Долг (СИ)

Начал щёлкать пальцами перед её лицом, чтобы как-то привести в чувства. Она вздрагивала, пытаясь понять, откуда идёт звук. Много крови. Она теряет слишком много крови!

Голос у меня был нервным, и я не пытался этого скрыть. Пусть слушают, пусть знают, что мне не всё равно! А она… Ресницы дрожат, пытаясь держать глаза открытыми, губы сохнут, дыхание какое-то порывистое… не смей!

— Нужно достать наконечник и перевязать рану, — зашептала она. — Если кровь не остановится — прижечь.

Позади меня вся стая металась. Ходят, перешёптываются, спорят. Богдана на них посмотрела, и в её глазах я увидел непонимание и удивление. Да, мышка моя, я тоже в шоке, но давай-ка ты завязывай со своим умиранием! Я понял уже всё, хватит! И что за ересь ты несёшь?!

— Прижечь? Огнём? — не поверив, начал я переспрашивать. — Богдана, соображай! Что мне делать? Достать и перевязать?

Паника передалась и мне. Девчонка кое-как приподнялась и взглянула на свою ногу. Не смотри! Там много крови. Твоей крови!

— Ничего, — посмотрела она вдруг на Морика, который стоял рядом и просто таращился, не в силах что-либо поделать. — Уже ничего…

О, нет. Милая моя, даже не думай об этом! Какого хрена, Богдана?! Вдруг вспомнилось, как эта стерва пыталась несколько раз убить себя, порой даже моими руками. Меня боится, а смерти нет! Что за дура-то такая?!

— Не ври! — разозлился я, ощущая, как паника овладевает всем моим телом. — Что делать, идиотка?! Мы достанем стрелу, но вдруг кровь не остановится?! Скажи, что делать, ты ведь знаешь!

Её губы тронула улыбка, чем вывела меня ещё больше из себя.

 — Не страшно, — зашептала девчонка. — И я серьёзно, Лорин.

Ах, серьёзно?! Ты серьёзно?! А я тут в игры играю, по-твоему?! Я сейчас сам тебя придушу! У меня даже руки затряслись! Волк меня поддерживал, и я даже начал рычать, ибо эта гадина собралась удрать от меня! Она не смеет меня бросать! Я привык уже к ней!

Я не знаю, что бы я сделал, но Морик вклинился между нами и сел на корточки перед моим человеком. Он разумнее меня, пусть хоть что-то сделает с этой упрямой овцой!

— Мелочь, давай-ка поговорим по-взрослому, — Морик уцепил её за подбородок. — Ты мне нравишься, а это редкость. Ты странная, но я не готов смотреть на то, как ты умираешь. Слышишь меня? Говори, что делать, и можешь отключаться, мы сами справимся.

— Посмотри, — кивнула она вдруг на свою ногу. — Слишком много крови, ты ведь сам видишь. Достанете стрелу, и вытечет оставшаяся. Не выдернете — я умру чуть позже, разница небольшая.

Ой, зря она это сказала… Я стоял и от негодования топал ногой. Убью её. Жестоко и быстро! Аж зубы заскрежетали! Она просто не посмеет этого сделать! На плечо кто-то положил руку, но я её тут же сбросил и нервно прошёлся взад-вперёд. Главное, действительно не наломать дров, а то я ведь могу.

— При всём уважении — это не тебе решать, — требовательно произнёс Морик. — Как можно кровь остановить?

Он с ней по-нормальному, а она молчит и время тянет! Нельзя же! Просто скажи и всё! Нет, вы посмотрите на неё!

 — Слушай сюда! — повысил я голос, не выдержав. — Не смей! Ты принадлежишь мне! И я решу, когда тебе пора брать такой длинный отпуск!

