Кузница Тьмы (ЛП)

Нет, доспехи не сделали его сильнее. Только показали слабость плоти.

"Ферен. Однажды я приеду за тобой". Он вынесет презрение соседей, они ускачут. Найдут новый мир для ребенка.

Мир, не вспоенный кровью.

Кория с Отом шли и шли вперед. Низкие каменные башни усеивали местность, их квадраты прильнули к склонам холмов, торчали на гребнях и теснились на вершинах. Они заполнили низину по обе стороны старой реки, грузные силуэты поднимались над деревьями там, где вырос лес, или горбились среди волнующейся под ударами бриза травы.

Путники огибали долину по северной оконечности; Кория видела, что почти все башни заброшены, а те, в которых еще живут, оказывались далеко. По-видимому, От намеренно и умело избегал слишком близко к ним подходить.

Она не замечала признаков промышленности, ремесла или сельского хозяйства. Ни фабрик, ни складов зерна и загонов для скота. Кажется, пищу здешние Джагуты черпают из воздуха...

От долгого пути у нее болели ноги, бедра натерло, хотя она вставляла между ними влажный мох. Молчание Ота становилось утомительным; она ждала хоть слова, хотела получить что-то для утешения; однако он шагал без остановок. Ей наконец стало казаться, будто на шее привязан невидимый поводок, что От тянет ее как ленивого зверька. Ей хотелось дернуть за поводок, чтобы он подтянул ее ближе - вот тогда можно вцепиться когтями!

Не то чтобы они у нее были. Ночи готовки у костра закоптили, изранили руки. Задор и силы истощились, украденные бесконечным странствием. Одежда и волосы стали грязными, воняли дымом.

Еще одна квадратная башня впереди. Эту От не попытался обойти, и она решила - башня из заброшенных. Очередной монумент неудачам. "Как мне не хватает Куральд Галайна!"

Дойдя до башни, учитель обернулся. - Готовь стоянку, - сказал он. - Ночью спим внутри, потому что будет дождь.

Она глянула в безоблачное небо, потом на Джагута.

- Должны ли юнцы сомневаться во всем? - спросил тот.

- Полагаю,- отозвалась она, сбрасывая с плеч дорожный мешок, - это риторически.

От указал на корявое растение у входа в башню. - Тот куст зовется илбарея.

- Он мертвый.

- Да, может показаться. Собери полный мешок листьев.

- Зачем?

- Вижу, ты устала и в дурном настроении. Я собираюсь всё исправить. Не ради тебя, а скорее ради себя. Не желаю всю ночь уворачиваться от стрел.

- У меня не стрелы, а вопросы.

- Схвачу хоть один, и весь в занозах. Собирай самые сухие листья и помни: это ради нас обоих.

- Вы только что...

- Наживка для проверки настроения. Ловушка сработала, но ты все еще выгибаешь спину и топорщишь волосы. Хочу видеть тебя спокойной и не такой болезненной.

- Что ж, мы ведь не можем оскорблять вашу чувствительность? - Порывшись в мешке, она нашла кисет, в котором прежде хранились клубни (они были такие противные на вкус даже после варки, что она выкинула их в первую же ночь).

- Лучше, - заметил От, - когда ты готовишь с энтузиазмом.

- Я думала, мы выслеживаем убийц, - сказала она, направляясь к кусту. - А мы идем, идем, никуда не приходя. - Кория начала собирать сухие кожистые листья. - Гадкий чаёк получится.

- Не сомневаюсь, - ответил он сзади. - Набив мешочек, займись костром. За башней, во дворе должна быть куча дров. У меня сохранилась бутылка вина, за что благодари: скоро ты заново встретишься с хорошим настроением.

- Советую вам поберечь дыхание до его появления, - бросила она, срывая листья.

От хмыкнул. - Я ошибся, предоставляя тебе слишком много уюта. Ты упрямо держишься привычек цивилизации, но слаба в этой глуши.

- Вы назвали это глушью, учитель?

- А ты решишься назвать это цивилизацией, заложница?

- Цивилизацией на коленях - если крыша выдержит не желающий появляться дождь. Я совсем не влюблена, учитель, в изучение чужих неудач. Здешняя дикость вызвана лишь небрежением. Что за грустная история.

