Правила жестоких игр. Дилогия (СИ)

Наверное, если бы матушка, сейчас так яростно защищавшая набедокурившую Сашу, вскочила с дивана и сплясала разухабистый канкан, Филипп бы изумился меньше.

– Ах, какая прелесть! Тебя мучает совесть! – осклабилась тетка Вестич.

– Что именно тебя удивляет? – сузила глаза хозяйка дома. – Я не знала, чем может грозить ритуальное убийство обычному человеку, а ради нашей семьи Александра по собственной воле и, заметь, в тайне пошла на дикий обряд! Такая жертва дорогого стоит! Безусловно, девочка совершала ошибки, но кому из нас в юности Сила не кружила голову?

Словно ставя точку в запальчивой речи хозяйки особняка, в огромном камине сами собой вспыхнули березовые поленья, а в дымоход брызнул сноп искр. В воздухе моментально заструилось тепло, и на полированной крышке рояля заиграли огненные блики.

– Филипп, я видел у Александры одну любопытную вещицу, – задумчиво потирая подбородок, произнес Роберт. Казалось, что ссора женщин его ничуть не смутила. – Старинный инквизиторский шнурок. Она его все еще носит?

Ведьмак неопределенно пожал плечами, потому как наверняка не помнил.

– Амулет защищает от мертвых. – Заметив, что, не понимая связи, сын озадаченно сдвинул брови, судья пояснил: – Во время ритуального убийства человек на короткое время умирает, а мир духов не отпускает даже случайных гостей. Тебя не подвела интуиция, когда ты подарил браслет, это похвально для Хозяина семьи. С амулетом мертвые не смогут причинить Александре физического вреда, только напугать.

– Кхм. – Фил прочистил горло и покосился на Зака.

Тот не терял самообладания, и на лице не дрогнул ни единый мускул. Правда, рука с занесенным ко рту стаканом минералки замерла на мгновение. Сводный брат никогда не говорил о родной матери, не задавал вопросов, не упоминал имени – ее как будто не существовало, а потому для молодых Вестичей стало сюрпризом, что циник Заккари бережно, как сокровище, хранил старый шнурок. По всей вероятности, для него‑то неказистое украшение значило очень много.

– И насколько ценен браслет, который отыскал наш Хозяин? – небрежно уточнил блондин и пригубил питье.

– Достаточно ценен, – кивнул Роберт. – Таких амулетов по пальцам можно пересчитать. Найти его – большая удача.

– Действительно? – выразительно глянув в сторону брата, протянул Зак.

Неожиданно в гостиной ударил гонг старинных часов, отсчитывая два часа ночи, и на Филиппа накатило ощущение дежавю, словно бы семейный совет уже происходил в какой‑то другой жизни, а может, во сне. По‑знакомому комнату заливал мягкий свет, на крышке рояля отражались блики, а отец, возвышаясь за спинкой дивана, потирал подбородок. Воспоминание о страшном пророчестве, открывшемся парню в жалкой квартире оракула‑затворника, ослепило. В отличие от Саши, чье видение спугнул потерявший управление внедорожник, парень знал, что в Гнезде произойдет не убийство, а самоубийство…

Он резко крутанулся на пятках. Александра не кралась с кинжалом в руке – тем, кто действительно желал свести счеты с жизнью, драмы не требовались. Стоя в центре семейного герба, она в оцепенении рассматривала обоюдоострое лезвие с руническим орнаментом.

– Не смей! – моментально срываясь с места, выкрикнул Фил.

– Эй, кто там?! – раздался из гостиной оклик брата. Кажется, что‑то зазвенело и раскололось. Возможно, Заккари сбил с комода бутылки и стаканы, когда бросился в холл.

Время замедлилось, точно бы невидимый режиссер один за другим отщелкивал кинокадры. Девушка подняла глаза, пустые, зачарованные, и вскинула кинжал. В воздухе взметнулись длинные концы шнурка, железные бусины ударились друг о дружку и разлетелись в разные стороны. С жутковатой улыбкой на устах Саша рубанула воздух, направляя оружие себе в живот…

От самоубийцы Филиппа отделял десяток шагов, превратившийся в разверзшуюся пропасть. С ужасом ведьмак понимал, что уже не успеет, и пророчество исполнится. Все закончится вот так, быстро и нелепо!