Я склонился над ней, чтобы как-то напугать или донести до неё свою мысль, но она вдруг протянула ко мне руку, и я сначала не понял, зачем, а потом её пальцы коснулись моего лица. От этого прикосновения внутри всё словно перевернулось. Нежные и прохладные пальцы принесли мне окончательное понимание того, что без этой человечки мне не прожить. Я просто не смогу. Она ведь такая добрая… и не только к кому-то одному, а ко многим, да ещё и ко мне, хотя я вёл себя с ней, как последний подонок. Конечно, она сама виновата, но… она простила. Один раз, второй и третий. Потом так переживала за меня, будто я что-то для неё значил… ненавижу тебя.

— Похорони меня рядом с полевыми цветами… — попросила она.

Я тут же выпрямился.

 — Да твою же мать! Я тебя сам сейчас придушу!!! — не вытерпел я и зарычал от бессилия и негодования. — Какая же ты упрямая! Бестолковая твоя башка!

Она вырубилась. Отключилась! Ах ты ж… значит, решила кинуть меня? Нет, моя дорогая, не сегодня!

«Достать и прижечь», — вспомнил я её слова. Прижечь. Не огнём же. А чем тогда?! Мысли начали хаотично метаться и мешать мне здраво соображать. Хватит! Волк. Это он не даёт мне покоя. Нервничает. Да я тоже тут не природой любуюсь, идиот! Прекрати, ты отвлекаешь! Несколько секунд, и он угомонился. Зато нервное напряжение и какое-то ожидание осталось. Хотя бы что-то. Прижечь. Неожиданно голову озарило воспоминание. Тогда, когда на Прохора напали, один из их бойцов был ранен. Упал он, что ли? Но суть не в этом. Он тогда сунул нож в костёр, а затем… ну, точно! Ай да мышь!

Тут же достал свой нож из ножен и быстро подошёл к затухающему камину. Сунул туда клинок и принялся ждать.

 — Ты что делаешь? — Морик нетерпеливо топтался за моей спиной.

Нервно постукивал пальцами по согнутому колену. Если бы я знал, то ответил бы.

 — Спасаю свою головную боль, — бросил я через плечо. — Принеси полотенце.

Остальные начали утихать. Ага, папочка всех спасёт.

Нож почернел. Не до красна же его накалять. Не хотелось поджаривать её, хотя она заслужила, и я ей этого не прощу. Но… эта человечка уже пыталась, и я как-то забыл. На неё же невозможно обижаться. Либо бесить начинает, либо ещё что-то…

Достав нож из углей, выпрямился и подошёл к дивану. Ну, приступим. Понимая, что Богдане будет больно, слегка замешкался. Обидчики по заслугам получили, но тогда я не знал, что они её ранили. А так да, выпустил бы им кишки. Это считается позорной смертью животного. Но у меня не было достаточного повода для этого. Да, нападение на альфу преступление, но не более. А вот если бы они ранили в спину моего человека, осознавая её слабость, то это несомненно причислялось бы к оскорблению, что как раз-таки и карается позорной смертью, ну или на усмотрение «обиженной стороны». Я мог бы придумать что-то поизощрённей, например, переломать ноги и бросить в лесу на съедение гримам. Я бы ещё понаблюдал, хотя это долгий процесс, но оно того стоило бы.

Тянуть было нельзя. Вздохнув, свободной рукой схватился за торчащий наконечник и выдернул его. Тёмная кровь тут же «показала» себя.

 — Да ты что?! — возмутился Гай. — Ты же её убил!

 — Морик, заткни его, пока я не начал проводить эксперименты на нём, — бросил я через плечо и тут же положил раскалённое железо на рану.

Это должно было быть больно, поскольку я слышал шипение и почувствовал запах гари. Отнял лезвие, и… кровь остановилась. Её было много, но она больше не вытекала из отверстия. Да ладно? Так необычно и просто? Но кровь действительно остановилась. Полил ещё сверху настойкой бородатого друга. Ну так, на всякий случай. Вдруг, подцепит чего-нибудь?

