На границе кольца

* * * 00:18 * * *

– Ты обещал, – напомнила Варя.

– Да‑да, я готов, – поправив покрывало, Дед присел на неряшливо застеленную постель и посмотрел на племянницу снизу вверх.

Варя стояла с довольным видом, уперев руки в боки, – ни дать ни взять скульптурная композиция «Победа торжествующих детей над покорёнными отцами».

Злата подпирала косяк, не решаясь зайти, но всерьёз опасаясь оставить их вдвоём. Ей всё меньше нравилось происходящее. Ещё на «Баррикадной» было понятно, что «ультиматум» с тремя вопросами и вызывающее поведение девчонки не приведёт ни к чему хорошему.

Дед на взводе, хотя со стороны кажется, что устал и на всё согласен. Подозрительно, что он решил провести вечер вопросов и ответов в комнате у племянницы. Нейтральной территорией была кухня. Или коридор. Здесь же, в своём уютном гнёздышке, Варя чувствовала себя особенно уверенно и вряд ли была готова к неожиданностям…

– Мне как – по очереди задавать или сразу все? – поинтересовалась девушка.

– Давай сразу все, – предложил Дед и ласково улыбнулся.

Злата проглотила комок, застрявший в горле. Что делать, если… если что? Растаскивать их? Деда, конечно, оттащишь! Он уверен, что у него есть полное право распоряжаться жизнью племянницы. А если он так говорит, значит, имеет в виду все значения. Вплоть до буквального лишения жизни.

Никакой закон не защитит глупую девчонку: у Деда хватит квалификации соорудить из трупа куклу и бросить под машину. И всё – ни забот, ни наглых вопросов. И можно не одеваться, чтобы сходить ночью в туалет (последнее особенно раздражало).

Убивать он умеет.

– Ты обещал по‑честному, – напомнила Варя, выставив перед собой (и перед носом дяди, соответственно) сжатый кулачок правой руки. – Помнишь? В общем, так… Вопрос номер раз: как ты зарабатываешь на жизнь? – и она отогнула указательный палец.

– Вопрос два: где ты был, когда я родилась? – выпрямила средний – получилась «V», знак победы.

– Вопрос номер три: что произошло с моим отцом? Ты должен знать. Нет, не так… Ты точно всё знаешь! – она даже забыла про третий палец.

Дед опустил голову, почёсал макушку.

– Ты обещал, – в который раз напомнила Варя. – Ну?

Он вновь взглянул на неё, снизу вверх, и глубоко вздохнул, невозмутимый, словно айсберг за секунду до встречи с «Титаником».

– Кто попросил спросить меня об этом? – его спокойствие начало давить, как толща сошедшей лавины. – Кто? Ну?

Варя недоумённо скривилась – и в следующее мгновение он схватил её за выставленный кулачок. Вцепился прямо в «V – победу» из указательного и среднего пальца. Осторожно разжал. Не притягивал к себе – просто держал её розовую ладошку в своих больших смуглых лапищах. И заглядывал в глаза, продолжая мирно улыбаться.

Варя попробовала вырваться – как в тиски попала. В холодные тиски. Ледяные. Она ощутила, как коченеют сначала руки, потом плечи, а затем и всё тело начинает стыть изнутри. Оледенение причиняло режущую, тягучую боль, словно каждая клеточка медленно умирала от невыносимого мороза.

Дядя внимательно и с некоторой нежностью смотрел и ждал ответа. Он показался ей огромным, как гора. Чужой человек, чужой и ужасающе холодный.

– Я… я всем расскажу… – угрожающе прошептала Варя, с трудом разжимая окоченевшие губы.

– Что ты расскажешь? – поинтересовался он.

– Что ты на меня нападал… и угрожал…

– Я не угрожаю, – усмехнулся Дед. – Ты слишком глупа, чтобы понять, чем я могу угрожать! Ну, кто тебя надоумил?

– Я не знаю! – воскликнула она и заплакала.

И тогда он отпустил её. Варя упала на колени, зарыдала в голос.

Злата метнулась на кухню и вскоре возвратилась с двумя кружками горячего чая.

– Спасибо, – поблагодарил Дед.

Варя кивнула – и принялась торопливо пить, стараясь согреться. Плечи у неё дрожали, и вся она была как котёнок, принесённый домой с мороза.

– Это было на «Электрозаводской»? – продолжал допрашивать Дед.

– Да…

– Вы долго говорили?

