Судьба Убийцы (ЛП)

Капра прочистила горло. Если она и была взволнована тем кошмаром, который навлекла на Двалию, в голосе, которым она отдавала распоряжения, этого не было заметно.

- Отвести ее на самый нижний уровень. Запереть там. Винделиар, иди в свою комнату и завтра вернись к своим старым обязанностям.

Винделиар уже двигался, поспешно бросившись к двери. Он разок оглянулся на Двалию, его рот исказила гримаса. Затем он бочком скользнул в дверь, закрывшуюся за ним. Потребовались оба стражника, чтобы поднять Двалию на ноги. Один отсоединил цепь на шее, второй отцепил ее от кольца в полу и вернул панель на место. Затем они подхватили ее под руки. Она не шла, но шаталась, спотыкалась и волочилась за ними. Она жалобно постанывала. Я оставалась там, где была. На какое-то жуткое мгновение она подняла голову. Ее глаза горели ненавистью ко мне. Тыльные стороны ее рук, которыми она защищала лицо от плетей, были покрыты кровавыми рубцами. Она указала на меня дрожащим пальцем и что-то проговорила.

- Что она сказала? - потребовал Коултри.

Никто не ответил. Возможно, никто и не разобрал ее слов.

Я разобрала.

- Твоя очередь.

Глава двадцать четвертая. Рука и нога

Крысиная голова на палочке. Никто не держит палку, но в видении она подрагивает. Крыса пищит. «Приманка – капкан, охотник в ловушке!». Рот крысы красный, ее зубы желтые, глаза черные и блестящие. Крыса похожа на крупных коричневых крыс, которых часто видят возле доков города Клерреса. На шее у нее черно-белый воротник, а сам жезл желто-зеленый.

                        Сон Капры 903872, записанный лингстрой Окув.

– Что ж, это было неприятно, – пробормотала Симфи.

– Вини себя, – возразила Капра. – Ты создала это событие. Освободила Любимого, лгала мне. Позволяла этой негодяйке с квашеной рожей думать, что она обладала прозорливостью Белого Пророка. Ты поощряла ее на создание этого беспорядка. Полагаю, только я способна вернуть события на правильный путь.

– Я возьму на себя ответственность за ребенка, – объявила Симфи.

Я слышала их голоса, как можно было бы слышать жужжание мух у окна. Двалии не было. Остались только размазанные брызги ее крови. Винделиар исчез. Я была одна в этом месте, куда меня привели. Я пристально посмотрела на прекрасную женщину. Хорошенькая не значит добрая. На меня она не взглянула.

– Ты не должна этого делать, – заявила Капра.

– Мы все должны иметь к ней доступ, чтобы определить ее ценность, – предложил Феллоуди.

– Мы знаем, какую ценность ты ей дашь, Феллоуди. Нет, – Капра негромко рассмеялась.

Коултри тихо сказал:

– Покончим с этим существом. Прямо сейчас. Она станет лишь причиной разногласий между нами, а этого нам уже достаточно. Вспомните, как возвращение Любимого настроило нас друг против друга, – он нахмурился так сильно, что косметика на лице начала отслаиваться.

- «Никогда не делай того, что нельзя исправить, до тех пор, пока не поймешь, чего ты уже не сможешь сделать, когда сделаешь это!». Это одна из наших самых старых доктрин, идиот! Нам нужно вызвать Коллаторов и искать любые возможные ссылки на нее, – Симфи говорила ровно.

– Это займет дни! – возразил Коултри.

– Поскольку не ты будешь заниматься этой работой, почему тебя это заботит? – ответил Феллоуди. Более тихим голосом он добавил: – Будто ты можешь понять сны, никогда не имевши собственных.

– Ты думаешь, я глухой? – гневно спросил Коултри.

Феллоуди улыбнулся ему и ответил:

– Конечно, нет. Ты просто слеп к будущему.

– Довольно! – оборвала их Капра. Она взглянула на меня, и я отвела взгляд. Я боялась, что она посмотрит мне в глаза. Нечто в ее взгляде казалось злорадством, как будто она хранила некоторые знания при себе. – Симфи, я предлагаю держать ее в верхних камерах. В сохранности. Здоровой. Возможно, она всего лишь светловолосое дитя чернорабочих, украденное из дома Фитца Чивэла. Двалия не дала нам никаких доказательств того, что она иная. Если бы она действительно была из рода Любимого, ей бы сейчас снились сны, и Двалия предложила бы нам записи ее снов в качестве доказательства ее ценности. Я подозреваю, она не что иное, как уловка, повод для оправдания потерь Двалии.