Полотенце положил на рану сверху, чтобы грязь не попала. У неё же и научился всем этим примочкам. Я бы и сам, конечно же, поправился, но не так быстро. Да! Я признаю, что она в чём-то, — повторюсь — в чём-то сообразительнее меня. Но ей это не всегда помогает. Дурочка…

Разогнал я всех быстро. Отправил на поиски зачинщиков покушения. Ничего не найдут — в этом я уверен, но чем Природа не шутит? Кара как всегда дала мне пару наставлений на тему «не наломай дров» и ушла улаживать конфликт. Сынка старейшины ведь прирезал. Дела житейские, нарвался и получил по заслугам, но он у него единственный, поэтому могут возникнуть осложнения. Ведь я мог и пощадить их. Мог. Но не стал. И Богдане вроде как понравилось. Ну, она не улыбалась, конечно, но так на меня смотрела… Знаете, не удивлённо и не испуганно. Такой взгляд, будто одобряющий. Нет, она не кивала и пальцем по горлу не водила, но в её глазах я прочёл какое-то смирение. Она любила мой дом. Что-то мудрила вечно, а сколько навышивала? Старалась. А тут его забрали. Спалили сопливые мальчишки. Наверное, это была удовлетворённая жажда мести. Она наконец-то поняла, что просто так я не убиваю. За дело. Все мы взрослые и закон знаем, поэтому и несём ответственность за совершённые нами поступки. До неё наконец-то дошло. И я был рад. Осуждения я бы не смог вынести. Было бы тошно на душе. Начал бы сомневаться, а правильно ли я поступил, потом убедился в своей правоте и начал бы убеждать в этом Богдану. Мне неприятно, когда она смотрит на меня, как на чудовище какое-то. Возможно, я именно такой, но она так считать не должна. Чувствую себя идиотом. Обычный человек. Слабый и трусливый. Но она не ровня остальным. Ни её отцу, ни кому-либо ещё. Слишком умная, но и слишком сострадательная. Одно мешает другому и выходит всегда ей боком. Но она не унывает! Суётся в одну и ту же петлю снова и снова. Глупая или целеустремлённая? Добрая или лицемерная? Пугливая или умная? На эти вопросы я дать ответа не могу. Просто не знаю. Что у неё в голове? Но да, она пока в обиде на меня. «Друзья», — передразнил я. И ведь она на полном серьёзе решила со мной договориться. Я тогда подумал, что она издевается. Согласился, ведь мне нужна была… поддержка и обыкновенная забота. Никогда этого не признаю, поскольку это — слабость. Непозволительная. Но когда мне было больно и когда я был таким слабым и убогим, она не отвернулась. Выбор у неё был, могла бы из своей комнаты не выходить, и я бы ничего ей не сделал. Она могла начать издеваться и глумиться надо мной, ведь я заслужил. Могла уйти к тому же Морику и я был бы не против. Я был слаб. Другая бы ушла. Даже думать не стала бы. Самки ликанов умные и верные, но до этого ещё дожить нужно. Постоянно доказывать свою силу и мощь. Дашь слабину, и она тебя задавит. Посмеётся и уйдёт к более сильному. Таковы наши правила, и никто её никогда не осудит. Наоборот, похвалят и поздравят с «новым приобретением». Чтобы завести себе жену, необходимо слишком много. Мне это не нужно. Геморрой этот. Носиться с ней, постоянно враждовать с её волчицей, поскольку все женщины признают язык силы и только. А сколько драк нужно перенести? Не один десяток. Ругань, постоянные споры. Конечно, бурный секс впоследствии и часто против её воли, но оно того не стоит. Достаточно перепихнуться на стороне и всё в порядке. А заводить эту истеричку, которая будет драть мои нервы? Я пока в своём уме. Тур тому пример. Они с Майлой чуть ли не на смерть дрались. С полгода в синяках оба ходили. Причём она от него не уходила, а пыталась подстроить под себя, Тур делал то же самое. Как у них там всё наладилось, я не знаю, но подозреваю, что он уступил. Она сразу угомонилась и настал мир. Женщины… На этом фоне моя Богдана просто подарок с небес. Слушается, молчит. Не капризничает. Весь ведь дом на неё повесил в отместку за оскорбление, думал, сломается. Но посмотрите-ка. Одежда всегда была чистой и пахла свежестью, на полу ни соринки, еда вкусная. Я был первое время шокирован. Вроде цветок такой нежный и дохленький, а потянула. Морик до сих пор прачку нанимает, поскольку Мелинда не любит возиться со шмотками. А моя всё делает. Ругались с ней, конечно, но это совершенно другое. У нас было нечто иное. Споры на грани расовой принадлежности. Я один вид, она другой. Тут и конфликтов было намного больше. Она меня боялась и слушалась, но не во всём. Ну, вот трудно ей было заняться со мной сексом? Что такого-то? Я ведь ей не мешки предлагал таскать. Там ничего трудного: не сопротивляйся. Я всё сделал бы сам, но нет же! Упёрлась своим рогом и ни туда, ни сюда! Какие-то там моральные устои ей, видите ли, не позволяют! А сама задницей передо мной крутит. Нет, ну не гадина? Я её и мясом закармливал, и подарки предлагал, и хорошее отношение, которого она так ждала, но хрен! И, разумеется, я понял из-за чего. Я ей не интересен. Я. Верховный альфа. Не интересую купленную мной же человечку! Да я её сожрать за это готов был, не то, что наорать! Охренела. Для меня это никогда не было вопросом. Хотел и брал. Понравилась девушка — переспал. Они почему-то никогда против не были. Им за радость опробовать альфу. И я позабыл, что такое отказ. Какое это неприятное тянущее внутри чувство. Сучка. Обиделся на неё, и какое-то время у меня отлегло. Ну, не хочет, и пошла она. Нравится убираться — пусть драит полы и начищает посуду. Я не против, для того её и брал. А вот потом началось «веселье». Попался, как пацан на уловку Бюрта и всё, одной ногой на том свете. Сейчас уже начинаю соображать, что вряд ли выжил бы без её помощи. Одно время настроение было поганым, и я срывал его на Богдане. У волка период такой был. Апатия и вспыльчивость. Такое частенько бывает, просто от изменений погоды. Я привык, а вот девчонка об этом не знала, но и деться ей было некуда. О, если я вдруг находил к чему придраться, то делал это грандиозно и просто масштабно. Меня прям изнутри распирало. Ну, нравилось срывать злость на ней. Она молчит, терпит, подбешивает этим же, но не отвечает, а я выпускал пар и мне становилось лучше. На ком ещё? На левых оборотнях? Зачем? На своих? Так по шее от того же Морика быстро схлопочу, он научен горьким опытом и такие вещи на раз чует, поэтому в такие периоды у него есть право ставить меня на место. Она терпела, потом хныкала у себя в комнате, и я ненавидел её за это ещё больше. Из-за чего? Потому что корил себя за несдержанность и от этого же и злился. Ну, жалко её было. Причин ведь не было её ругать, живёт себе и живёт, бродит там где-то, бормочет что-то, но ведёт себя хорошо. Скотиной себя ощущал, но, опять же, поделать ничего не мог. А потом такой подарочек в виде клинка в грудину. И ведь примчалась. Не отвернулась от меня, хотя я всё для этого сделал. Ляпала там что-то на плечо, с ложки кормила, осматривала и сидела со мной, как с малым ребёнком. От этого чувствовал себя слабаком и злился на неё же. Она помогала, но я ощущал себя беззащитным, от этого не мог простить. А потом… как-то начал соображать, что её травки-примочки помогают. С каждым днём становилось лучше и лучше, раны быстро