Звёздный патент (Сборник)

– Обещаю! – Джокт встал, чувствуя, как голос его дрожит. – Что бы ни случилось, как бы ты себя ни повел и какие бы слова ни произнес, я всегда… буду знать, что ты мне друг.

– Я тоже обещаю! – Гаваец не вставал, он просто выпрямился, отчего его голова оказалась на уровне плеча Барона. – Обещаю всегда быть рядом и никогда не забывать, что видел твою душу! – потом, смутившись своих слов, он пояснил: – Так говорят у нас на Оаху. И мне терять нечего. Пусть приходят за тобой какие угодно шестерки, ты только покажи пальцем… Опыт ломать ребра хайменам у меня уже есть!

Гаваец удачно разрядил обстановку, и все рассмеялись.

– Помните, я сказал, что завидую Балу, потому что он – единственный у Старика. Но был еще один сын. Его сожгли где-то в Каверне Титлиновой. Поэтому Балу стал штурмовиком, как брат, хотя из него мог получиться отличный пилот.

Так вот отчего Балу всегда с затаенной завистью смотрит на форму пилота! И лучший друг его – пилот. Спенсер Янг Ли. И выбрал он именно меня – курсанта флота – для наставнической беседы после видеосеанса! Все, все теперь понял Джокт.

– Поэтому Старик мне поможет. Пойду, упаду на колени, и он поймет… Кажется, я уже говорил это, а?

– Официант! Счет господам офицерам! – проревел Гаваец, и голос его, пробежав по ступенькам, ведущим в зал, отразился гулким эхом.

Есть такой минус в прохождении модификаций пилотами истребителей: спиртное нужно не нить, а нюхать. Да и то желательно через салфетку.

Служащий заведения издал неудовлетворительное цыканье, когда троица пилотов расплатилась и направилась к выходу с террасы.

– Вот черт, совсем забыл! – хлопнул себя по лбу Джокт, доставая вторую кредитку.

Пропало облако. Ярко сияло солнце. Все разговоры потеряли значимость. Междугородний экспресс нырнул под землю; видимо, его машинист не верил в слухи и не боялся таящихся под землей червей.

Где-то в стороне мелькнул Храм Единения Веры, и Джокт с грустью подумал, что снова туда не попал. Возможно, думал он, именно там я бы привел в порядок свои чувства. Барон был откровенен. Да, разговоры казались теперь делом прошлым, но после его исповеди часть невидимого груза легла и на плечи друзей. Джокт молчал и думал…

Когда-то «Хванг», потом Лиин – все отодвинулось на еще более дальнюю полку сознания. Наверное, не зря раньше люди боролись с огнем, пуская навстречу стену другого огня…

Глава 4

Рандеву в «Стокгольме», так назывался ресторан, расположенный в одноимённой провинции, прошло под стать событию, которое там отмечалось. Сначала шла бесконечная вереница тостов за погибших во время схватки у темного шатуна. В скорбном молчании старший помощник «Инка» оглашал длинный список имен. Под его монотонное чтение, усиленное динамиками, поднимались бокалы. Джокт с самого начала понял, что мероприятие обещает стать далеко не будничным междусобойчиком, раз уж проводится в шикарном ресторане на берегу красивейшего фьорда. При входе каждому нилоту прислуга ресторана раздала по упаковке нейтрализаторов.

– Банкет еще не начался, а мы уже обошлись командору Беркли в кучу кредитов! – заметил Барон. – Привык он, наверное, к полным бортовым залпам…

Самого Беркли Джокт видел лишь издалека. Потому что прибыли они последними, когда все остальные заняли уже места за длинными столами. И троице пришлось приткнуться на самом краю, хотя командир Гонза пытался подавать какие-то знаки, чтоб они пересели поближе.

Но даже отсюда, с самого края, и даже когда панихида была окончена и началось «восхваление героев», как назвал это Барон, было заметно, что Беркли пребывает в подавленном настроении. Гаваец сразу же разжился новостями. Оказалось, в числе приглашенных был и Эрнальдо, капитан – владелец рудодобывающего каравана. Но он не пришел. И никто из рудодобытчиков не явился в «Стокгольм». Подтверждением этого слуха были два полностью накрытых стола с пустующими креслами в правой части огромного зала.