– Не помню…

– Вспомни! О чём он говорил? О чём спрашивал?

– Обо мне, о… о тебе, о том, что мне не нравится. Потом… потом спросил, хочу ли я, чтобы ты… чтобы ты пожалел о том, как обращаешься со мной…

– Ей не нравится, как с ней обращаются! – воскликнул Дед, повернувшись к Злате. – Она хочет любви!.. Ну, понятно, что это не Держитель. Они не болтливы, да и откуда им знать…

Допив чай, он отдал кружку Злате, после чего присел на корточки перед племянницей. Она отпрянула.

– Не бойся, не трону, сдалась ты мне! Ты хоть понимаешь, что тобой воспользовались? Опять. Чтобы подобраться ко мне. Ты у меня слабое звено. Никакой пользы! Что касается вопросов... На жизнь зарабатываю тем, что граблю богатых. И оставляю всё себе. Это раз. Два: когда ты родилась, я был занят. Жизнь свою спасал. Что касается твоего папаши, то я знаю, что с ним стало. Потому что я его убил. Собственноручно. Ещё до твоего рождения.

* * * 00:19 * * *

Всё это произошло в конце прошлого тысячелетия.

В одна тысяча девятьсот девяносто втором году.

Во второй половине дня.

На станции «Пушкинская».

Совершенно случайно…

…Девушка стояла неподвижно у края платформы, слегка отставив левую ножку. Потоки воздуха из тоннеля заигрывали с её лёгким ярким платьем‑парусом, обтягивая тонкой тканью изгибы и выпуклости стройного тела. Трепетала копна рыжих волос в мелкую кудряшку, и девушка была похожа на факел – яркое пламя на фоне облачно‑белой станции, распахнутой, словно чистые страницы.

Поезд задерживался, и у Тео было достаточно времени, чтобы вволю налюбоваться прекрасной незнакомкой. Народу было немного – никто не заслонял рыжекудрую фею. Одно тревожило, казалось неправильным: девушка смотрела прямо перед собой. Она ни разу не отвлеклась, чтобы проверить время на электронном табло или взглянуть в разинутую пасть тоннеля, откуда должен был выехать поезд. Вместе с тем Тео был твёрдо уверен, что она ждёт, и ждёт более нетерпеливо, чем кто‑либо на станции, да и, пожалуй, во всём метро.

Эта странная мысль промелькнула у него в голове, а потом послышался шум, и донеслось эхо летящего поезда. Свет фар стремительно скользнул по рельсам. Тео сделал полшага назад, подальше от горячей воздушной волны, и краем глаза заметил движение слева – там, где стояла девушка. Рыжеволосая словно бы поскользнулась или что‑то уронила.

По ушам ударил скрежет колёс. Тео вздрогнул от неожиданности, и его сердце бешено забилось. Вскрикнула пожилая женщина, стоявшая рядом. Залаяли динамики: дежурная по станции вызывала милиционеров. Тео повернулся, понимая, что не успеет, но всё равно заставил себя побежать… И остановился, потому что спешить было некуда.

Какой‑то мужчина в последнее мгновение схватил самоубийцу за локоть, резко потянул на себя – и под весом обмякшего тела отлетел в сторону, ударившись головой о ребро беломраморной колонны.

Когда подошёл Тео, рыдающую девушку уже увели. Она причитала: «Не хочу!.. Не надо!.. Пожалуйста!..» – но не вырывалась, шла послушно. Пассажиры, спешащие к платформам, оглядывались на рыжеволосую с тревогой и страхом. Но поезд уже распахнул двери, и потенциальные зрители поспешили внутрь.

Спаситель, предотвративший трагедию, сидел на лавочке, прижимая к затылку носовой платок. Хозяйка платка, пожилая дама в старомодном бордовом костюме, молча застыла рядом. Её седые волосы были тщательно причёсаны и аккуратно уложены, как на картинке в парикмахерской. Тео показалось, что он увидел кружевные митенки на морщинистых ладонях, но не успел толком разглядеть: выполнив минимальный гражданский долг, дама поспешила в вагон.

– Ты в порядке? – Тео наклонился над незнакомцем. – Может, сотрясение?

– Нет, – ответил тот с лёгким акцентом. – Просто шишка. Завтра болеть будет…

– Какая шишка – там кровь! Тебе к врачу надо!

Незнакомец посмотрел на Тео с лёгким подозрением и сказал, как отрезал:

– Сам разберусь.

Прозвучало резко, но не обидно.