затягивались, и волк начинал приходить в себя, ведь аконит бьёт в первую очередь по нему, а потом уже по мне. Возможно тогда Он и начал засматриваться на неё. Поскуливал при её виде. Подобрала побитого щенка и приютила у себя на руках. Такое не забывается. И Он не забыл. А как она со мной по ночам сидела? Книгу мне читала! Глупость какая-то! Но… кошмары отступали. Наверное, совпадение, но когда она была рядом, мне не было страшно или больно. Если рядом Богдана, значит боль скоро уймётся, а силы вновь наполнят пустующее тело. Она стала словно лучом во тьме. И разумеется, я заподозрил её в сговоре и предательстве. С чего бы ей это делать? С какого бока она решила быть такой милой и доброй со мной? Придушила бы ночью подушкой — никто бы и не понял, что случилось. Потом она, конечно, призналась, что побоялась за свою жизнь, но я ей не поверил. Глупая отмазка, если честно. Что за обряд такой, по которому её якобы должны были бы убить после моей смерти? Да нет такого. Остаётся только самое приятное и неприятное. Она меня предала и делает вид заботливой хозяюшки или она в меня втрескалась. Невольно улыбнулся. Прислушался к её сердцебиению. Тихое и мерное. Спит. Сучка упрямая, так бы и затряхнул, а сам платье её отдёрнул и ногу прикрыл, чтобы не замёрзла, мышь пакостная. Хотя остаётся ещё один более нейтральный вариант. Она просто чокнутая. Больная или ударенная на голову. Вообще это подходит идеально. Я её в грязь втаптывал, а она меня всё равно жалеет. Ну, явно же ненормальная. Но волк мой не согласен. Порыкивает сидит. Да живая она, живая, угомонись. Дышит ведь, видишь? Достал уже. Прям, как человек стал себя вести. Заставляет меня думать о странных вещах. Например, почему она носит длинные волосы? Это же неудобно. Долго их мыть, потом расчёсывать, а ещё заплетать. Почему она не носит брюк? У неё приятная фигура, да и я давно её задницы не видел в обтяжку. Это же красиво. И декольте нет. Не показывает мне ни хрена, а потом удивляется, почему я пристаю. Я ведь живой, мне интересно, что она там от меня прячет. Причём она даже в таверне никому ничего не пыталась показать. Ни покрутиться, ни покрасоваться. Будто бы она всегда такая скрытная и замкнутая. Почему? Страха я давно не чую, эта козявка привыкла ко мне. Может быть, ей нравится кто-то другой? Неприятно. Сглотнул. Пусть попробует только. Она же девочка. Стало снова тепло на душе. Никто. Буду я. Первым. Замечательно. Улыбнулся. Интересно, а она согласится? Ну, это слегка неважно. Нет, насиловать её не буду. Ну, в смысле жестоко, я ведь хочу, чтобы ей понравилось. А то будет опять шугаться меня. А оно ведь нам не нужно. Ох, придётся хитрить. Напоить её, что ли? Прям до беспамятства, чтобы не помнила ничего. Сделать своё «грязное» дело, а утром сказать, что она сама попросила. Доказать она обратное не сможет, ведь сопротивляться она не будет, и следов я не оставлю. Обвинять её в собственном совращении не буду — это слишком жестоко, а она ведь мне нравится, поэтому предложу стать… ну, не друзьями, а напарниками. Точно. Больно ей уже не будет, а значит отказывать она не станет. Я — гений. Но когда? Пусть оклемается, в себя придёт, поймёт, кто её спаситель, а потом видно будет. Не хочу с другими. Надоели мне. Потом на шею вешаются, ноют вечно… аж мороз по коже. Зато мой оленёнок такой не будет. Заботится обо мне всегда, добрая, кормит и убирается. Я ведь просто напоролся на шедевр женской природы. Правда, не желающий меня, но это тот единственный минус, доказывающий, что не всё идеально. Да, так и сделаем.