– Тогда почему бы не оставить ее со мной? – потребовала Симфи. – Я могла бы использовать еще одну служанку.

Взгляд Капры был убийственным:

– Уловку можно использовать не раз, дорогая девочка. Двалия утверждает, что Любимый мертв. Она ничего не сказала о Фитце Чивэле, его Изменяющем. Если этот ребенок его или имеет значение для него, нам придется снова иметь дело с Нежданным Сыном. Настоящим. Тем, который помогал Любимому помешать нам. Таким образом, она должна быть в заключении, пока мы не определим, есть ли вообще какая-нибудь правда в рассказе Двалии. До тех пор, пока мы не добьемся всей правды как от Двалии, так и от того монстра, которого она взрастила.

– Я не думаю, что это необходимо. Что ты…

– Или мне придется их всех убить. Как я и должна была поступить с Любимым, – перебила ее Капра.

Мое сердце билось от их слов так сильно, что показалось, будто все мое тело содрогается ему в такт.

Повисло молчание. Коултри сказал:

– Какое ты имеешь право диктовать нам? Нас Четверо.

– Я имею право своих лет. Моего опыта. Моей мудрости. И поскольку вы действовали за моей спиной, позволив Любимому «сбежать», я думаю, что сейчас настала моя очередь принять решение, без учета вашего мнения! – она сделала паузу, в ее рыбьих глазах светилось удовлетворение. – О, отворачивайся и притворяйся, что можешь обмануть меня! Устроили такой балаган! Вы думаете, я не знаю, что вы расходовали деньги и ресурсы на Двалию? Вы думаете, что я не знаю о сообщениях птичьей почтой, которые она отправляла вам? – она покачала головой, удивляясь их наивности, и ее улыбка смотрелась ужасно. – Вы забыли, кто видит сны лучше, глубже и дольше, чем кто-либо из вас или ваших выведенных Белых! Вы думали, что сохранили в тайне от меня свои секреты, однако те сны, которые я утаила от вас, уравновесили это в той же мере! В то время как вы потакали бесперспективному поиску Двалии, стремящейся к реваншу, вы проигнорировали нашу куда большую проблему. Не ребенок, который может быть или не быть Белой крови, но проклятые драконы. Все, что мы пытались предотвратить, произошло. Драконы снова свободны, а те лурики, которые остались у нас, видят мрачные видения о волках, сыновьях и драконах. Нам оставалось лишь пальцами щелкнуть, чтобы навсегда покончить с ними! Но драконы не прощают. И не забывают. Но, судя по всему, вы трое упускаете, что, прежде всего, драконы не забывают о причиненном им ущербе! Пришло время перестать играть здесь в мелкую политику и посмотреть в будущее. Любимый расколол фундамент наших знаний, но мы восстанавливаем его с новыми видениями и пророчествами. Мы можем вернуть штурвал обратно и направить мир к своей выгоде. Но все это закончится, как только мы поднимем глаза и увидим крылья в небе над Клерресом.

В наступившей тишине я медленно поднялась на ноги. Мне было стыдно за мокрые штаны. Они липли ко мне, уже холодные. Я прижала свой маленький сверток к груди и позволила слезам подступить к глазам. Я успела сплести жалкий щит лжи. Я смела надеяться, что он будет работать.

– Я хочу домой. Пожалуйста. Я ничего не понимаю. Я просто хочу домой.

Их взгляды обратились на меня, в разной мере удивленные и осуждающие. Я заставила нижнюю губу дрожать. Симфи, прекрасная молодая женщина, сказала строго:

– Ты не говоришь ни с кем из нас, пока тебе не скажут. Это понятно?

Я потупила взгляд. Сработает ли это?

– Да, мэм. Двалия велела мне не разговаривать с вами. Мне полагалось бы помнить.

Я держала голову опущенной, но пыталась смотреть на них сквозь ресницы. Симфи выглядела смущенной. Я отважилась заговорить самым детским голосом, который могла изобразить: