И придет новый день

Хондар помог Уне подняться и все еще держал ее за руку, внимательно глядя ей в лицо:

— Если хочешь, можешь пойти переодеться. Шана приготовила тебе наряд, специально для этого случая сшитый. Скоро все соберутся. Можно будет начинать.

Уна слегка оттаяла, но упрямство и своеволие все же взяли верх:

— Хорошо. Но как только обряд завершится, мы сразу же уйдем из города. Я хочу, чтобы все знали, что теперь я — твоя женщина. Нэрин может жить в Годруне, видимо, я не могу ничего здесь изменить. Пока, по крайней мере. Пойми, мне были неприятны твои слова, что ты ее любишь. Поэтому обещай без меня с ней не встречаться.

— Я дал тебе достаточно обещаний и ни слова к уже сказанному не добавлю. Лучше принимай меня таким, какой я есть. А теперь иди, тебя ждут, — было заметно, что Хондар чуть сдерживает себя, чтобы не вспылить. На меня он даже не глянул, руку принцессы также не выпустил, подвел ее к двери и почти выставил из комнаты, настолько быстро все произошло. Теперь смотрел мне в глаза, подперев спиной дверь и чуть наклонив голову.

— Это правда?

— Что я люблю тебя? — только пожал плечами.

— Почему ты мне не сказал?

— Что бы это изменило?

— Я не отправила бы тебя в столицу.

— Думаешь? Тебе нравилось быть слепой все это время, что поменялось бы от моих слов? Я же знаю твои мысли, Нэрин, тебе не нужно притворяться. Если бы ты могла любить меня, слова бы не понадобились. И потом я с самого начала понимал, на что шел, просто ничего не мог с собой поделать. Если я еще жив, то лишь потому, что знаю — ты принадлежишь только мне.

— Но ты меня даже не ревновал!

— Почему я должен был это делать?

— Все ревнуют. Ревность часть любви, иначе не бывает.

— Почему я должен ревновать тебя, если ты даже поцеловать другого не можешь?

— Что за глупости… Конечно, могу! Да легко.

— Ну и кого ты последний раз целовала?

Чуть было не сказала "тебя", но вовремя вспомнила, что к самому себе ревновать он не может. Лихорадочно покопалась в памяти, ничего путного не вспоминалось.

"Хотя постойте!"

— Айдена. Мой бывший жених подойдет? — позор, конечно, вспоминать один единственный поцелуй годичной давности, но больше ничего в голову не приходило.

Хондар почему-то развеселился:

— Ты, конечно, способная, я в тебе никогда не сомневался, но думаю, это произошло случайно, и ты от него потом долго пряталась. Так что не засчитывается.

"Как он узнал! Хотя, что это я говорю, он же мои мысли слышит."

Вспоминать события двухгодичной давности было уже чистым позором, так что пришлось признать мое полное поражение.

— Со мной что-то не так? — вообще-то мне давно следовало задать себе этот вопрос. — Я настолько непривлекательная, что никто меня не хочет?

— Ты сама хоть себя слышишь, когда говоришь такую чушь?

Хотелось бы еще знать, что он нашел смешного в моих словах.

— Обними меня.

— Нет, — Хондар даже отступил. Думаю, если бы я сама к нему шагнула, он просто растворился бы в воздухе, как фантом. — Не проси. Я не могу это сделать. Если я до тебя дотронусь, ты меня возненавидишь. Требуй от меня все, что захочешь, но это табу. Могу пойти к алтарю, стоять там рядом с другой женщиной, произносить все эти клятвы, которые от меня ждут, лгать, изображая, что я счастлив и всем доволен. Можешь забрать мою жизнь. Но пока у меня есть хоть маленькая надежда владеть тобой, я не отступлю. Каждый раз удивляюсь, как мне удается себя сдерживать и не терять при этом разум. Но эта пытка длится так долго, что я изменился. Наверное, я стал человеком, как ты и хотела. Орк не смог бы все это вынести. А я все еще жив и даже могу спокойно с тобой разговаривать.

— Я не понимаю…

— И не нужно ничего понимать.

— Я не принадлежу тебе. Нельзя владеть другим человеком. Так не бывает, Хондар. Любовь не подчиняется никому из живых. Мы можем испытывать это чувство, но управлять им нельзя. Ведь это энергия, которая наполняет нас. Ее можно отдать. Взять у другого ее невозможно. Как и удержать. Это так же безумно, как пытаться остановить стремительный поток горной реки. Можно нестись по течению вместе с ним или погибнуть, перегородив русло. Остановить реку невозможно.

