Священная охота

й, услышав незнакомый язык, начинает ему подражать, или ребенок, еще не умеющий писать, но усердно, глядя на старшего брата, покрывающий лист бумаги бессмысленными каракулями.

Для Ингри кожа Болесо была прозрачна. В клетке его ребер вихрились лающие и скулящие, рычащие и воющие сгустки тьмы. Кабан, пес, волк, олень, бобер, лис, сокол, даже перепуганный кот…

«Результаты давних экспериментов?»

Да, сила в этом сборище была, но она тонула в хаосе, в оглушительным шуме. Ингри вспомнил слова Йяды: «Сам его ум был похож на зверинец».

Бог мягко произнес:

– Он не может войти в Мои врата, пока не избавится от этих духов.

Йяда сделала шаг вперед и умоляюще протянула руки к Сыну Осени.

– Чего ты хочешь от нас, господин?

Взгляд бога охватил всех стоящих перед ним.

– Освободите его, если будет на то ваша воля, чтобы он смог войти в царство богов.

– Ты желаешь, чтобы мы определили судьбу другого человека? – прошептала Йяда. – Не только в земной жизни, но в вечности?

Сын Осени склонил набок увенчанную венком голову.

– Ты же однажды сделала для него выбор, не так ли?

Губы Йяды приоткрылись, потом сжались – не то от страха, не то от благоговения.

Он тоже должен бы испытывать благоговение, подумал Ингри. Должен был бы упасть на колени… Вместо этого он чувствовал головокружение и гнев. Преклонение Йяды перед богом вызывало у него одновременно острую зависть и отвращение: как будто он смотрит на солнце в маленькую дырочку, в то время как Йяда свободно любуется светилом.

«Но если бы мои глаза видели все шире, не ослепил бы меня этот свет?»

– Ты готов… готов взять его на свои небеса, господин? – с изумлением и яростью спросил Ингри. – Он убивал – не ради защиты собственной жизни, а из-за безумия и злобы. Он пытался украсть власть, по праву ему не принадлежащую. Если я правильно догадываюсь, он покушался на жизнь собственного брата. Он был готов изнасиловать Йяду, если бы смог, и продолжать убивать – для собственного развлечения!

Сын Осени поднял руки. Они сияли, словно на них падал свет осеннего солнца, отраженный лесным потоком.

– Мои руки изливают милосердие, как полноводную реку, воин-волк. Разве ты хотел бы, чтобы я отмеривал его в соответствии с заслугами человека, как аптекарь из пипетки? Хотел бы ты стоять по пояс в чистой воде, оделяя по капле людей, умирающих от жажды на иссушенном берегу?

Ингри растерянно молчал, но Йяда решительно ответила:

– Нет, господин, я этого не хотела бы. Допусти его к своей реке, пусть он погрузится в ее бурное течение. Его потери – не выигрыш для меня, заслуженное им наказание меня не порадует.

Бог ослепительно улыбнулся девушке. По ее лицу текли серебряные слезы – они казались благословением.

– Это несправедливо, – прошептал Ингри. – Несправедливо по отношению ко всем тем, кто… кто пытался не свернуть с пути.

– Ах, но я же не бог правосудия, – протянул Сын. – Разве вы оба предпочли бы предстать перед Отцом?

Ингри судорожно сглотнул: он совершенно не был уверен,