Кузница Тьмы (ЛП)

Тут она покачала головой, на открывая лица. - Если не ты, - шепнула Азатеная, - то кто-то другой. Я их знаю, понимаешь ли...

- Они попытаются переубедить тебя. Берегись хитростей их ума.

- Я их знаю, - повторила она. Выпрямилась, сдерживая себя. Взглянула на Аратана. - Сын Драконуса, пусть желания не сделают тебя слепым к своим достоинствам. - Собрала мокрые меха и пошла к выходу, но замерла на мгновение, глядя на шипящую стену ливня. Руки сжались в кулаки. - Как и дождь, я буду рыдать в долине. Горе и ярость поведут мои кулаки, будет гром и молнии, как подобает богине любви. Да бегут все с пути моего.

- Осторожнее, - сказал Драконус. - Не всякая башня пуста.

Она оглянулась. - Сюзерен, прости за грубые слова. Твой путь не менее опасен.

Он пожал плечами: - Истины всегда ранят нас, Килмандарос.

Она вздохнула. - Легче окружить себя ложью. Но ни одна сказка меня не утешит.

- Как и меня.

Накинув меха, она вышла во внешнюю тьму.

- Лучше бы, - сказал Аратан в тишине, наступившей после затухания ее шагов, - ты оставил меня дома.

- Горе - могущественное оружие, Аратан, но зачастую оно ломает своего носителя.

- Не лучше ли облачиться в сожаления? - Он поглядел в темные глаза отца. Тот внимательно его изучал. - Возможно, меня легко раскусить, и я не могу давать тебе советов. Но последние слова, слова предостережения... я готов вернуть их тебе. Ты не можешь исправить всё, отец. Достаточно ли попытаться? Не представляю, что ты можешь ответить. А хотелось бы...

Откуда-то издалека донесся грохот грома.

Аратан занялся ужином.

Через миг его ударила ледяная мысль. Он поднял голову, найдя отца стоящим на пороге, глядящим в дождь. - Отец? Азатенаи жили и ходили среди Тисте?

Драконус повернулся.

- Если так, - продолжал Аратан, - они умеют маскироваться?

- Азатенаи, - ответил отец, - обитают где хотят, в любом желаемом обличье.

- Мать Тьма - Азатеная?

- Нет. Она Тисте, Аратан.

Он вернулся к готовке, добавил кизяка в костер, но холод не уходил. Если у богини любви жестокие дети, размышлял он, под какими именами они должны быть известны?

Утро выдалось ясное. Так и не снявший доспехи, с секирой на плече, От вел Корию в долину, в Покинутый Город Джагутов. Варандас ушел ночью, пока Кория спала. Ей снились куклы, царапающие изнутри стенки сундука, она плакала и повторяла им, что не похоронит заживо - плакала, не находя способа открыть сундук, из-под сорванных ногтей шла кровь... потом она подняла голову, обнаружив, что тоже заперта в ящике. Паника заставила ее проснуться и увидеть учителя, сидящего подле наскоро сложенного Варандасом очага.

- Дерево сырое, - сказал он, когда девушка села. Как будто она виновата, что прошел дождь!

Содрогаясь от недавнего сна, Кория пошла готовить холодный завтрак. В комнате пахло дымом, который заполнил всю башню, ведь выходить он мог лишь через дверь, но ливень создал почти неприступную стену. Они жевали сушеное мясо и жесткий хлеб. Кория глянула на учителя и сказала: - Не имею желания посещать того, кого прозвали Владыкой Ненависти.

- Разделяю твое нежелание, заложница, но визит обязателен.

- Почему?

От швырнул недоеденную корку в костер, но там уже не было огня: хлеб попросту упал между мокрых палок и волглых поленьев. Джагут нахмурился. - Непрестанно и коварно атакуя мою природную невозмутимость, ты вынуждаешь начать рассказ, а я так не люблю рассказывать. Ну, скажи, почему так?

- Думала, это я задаю вопросы.

От рассеянно помахал рукой. - Если тебя утешает самообман, быть по сему. Моя решимость не ослабла. Ну, скажи, почему я не люблю рассказов?

- Потому что они подразумевают связность, которой нет. Жизнь слишком редко подчиняется одной теме, и даже эти темы существуют среди смущения и путаницы. Жизнь можно описать лишь со стороны и тогда, когда она подошла к концу. Рассказ привязывает к прошлому, нельзя рассказать то, что только происходит.

