Звёздный патент (Сборник)

– Что? Мы же вроде помирились.

– Расскажешь?

– Да что тебе рассказать?

– Тебе виднее. Только я заметил, что ты с утра сам не свой. На пилота авизо наехал, тихоходом обозвал. Теперь вот сорвался на Джокте…

– Не ожидал такой проницательности! – признался Барон. – Джокт на это просто не способен, а от тебя не ожидал! Прости еще раз и не удивляйся, Джокт. Это в бою у тебя – Глаз Орла, а в жизни. Гаваец прав. Есть причина… Если это, конечно, хоть как-то меня оправдывает.

– Как интересно! А я то подумал, ты всерьез решил отстоять свою гражданскую позицию. До последнего форпоста.

– Иронии только не надо. Черт с ней, с позицией, заслонку мне в горло! Сегодня утром пришло сообщение от семьи… От моей семьи…

Ого! А ведь все уже решили, что семья Барона поставила на нем как на строптивом сумасбродном отпрыске жирный крест.

– Умоляют добровольно вернуться на Землю. Перейти в наземную службу, подать в отставку, что угодно, только покинуть Крепость. Догадываетесь, что это означает?

– Объединение дружной семьи, – вернулся к прежней манере разговора Гаваец.

Теперь, после того, как он уел их обоих, ни Джокт, ни Барон не решились отмахнуться от его шутки.

– Нет. Не дружной. Отец сообщил, то есть от его имени сообщили, что даже если я откажусь, семья найдет способ отправить меня на Землю. Хочется верить, что со мной обойдутся не совсем так, как с Вайной.

– С кем? С той девушкой, которую…

– Ее так звали. Вайна. И она ни в чем не была виновата. И любила меня такого, какой я есть, а не за мое происхождение. Вот как вы…

– И что с того? Тебя и раньше уговаривали бросить флот, службу, казармы…

– Но еще никогда не указывали срок.

– Какой срок?

– Две недели. У меня – две недели, чтоб дать согласие. Иначе…

– Найдут. Если обещали, значит, найдут способ. Приятно было летать с тобой, Барон! – как-то весомо изрек Гаваец. – Только я не понимаю, как тебя вообще к Первому Боевому допустили? Хаймены ведь все могут… У нас на островах случай был. Поймали одного отморозка. Ему, гаду, сильно наши танцы полюбились. Не столько танцы, как сами танцовщицы. Девушки с цветами на шее… Сначала к тем лез, что сами не против. Потом перешел к остальным. Охотник, серф ему в зад! Маску надевал, речевой преобразователь в горло вставлял, чтобы по голосу не опознали… Молекулярные перчатки… Никаких следов. Это ему для полноты ощущения жизни не хватало! Сам признался, когда я его…

– Ты его поймал?

– Я. С самого начала хлыща этого заприметил. У нас на пляжах чужаков прорва. Патрульные – так себе. Настригут кредитов с владельцев лодочных эллингов, акчи нажрутся, и сами – айда по девкам! Потом оказалось, что просто так они его взять не могли… Хотя в суде уже предписание об аресте лежало… Короче, когда я его притащил – от страха дерьмом перемазанного, с записью на чип всех признаний, и когда выяснилось, что он – сынок какого-то хаймена… Вот тут для меня новая жизнь и началась.

– Колония? Рудники? Штрафная служба? – перечислил возможные для хаймена-насильника варианты Джокт.

– Штраф? – несколько убавил надежды Джокта Барон, но тоже оказался не прав.

– Ни-че-го! А я срочно в Крепость отправился. На курсы пилотов. Воспылал идеей защиты Солнечной.

– Наверное, убедили всех пострадавших забрать заявления? Они умеют убеждать! И кое-что изменить в своих рассказах, наверное…

– Пытались. Не вышло. Вернее, не со всеми так получилось. Люди столько страху натерпелись! Кому – денег, а кого и запугивали. Но не вышло.

– И как же тогда?

– Да запросто! Изменили закон Мегаполиса. Убрали из уголовного уложения статью. Нет статьи – нет преступления. Нет преступления – вопросы к тому, кто заставил хаймена голосовой преобразователь проглотить…

– Так что же теперь? Можно приехать к вам на Гавайи, запросто схватить любую приглянувшуюся девчонку и… Слушай, давай съездим?