- Вполне верно. Нет ничего печальнее неудавшегося общества, особенно когда оно ползет вниз такими медленными и крошечными рывками, что никто не замечает. Мы привыкли оценивать цивилизацию по прогрессу, так как оценим эту?

Она вздохнула. Новые уроки... - Рискнете вовлечь женщину с дурным характером в дебаты?

- Хмм. Верно. Ты женщина, уже не дитя. Что же, как ни тяжко мне, надену доспехи и пойду на штурм опасных пределов женской ярости.

Ей так хотелось разлюбить его, но раз за разом это оказывалось невозможным. - Прогресс цивилизации меряется дарами трудов и служения. Мы приводим намерение в действие, общая воля дает новые возможности.

- Но как именно измерить ход прогресса? Или, если угодно, упадка?

- Намерения остаются. Воля слабеет, способность действовать вызывает сомнения. Согласие уступает место спорам, единство недостижимо, отсюда слабость, шатания и общее недовольство. - Мешочек был полон. Глянув на куст, она вздрогнула: на месте сорванных сухих листьев появились новые побеги, такие же бурые. - Какое смешное деревце, - сказала она.

- Притворяется мертвым. - От снял перчатки, стаскивал кольчугу. - Дай мне илбарею, освободи руки для сбора дров.

- Всегда вы так, учитель. Интересно: если я майхиб, сосуд, который нужно наполнить - зачем наполнять меня обыденными заданиями и нетерпеливой скукой?

Он сел на камень около старого кострища. - Пробовала сунуть под воду закупоренную бутылку? Нет, зачем бы. Не важно. Вытащи пробку, что будет?

- Если бутылка содержала воздух, появятся пузырьки и вода нальется внутрь. Если там была жидкость... полагаю, она медленно смешалась бы с водой. Такие эксперименты подходят малышу в ванне. Но, учитель, видите - я не под водой и не так пуста, как вы думаете.

- Уроки эти, заложница, идут тебе во благо, а также несут покой и утешение моей душе. Я слишком долго жил в цивилизации и понимаю основные ходы обыденного мышления.

- Вы настойчивы, но бессильны, вам совершенно недостает воли.

- Именно. Но я был бы негодным наставником, если бы привел и тебя к отрицанию полезных знаний.

Она окинула его долгим взглядом и пошла к задней стене башни. Там, вместо заросшего сада, обнаружилась большая дыра в почве: шагов в пять шириной, а внутри лишь бездонная чернота. Подобрав камень, она вытянула руку и уронила его в провал. Камень обо что-то ударился через несколько сердцебиений, отскочил и продолжал так звякать, пока звук не затих.

Наваленных у стены дров хватило бы на дюжину ночей у костра. Эта мысль привела ее в уныние. Набрав охапку, Кория вернулась к нетерпеливо поджидавшему Оту. Джагут поставил последнюю бутылку перед собой. Взглянув на бутылку, Кория задумала разбить ее о лысую макушку Ота... но вместо того согнулась, разгружая дрова, и пошла искать растопку.

Вскоре огонь был разожжен; девушка села, ожидая, когда накопится достаточно углей. Горшок ждал рядом, полный воды и с горстью овощей весьма сомнительной вкусноты.

От порылся в мешке и вытащил три кубка. Почистил их платочком (Кория никогда не видела у него этого платка). Поставил в идеальный ряд.

Звук со стороны башни заставил ее обернуться. В проеме дверей стоял Джагут. Выше Ота на добрую пядь, широкоплечий и длиннорукий. Клыки его стали почти черными, лишь у вывороченных губ оставаясь янтарно-красноватыми. Старый, но жуткий на вид шрам наискось пересекал лицо. Одет он был лишь в набедренную повязку, такую узкую, что полностью не скрывала мужского достоинства. Вертикальные зрачки, узкие как щелки.

- Я убиваю незваных гостей, - сказал он.

От кивнул. - Мы предупредим любого незваного гостя, если окажется рядом. Кория Делат, это Варандас. Я считал его мертвым.

- Уверен, даже надеялся. - Варандас шагнул к ним. - Отличный костер, - заметил он. - Один взгляд, и я вижу тропу к нашей судьбине. Прекрасно освещен каждый шаг, пока не упадет внезапная тьма. Но ведь идти значит спотыкаться, а спотыкаться - падать лицом вниз. И непременно вперед. Стоит ли удивляться, что смерть взяла слишком многих?