикон из последних сил.

- Руби! Бей! Коли! - подпрыгивал Луиджи, желая казаться выше.

Притащившие лестницу слуги махнули ей пару раз, то ли случайно, то ли намеренно, едва не задев крикунов, и с чувством выполненного долга принялись снимать панталоны с крюка. На это понадобилось два стола, окованный железом сундук, лестница и примерно полтора часа времени. Еда, как мысленно и печально подытожил Ричард, давно остыла, а жаль. С Тварями на пустой желудок особо не повоюешь.

Стук маятника. Молчание. Сооружение из панталон, отброшенное к камину, словно нижняя часть разрубленного человеческого тела. Багровые отсветы и огонь. Приготовления к страшной смерти - или справедливому наказанию.

- Повелитель!

- Иди к нам!

- Мы заждались. Вековой камень плачет.

- Нам больно.

- Повелевай нами, Надорэа!

- Мы будем верны тебе, пока будешь верен клятвам ты!

Он верен клятвам, но в то же время, ради спасения клятвы и товарища, оттолкнул этого самого товарища не так давно, зачтется ли Надорэа это? Говорили камни, с горестью и мольбой в нестройных разных голосах, и в этот момент Ричарда Окделла обуял ужас, смешанный с дикой радостью. Грядущая черная ночь готовит ему серьезное испытание, вместо ритуала на каменном утесе, и он обязательно пройдет его.