– Не надо так шутить, Барон. Через день после суда и оправдания статью обратно ввели. А подонка хайменского – ты уж прости, Барон, что так говорю, – отпустили. Мне как главному свидетелю – я же его тепленьким с соседской дочки снял! – намекнули так обстоятельно, что бывает с некоторыми неудачниками. Серф – вещь небезопасная. Даже если на гравитаторе. Если огромной волной накроет, то все! А волны у нас почти все огромные. Серьезные дяди намекали… А за то, что я еще и пару ребер ему сломал, вообще сказали, загонят на край Вселенной, квазеры добывать во славу Солнечной. Пришлось воспользоваться единственной альтернативой.

– Не жалеешь? – Барон пристально посмотрел на Гавайца, умудрившегося все эти годы, что друзья были вместе, держать в себе такую тайну.

– Чего жалеть? Дело прошлое. Даже лучше для меня вышло, а то бы забрали сейчас в штурмовую пехоту – по комплекции для меня в самый раз! – с них станется…

– Ну если честно, это не единственная такая история. Возьми уголовное уложение любого Мегаполиса, и там всегда можно найти статьи, что отменялись на какое-то время, а потом… А вы предлагаете мне вернуться в этот осиный рой!

– Ладно тебе, Барон. Не все же хаймены сволочи. Наверняка хоть сколько-то порядочных наберется…

– Есть и порядочные. Есть… К моей семье это никак не относится. К сожалению.

– Как ты можешь так говорить о своей семье? – вспыхнул Джокт. – Какие бы они ни были люди, все же это твои отец и мать!

– Не заводись. Я знаю, почему ты так говоришь… Но только я не виноват, что какая-то Y-хромосома пошла не туда, и мне претит все, чем занимается семья. И Вайна в этом была не виновата. Я старше, чем ты, Джокт. Может быть, когда стану еще старше, буду смотреть на все по-другому. А пока не могу.

– И что же ты решил? Две недели пролетят быстро. Надеюсь, не хочешь повторить мою выходку с Черным колодцем? Или нарочно погибнуть смертью героя в следующем бою?

– Это было бы слишком просто. И для меня, и для семьи. Можете поверить, что меня ждут вовсе не с распростертыми объятиями!

– Ну сердятся… Разговор, конечно, неприятный будет… Но все же заботятся, не хотят, чтоб ты оставался в Крепости.

– Сердятся? – чему-то развеселился Барон. – Ты сказал – сердятся? Да, они сердятся, если кто-то на приеме неловко наступит на ногу или если неожиданная поломка яхты заставляет отложить на сутки круиз по Адриатике. Когда неумелый слуга прольет на скатерть вино. Если бы ты знал, Джокт, как я их всех рассердил! Двадцать два процента акций семейной корпорации – мою долю – я переписал сразу после гибели Вайны на счет Фонда Ветеранов и Глобальной программы Помощи космическому флоту! Тебе это о чем-то говорит? Вполне возможно, сейчас мы с тобой летаем как раз на тех истребителях, что были построены на деньги моей семьи. Вот уж они не ожидали от меня такой выходки! А теперь всеми правдами и неправдами будут пытаться уломать меня вернуть все потраченное. Знаешь, как это делается?

– Как? – теперь заинтересовался и Гаваец.

– Упечь меня в психушку признать все мои прежние действия совершенными в невменяемом состоянии, и тогда…

– Что, и «Зигзаг» ты все это время пилотировал в невменяемом состоянии? Кто в это поверит?

– Кому надо, тот и поверит! Всегда можно найти убедительные аргументы. Например, треть от тех процентов, что вернутся семье после признания меня умалишенным. За треть даже в Корпоративном правительстве поверят… Гаваец, ты только что рассказал поучительную историю. Думаешь, я фантазирую? Не-ет. Пойду к Старику (так за глаза называли коменданта Крепости), повалюсь в ноги. Может быть, найдется для меня работа где-нибудь у черта на рогах? Под самым носом Бессмертных… Серый Прилив какой-нибудь разведать.

– Не дури, Барон. – Только сейчас до Джокта дошло, какой невероятный груз носил и продолжает носить на душе его друг. – Старик сам из хайменов, ты же говорил…

– Знаю, только он другой. Как я завидую твоему другу Балу! – вырвалось у Барона.

– При чем тут Балу? – спросил Джокт да так и замер с раскрытым ртом, пораженный своей догадкой.