Добытчики, опять же со слов Гавайца – а уж откуда и как ему стало известно – почти тавтология, но – неизвестно! – проводили свое собственное застолье. Совсем в другом месте. И Эрнальдо якобы сказал Беркли, что не видит для себя чести сидеть с ним за одним столом, считая только командора линкора виновником всех смертей.

Что-то такое пытался сказать в микрофон и сам командор, но Гонза, сидящий рядом с ним, не позволил договорить и, перехватив микрофон, разразился речью на целых несколько минут. Вот уж чего не ожидали от него пилоты!

Он говорил, что личная доблесть и готовность к самопожертвованию ради других – главное качество командующего линкором. Потом справедливо заметил, что уход каравана, пусть и с потерями, результат нелегкого решения и что не каждый капитан рискнул бы такое решение принять. Дальше Гонза напомнил, что «Инк» уничтожил в бою несколько крейсеров, линкор и множество истребителей Бессмертных. Каждое слово пилота-истребителя, каждая фраза ложились в таком порядке и звучали в такой тональности, что Беркли в конце концов расцеловал Гонзу. И со слезами на глазах заявил, что только сейчас считает гибель сотен членов экипажа – не напрасной, а свою честь – спасенной.

Потом еще кто-то говорил… И тоже – подыскивая только хорошие слова. Кажется, это был представитель Центрального Штаба ВКО Солнечной.

– Внимание! Большая шишка! – шепнул на ухо Джокту Барон. – Член семьи хайменов!

Джокт в это время прикидывал, как бы сэкономить нейтрализаторы, чтобы хоть что-то оставить про запас. А потом он вместе с Гавайцем полностью переключился на еду, особенно в этом преуспел Гаваец. Такую роскошь они наблюдали раньше только по видео.

– Ом-ный ум-ум али! – пытался что-то произнести с набитым ртом Гаваец, теперь уже растеряв все свои застольные правила. Минутой позже он уточнил. – Полный залп! Сколько жратвы, и вся – одни деликатесы!

Гонза опять начал подавать им знаки. Увидев, что тройка никак не реагирует, спешно подчищая все на своем конце стола, командир взял в руки микрофон.

– От имени командора Беркли я приглашаю сюда самых молодых участников моей группы, лидера Джокта и его ведомых, которые непосредственно были заняты сопровождением вашего линкора. Может, кто не разглядел – вертелись там рядом с вами три букашки, когда у Прилива появилась последняя группа Бессмертных… Финальный аккорд схватки взяли именно они – пилоты-новички истребительного флота, крепость «Австралия»! Пилот Джокт! Пилоты Барон и Гаваец! Прошу. Остальное пусть скажет сам командор.

Потом время понеслось быстрее. Дальнейшее показалось Джокту вопиющей несправедливостью. Да что там! Это и была несправедливость. Командор Беркли, обладающий правом награждения подчиненных ему членов экипажа, но очереди пожал руки Джокту и его товарищам, пытался что-то сказать, но в итоге махнул рукой, потому что голос у него снова предательски задрожал, и заранее приготовленная речь оказалась скомкана.

– В том бою… Вы действовали, защищая мой корабль, как любой из военных астронавтов линкора. Я считаю себя вправе… Я обязан… А помощник министра подтвердит мое решение… Знак «За помощь в бою»… Пилот Джокт! Пилоты Барон и Гаваец! Примите и носите с гордостью!

Помощник министра, или кто он там был, кивнул, и на груди у Джокта – у первого – появилась маленькая, но вызывающая такие большие чувства медаль.

«Пришел на помощь» – было выгравировано на лицевой стороне, рядом с изображением руки, обхватывающей другую, бессильно поникшую руку.

– Летать! Побеждать или погибнуть! – дружно вытолкнули воздух из легких награжденные пилоты, и банкет был продолжен.

Хоть сердце Джокта и переполняла гордость за полученную награду, все равно это было несправедливым – выделить только их тройку.

На одной стене, покрытой черным драпом, в крошечных светильниках мелькало пламя сотен свечей. В память о погибших. На другой – в ярко-желтом облачении, красовалась огромная эмблема Большого флота – планета, окруженная кольцами, что выглядело весьма символично, поскольку бой шел именно возле такой планеты, имевшей кольца. А рядом находились другие эмблемы: летучая мышь – в память об экипаже «Метео-4» и узкая молния пилотов-истребителей.