— Ты с самого начала звала меня безумным, таким я и остался. Ничего не изменилось. Ты просто отказываешься видеть, какой я.

Хондар не был спокоен, скорее пугающе сдержан. Я хотела бы до него дотронуться, но между нами находилась непреодолимая, невидимая, но реальная для меня стена. Странно стоять от собеседника так близко, что чувствуешь тепло его тела, и не иметь при этом возможности взять его хотя бы за руку. Хондар наверняка знал, о чем я думаю, но по непонятной мне причине не хотел меня услышать. Он не отводил от меня взгляда, и его глаза нас только разлучали.

— Я слышу твои слова. Но не понимаю. Сила, о который ты говоришь, вместо того, чтобы меня разрушить, выливается на все, что я делаю. Поэтому я подчиняю себе других. Сдерживаю клокочущую во мне магию и не даю ей взорвать меня изнутри. Во мне нет спокойствия, чтобы смирить выжигающий меня огонь, зато твоего холода хватает, чтобы обездвиживать меня. Не понимаю, почему мое тело еще не обуглилось. Я словно клинок в руках кузнеца между водой и наковальней. Ты превратила меня в смертоносное оружие и шутя играешь им, как глупый маленький ребенок. Так что прояви немного мудрости и не трогай то, что может тебя уничтожить.

Хондар помолчал немного, к чему-то прислушиваясь:

— Нас зовут. Нужно идти. Я хочу, чтобы ты разделила со мной то, что сама задумала. Остановить церемонию я не могу. Уже поздно что-либо менять. Я чувствую твое раскаяние, слабое утешение для меня, но благодарен и за такую малость. Пройди со мной до конца. Будь рядом. По крайней мере пока я не произнесу слова клятвы. Потом я уйду из Годруна.

Жгучее чувство раскаяния и сожаления не давало мне говорить. Могла только склонить голову и пойти впереди Хондара к месту совершения обряда.

"Как я могла быть такой слепой все это время?"

Все что случилось, создано моими руками. Даже упрекнуть некого. Никакого случайного стечения обстоятельств или злых козней недоброжелателей. Что задумала, то и получила. До мельчайшех деталей, вот только результат разительно отличался от того, что хотелось бы иметь. Вместо торжества внутри онемение и такое чувство, словно отдаю другому часть себя, а сердце от этого стынет и сопротивляется.

"Сколько людей до меня проходили через добровольную пытку вынужденной жертвенности? Подчинялись долгу, религии, финансовой выгоде. А у меня даже такого разумного оправдания нет. Только собственная слепота и глупость. Сказать: "Не делай этого!" и развязать войну или идти до конца, а там будь что будет? Бывает же так, что человек проживает жизнь один и счастлив при этом? Может быть я — одна из них? От одиночества не умирают. И я не умру. Любовь нельзя удержать, но ее можно позвать и быть с ней. Лишить меня способности любить никто не может. Разве что сама откажусь. И если я испытываю это чувство и готова им делиться, то какое имеет значение, где я, с кем и что делаю? Хондара мне не понять, но если ему нужна моя поддержка, я буду рядом. Не из чувства благодарности за спасенную мне жизнь. И не потому, что он меня любит. Все мы хотим быть любимыми, но ценим только свое безумие. Если бы я могла ответить на его чувство, уже давно бы во всем сама разобралась. К чему эти оправдания? Хондар заслуживает того, чтобы быть счастливым. Мое самолюбие, ущемленная гордость, свобода, даже моя жизнь… Какое это имеет значение, если он меня просит о помощи?"

Мы почти пришли на место, приготовленное для церемонии. Еще пару шагов и обратного пути уже не будет. Гул голосов словно шум прибоя не позволял различать слова, но судя по царившему гомону, нас давно нетерпеливо ждали. Хондар остановился и посмотрел мне в глаза. Я не увидела в нем сожаления или желания изменить происходящее. Он уже принял решение. Вполне возможно гораздо раньше, чем мне хотелось бы думать. Как бы то ни было, брак с принцессой лучший шанс на пути к трону Ургандов, который ему до этого выпадал.