- Именно так, - подтвердил От. - Но сегодня утром я намерен рассказать лишь начало. История эта лишена границ, основные действующие лица еще живы, сюжет далеко не закончен. Еще хуже, слово за словом я буду сплетать истину с ложью. Я припишу событиям цель, хотя цели эти не были поняты в свое время, их даже не обдумывали. От меня будут ждать итога, облегчения совести слушателя, мгновений ложного утешения и веры, будто жизнь творится по законам здравого смысла. Как в сказке.

Кория пожала плечами: - Вы стараетесь показать себя плохим сказителем. Чудно. Ну, начнем же.

- Можешь удивляться, но такое нетерпение мне приятно. Пока. Юность ищет быстрого удовлетворения, готова летать от одного яркого цвета к другому словно колибри; пока шаги быстры, жизнь кажется ей достойной. Приключения и наслаждения, да? Но доводилось мне видеть, как дождевые капли колотятся о стекло. То же усердие, та же безмозглость. Полагаю, и та же ценность их нелепых приключений.

Кория кивнула. - Юность жаждет опыта, верно. Вы же видите в том глупые эскапады. Понимаю. Лишь дурак готов жаловаться на встречу с тем, кого прозвали Владыкой Ненависти - ведь он может хвастать, что выдержал тяжесть его взора.

- Мне жаль страдальцев, что попадутся тебе на пути. Ну, к рассказу, который я постараюсь сделать кратким. Что такое Азатенаи? Отметь краткость моего ответа: никто не знает. Откуда они пришли? Они сами не могут сказать. В чем их предназначение? Должно ли оно быть? А у нас самих? Видишь, как соблазн рассказа влечет к простым определениям? Предназначение... ба! Ладно. Нужно знать следующее: Азатенаи могущественны в таких смыслах, что неведомы даже Джагутам. Они противоречивы и не склонны к общественной жизни. Они уклончивы в словах, так что иногда их заявления противоречат их сути. Так кажется, хотя...

Кория потерла лицо. - Моментик, учитель. Это рассказ?

- Да, вредная девчонка. Я стараюсь вложить в тебя знание.

- Полезное знание?

- Это смотря как.

- О!

- Но-но. Азатенаи. Даже имя - ошибка, оно намекает на культуру, на единство формы, если не предназначения. Однако Азатенаи не носят плоть, как мы, пойманные данностью. Нет, они выбирают любую форму, какую пожелают.

- Учитель, вы описываете богов, демонов или духов.

От кивнул: - Все определения уместны.

- Их можно убить?

- Не знаю. Известно, что некоторые пропали, но ничего более определенного не скажешь.

- Продолжайте, учитель. Я заинтригована против собственного желания.

- Да, намек на силу всегда соблазнителен. Итак... Среди Азатенаев есть тот, кто сейчас именует себя К'рулом.

- Сейчас? Как же он был известен раньше?

- Как Керули. Преображение лежит в сердце рассказа. Среди Бегущих-за-Псами имя Керули понимается как "живой", живущий в настоящем. Но уйдя, отвернувшись и шагнув в прошлое, Керули должен стать К'рулом.

- Керули умер и стал К'рулом? Так Азатенаи все же смертны.

- Нет. Или да. Достаточно трудно и без твоих вопросов! Давай-ка брось в костер еще дров.

- Зачем?

- Гм, знаю, что огня нет. Однако костер отмечает течение времени, демонстрирует переход одной вещи в другую. Он подобен музыке, сопровождающей глас барда. Без треклятых языков пламени меж нами кажется, будто рассказ застыл, словно недомолвка или задержанное дыхание.

- Вы говорили об Азатенае по имени К'рул.

- Даже сородичи не понимают, что он сделал. И зачем. Возможно, всего лишь испытывал свое бессмертие. Или скука сподвигла его на такое? Мы вышли на край намерений, не дождавшись от него ответа.

- Что он сделал?

- Пустил кровь и сотворил из ран, из собственной крови таинственную силу. Волшебство. Магию с множеством течений и оттенков. Они еще молоды, смутны в свойствах, едва ощутимы. Те, что ощущают, могут отпрянуть или прильнуть ближе. В процессе исследований течения определяются.

- Говорят, - подумала вслух Кория, - что у Джагутов свое волшебство. И у Бегущих, и у Тел Акаев, даже у Форулканов.