Внезапно в лицо ударило холодной волной, из пустоты вынырнула высокая фигура. С молниеносной скоростью Римас перехватил лезвие. Острое жало, уткнувшись в полосатую футболку, замерло в миллиметрах от девичьего тела, а из порезанной руки инквизитора выступила густая кровь. Почувствовав сопротивление, Саша снова нажала на кинжал, но заточенные кромки лишь глубже впились в крепко сжатую ладонь поляка. Римас болезненно поморщился.

– Это ее кровь? – на одном дыхании вымолвил Зак, подскочив к ошеломленному брату. Блондин хотел было щелкнуть пальцами, чтобы выбить оружие, но инквизитор осек ведьмака:

– Не надо, ты ее только поранишь. Она все равно не выпустит нож.

Тут девушка моргнула и в одно мгновение, без какой‑либо магической помощи, вышла из транса. Ошалелый взгляд заметался по перепуганным лицам молодых людей и сфокусировался на кинжале. Окончательно приходя в себя, с громким возгласом Саша выпустила костяную рукоять и попятилась назад, обтирая окровавленные пальцы о футболку.

– Главное, не пугайся! – успокаивающе проговорил Филипп, удивляясь, что, вообще, в состоянии шевелить языком, и сделал осторожный шаг. – Договорились?

Она неуверенно кивнула… и, закатив глаза, провалилась в глубокий обморок. Бедняжка растянулась бы на рассеченном трещинами мраморе, но инквизитор успел подхватить обмякшее тело.

– Главное, не пугайся? Ты серьезно, Вестич? – сморщился поляк. Сжимая пораненный кулак, он попытался вернуть Александру в вертикальное положение, но у той подгибались колени.

– У меня адреналин зашкаливает, – ворчливо оправдался Филипп, забирая подругу из рук инквизитора.

Прежде чем на них налетела переполошенная, причитающая хозяйка дома, он успел заметить, как в темноту малой гостиной отступила быстрая тень. Все это время за ними подглядывала Маргарита.

* * *

Стараясь не шуметь, Филипп выключил настольную лапу и задернул портьеры, скрывая расплывчатые пятна сияющих садовых фонарей за стеклом. Спальню до краев наполнила темнота, только из‑под двери пробивалась тонкая полоска света. На кровати темнел силуэт свернувшейся клубочком Саши.

Неловко споткнувшись в темноте, ведьмак ударился коленом о кресло и едва не выбранился. Он замер, боясь, что разбудил спящую, однако та даже не пошевелилась. Парень сделал пару бесшумных шагов, но неожиданно в тишине раздался хрипловатый голос:

– Побудь со мной. Я боюсь засыпать.

Фил немного помедлил, прежде чем, не разуваясь, опуститься на кровать. Под весом тела прогнулся матрас, зашелестело атласное покрывало. Сунув руку под подушку, он повернулся набок и тут же наткнулся на Сашин пристальный взгляд. Она лежала так близко, что парень ощущал на своем лице ее теплое дыхание и тонкий, едва уловимый аромат знакомых духов.

– Что с тобой сегодня случилось? – Говорить громко казалось кощунством, и ведьмак практически шептал.

– Я не знаю, в голове совсем пусто. – Саша простужено кашлянула в кулачок. – Последнее, что помню, как выбежала из больницы, а потом очнулась в холле Гнезда. С кинжалом… Такое ощущение, будто кто‑то вложил мне в руку этот проклятый нож.

– Когда я нашел тебя в метро, то решил, что ты под кайфом. Меня до сих пор потрясывает.

– В метро? – недоверчиво переспросила та.

– И с тобой был кролик, – подсказал Филипп, от воспоминания о ядовито‑розовом звере на лицо полезла несвоевременная улыбка.

– Живой? – насторожилась собеседница.

– Плюшевый.

– Надеюсь, я не отобрала его у какого‑нибудь ребенка.

– Тебя очень крепко зачаровали, – пробормотал Филипп, припоминая белесые, совсем нечеловеческие глаза и жутковатую полуулыбку, когда она пыталась убить себя. – Когда я узнаю, кто тебя околдовал… лучше ему оказаться очень далеко от города.

– Я его не помню.

– Вспомнишь. Чары быстро исчезают, когда человек выходит из траса, – уверенно пообещал ведьмак и нехотя добавил: – Если, конечно, выходит.