Змей Горыныч (СИ)

- Сыграй что-нибудь, - попросила она.

- Я ещё мало что умею, - отпирался Ратмир.

- Ну, давай же, - нежным кокетливым голоском просила она и толкала его плечом. И Ратмир брал гусли, которые совсем недавно были куплены им на торжище и ещё пахли древесиной, и начинал перебирать струны. Это было проще, чем могло показаться, но юный художник боялся, что она слышала музыку настоящих гусляров, которые играют на княжеских праздниках и рассказывают под музыку всякие старинные байки. Ратмир не был сказителем, не был и музыкантом, но он старался как мог, и, казалось, его мелодия очень хорошо вписывался в этот весенний пейзаж. Он просто перебирал струны, иногда меняя манеру перебора и любовался на княжну, смотрящую в небо. Было в её взгляде что-то неземное, что-то не от мира сего, но это вовсе не делало её хуже. Милана щурилась на солнце, и от этого ещё больше походила на милое дитя. Её странности и причуды забавляли Ратмира.

- Смотри, - говорила она, - вон, видишь, жар-птица.

- Где, - смотрел в небо Ратмир.

- Вот же, смотри. Перья, большой хвост, клюв. Разве не похоже?

Действительно, облако чем-то по форме было похоже на птицу. Но почему именно на жар-птицу, Ратмир взять в толк не мог, да и не пытался. Он лишь улыбнулся и согласился с ней.

- Взгляни, - продолжил он, - а вот это словно дружина идёт.

- Какая-то маленькая дружина, - премило улыбалась Милана, глядя на облако с дюжиной похожих на витязей в строю сгущений.

- Ты играй, играй, - говорила княжна, - у тебя так хорошо получается.

Эти слова согревали душу Ратмиру, и он продолжал перебирать струны.

- Нельзя передать, как чудесно играть вот так для тебя, - говорил он, - быть для тебя полезным, даже в таких мелочах.

И снова ему удалось вызвать её улыбку с долей смущения. Милане было одновременно и неловко и приятно, но всё же больше приятно. Ратмир ласкал её слух и был счастлив находиться рядом с ней.

- Знаешь, что я думаю, - вновь заговорила она, - эту усики у тебя под носом, они совсем тебе не идут, их надо сбрить.

- Хочешь, чтобы я брил лицо? – удивлённо спросил Ратмир.

- Да, а почему нет? У тебя красивое лицо, зачем прятать его под бородой?

- Красивое лицо? - улыбался теперь Ратмир, - И что же в нём красивого? Все монахи, художники, даже твой брат – князь, все носят бороды.

- У моего брата борода совсем не большая, - не сдавалась девушка, - он стрижёт её, чтобы слишком не выросла.

- Посмотри, у меня нос немного кривой, - говорил Ратмир, - мне его сломали в драке. Разве такое лицо может быть красивым?

- Правда? – забеспокоилась Милана, лицо её выражало искреннюю жалость, - как это случилось?

- Обычная драка в Людином Конце. Я и другие ребята играли с мальчишками старше, вдруг налетели другие, стали бить старших, и нам досталось. Я швырнул в одного грязью, прям в глаз ему попал. За это он и дал мне по носу.

- Какой ужас, - тревожилась княжна.

-Да, там ужасное место, - говорил Ратмир, - люди с детства не знают любви, но знают тяжёлый труд и постоянные склоки друг с другом. Мне тогда было всего 13 лет, как выяснилось, старшие, с которыми мы играли, воровали рыбу из сетей, а те, что напали ни них, были сыновья рыбаков. Я с радостью забыл бы обо всём, что там было. Многое я и так не помню. А рядом с тобой я вообще забываю всё плохое. Жизнь прекрасна, а жизнь рядом с тобой – это счастье.

И снова он смог вызвать улыбку на её лице. Милана взяла его за руку и взглянула в глаза, как часто любила делать.

- И всё же, усы надо сбрить, - отворачивалась она.

- Да я даже и не умею, - всё ещё сопротивлялся Ратмир, - порежу ещё себе лицо, тогда точно придётся носить бороду.

Её рука была ещё в его руке, и он прижался к ней губами, стал целовать пальцы, каждый пальчик, видел нежность в её глазах и милую улыбку на лице. Она запускала ему пальцы в волосы, он целовал её ладонь, задерживал её руку у себя на лице и снова и снова целовал мягкую белую ладонь. Красивое лицо. У него красивое лицо. А он и не знал. Нужно было непременно сбрить пушок под носом, чтобы продолжать нравиться ей. Она, совершеннейшее создание на свете, прекраснее которого он не знает, считает его красивым и гладит его по длинным волосам.

- Ну хватит, - капризным голосом заговорила она, - сюда идут.

И они вновь отпряли друг от друга, как делали уже множество раз, и сидели как ни в чём не было, хоть и любой, кто когда-нибудь любил, легко разглядел бы нежность в их глазах.

Красивое лицо. Теперь он смотрел в кадушку с водой и видел огромную резаную рану, наскоро зашитую серыми нитками. Нижняя и верхняя губа были порваны, теперь они выглядели кривыми, левая сторона лица будто застыла в гримасе отвращения. Неужели с этим ужасным шрамом он проживёт весь остаток жизни? Ратмир не мог в это поверить и продолжал пристально вглядываться в свои кривые губы. На голове у него была затянута тугая повязка, видимо, богатыри сочли, что у него был сильно пробит череп. Если бы не было железного шлема, теперь погнутого и дырявого, возможно, так бы оно и было. Ратмир плохо помнил, как его притащили в избу, с трудом вспоминал отступление хуторян. Но теперь художник снова был в безопасности, хоть ужасные образы не переставали преследовать его. Дверь с скрипом открылась, и в комнату вошёл Филипп.

- Ну как ты? – произнёс он.

- Мне, наверное, очень повезло.

- Да. Это уж точно. Ты выжил, Айрат спас тебя. Теперь ты его должник. Хотя, по совести, спасти тебя должен был Гарольд, ведь ты его ученик. Но варяг, наверное, был занят в этот момент, убивал кого-то из местных.

- Филипп, - печально опустил взор Ратмир, - моё лицо….

- Ерунда, почти ничего не видно под щетиной. Отрастишь бороду побольше, и вообще никто не разглядит. У меня тоже есть шрамы на лице, один на щеке – огромный, мне его оставило копьё одного чародея. Ударил бы чуть правее, и пробил бы мне голову. Пойдём, поедим. Мы уже достали припасы местных. Ты есть-то сможешь?

- С такими ранами это будет просто, - улыбнулся Ратмир, но тут же нахмурился, улыбка причинила ему новую боль.

Не успели они выйти из избы, как им встретился Гарольд. С серьёзным видом он пошёл прямо на них, взял Ратмира грубо рукой за подбородок, повернул его голову в одну сторону, затем в другую и вдруг засмеялся всем своим существом.

- Красавец, - произнёс скандинав, - А ты живуч, собака.

И с этими словами он с силой обхватил Ратмира рукой за плечи и так в обнимку пошёл с ним дальше.

- Это ничего, - говорил Гарольд, - главное, что не обмочился в этот раз. В штаны мочиться – это совсем не дело, не по-богатырски. Ну да ладно, забыли, на тебе всё заживает как на собаке. Кстати, я вижу, у тебя на лице уже есть шрам, только сейчас заметил. На носу, откуда он? Тебе ломали нос?

- Да, давно это было, мне было 15 лет, - отвечал Ратмир, - мой отец тогда только умер, есть было нечего, мальчишки подговорили меня воровать рыбу из сетей рыбаков. В первый раз всё прошло, как по маслу, а во-второй раз нас уже ждали.

- Ну а что дальше, рассказывай, - оживился Гарольд.

- Ну и дали мне в нос.

- А ты что?В штаны помочился. Хе-хе.

- Нет, я взял кусок грязи и залепил гаду в глаз. На время он ослеп, а я набросился сзади и начал душить. Когда меня оттащили от него, он уже был без сознания. Я думал, что он умер, но Бог спас меня, я не стал убийцей.

- Ха, а ты, оказывается, не такой уж святоша, как я думал. Или нет, Монашек? Ты не врёшь мне.

На мгновение Ратмир уловил укоризненный взгляд Филиппа.

- Я этим не горжусь, - заговорил художник, - это было ещё до того, как я принял послушание.

Наконец, они пришли, и Гарольд отпустил своего ученика. В избе Ратмир встретил Айрата, который встретил его радостными объятиями. Все здесь встречали художника радостными возгласами. Первое ранение, сильный шрам, и он, выжил, пережил уже свой второй бой, хоть ему прочили смерть ещё в первом.

За большим дубовым столом собрались уже почти все богатыри, кроме тяжело раненных и умирающих, которых сложили в отдельной избе. Олег, как обычно, сидел рядом с Всеволодом. Недовольное лицо воеводы теперь было похоже на сморщившийся сухофрукт. Очевидно, он уже сутра успел о чём-то повздорить с сотником. Но Олег, как и всегда, снова взял верх, по крайней мере, вид у него было не такой недовольный. Местные женщины подавали богатырям мясо и яйца, принесли горячего хлеба и мёда, поставили кувшины с квасом и вином. Вина по настоянию Всеволода было не много.