Чужая корона (Чужое тело-2)

Дорога заброшена, ездили по ней в последний раз ой когда ещё. Ни единого следа в узких колеях. Сначала никак не мог понять, что же колеи такие узкие. Вроде бы шире должны быть?

Блин, какой там "шире", тут же не машины ездят, а телеги в лучшем случае. Или конные.

Вера иногда наклонялась, свешивалась с седла, внимательно глядела вниз, и по сторонам тоже не забывала.

Вдоль поля прошли большой ручей, кони фыркали, тянулись к воде. Выбрались на берег, поломав заросли осоки. Монстр Виктора пер вперед как большой танк, из‑под копыт летела грязь и песок. Наши лошадки за ним выбирались как по ровному месту.

Виктор привстал в стременах, приложился к биноклю.

— Это та деревня, нас уже ждут, Ваше Величество…

— Давай проще. — Вздохнул я.

— Да, Седдик. Я уже вижу деревню…

— Позвольте я туда первым заеду, Ваше Величество? — Спросил барон Шорк.

— Да нет нужды… — Я уже видел, что на длинном шесте над околицей повисла большая красная тряпка. Ну да, свои… Кажется. Белых в деревне нет. А у меня все ещё есть пистолет. Ну что может случиться?

Въехали Коротыш устроился не так чтобы хорошо. Небольшой домик, почти на отшибе. Внутри пара комнат, две женщины средних лет, одна чистит печь, вторая подновляла забор.

Сам Коротыш мягкой щеткой чистил коня.

— Показывай. — Распорядился я. — Вер, ты и Лана пока что тут погодите, с дороги отдохните, еды пока вам соберут… Отдыхайте, короче. А мы делами займемся.

Ну и начал он показывать.

Сначала глянуть на картошку.

Ну, ничего в общем особенного‑то. Сажали её крестьяне, сажали родимую. Натаскал я из своего мира и полмешка где‑то, брал по пять–шесть штучек. То‑то мамка удивилась, куда же продукт девается? А вот куда, в землю другого мира зарываем, мама! Ой, вы там только не балуйтесь…

Картошку посадили на две небольшие делянки. За обеими следил Коротыш, нагнал ещё ужаса — если чуть что не так, так сразу того! Крестьяне прониклись, конечно же. Вчерашние рабы, как мне кажется, ещё до конца не поверили в свою свободу.

А уж когда сам король пожаловал…

Так ещё больше прониклись.

На делянках успешно расцвели кусты картошки. Совсем как у меня в Ботаническом саду, здоровенные такие, уверенные побеги. Видно, что здешняя земля пришлась картофелю по вкусу, вон как распускается! Теперь, если сюда я не умудрился перенести ещё какие‑то болезни… Хотя нет, не должен, у меня мамка всегда очень тщательно клубни отбирала, заботилась. А колорадского жука тут нету.

— Поливать и удобрять в меру, кусты не жрать. — Предупредил я. — Ядовиты ибо. Потом приеду, проверю. И покажу, как правильно выкапывать.

Крестьяне, чуть не ставшие рабами в чужой стране, кланяются, кланяются. В глазах что‑то похожее на благодарность. Ну конечно, трудиться тут, на себя практически, или гарантированно загнуться на плантациях какой‑то там Империи…

— Сделают? — Строго спросил я Коротыша.

— Сделают, Ваше Величество.

— Ну, что ещё показать можешь?

— Вот, поля распахали, сорняки выдернули, камни свезли, сеять будут…

Поглядел, как пашут. Большая соха, с двумя зубьями, рыхлит землю, выворачивает комья грунта. Здоровенный крестьянин налегает на соху, влекомую сразу двумя мохнатыми злобными лошадками. Лошадки огрызаются, но вперед тащат, упираются. За плугом клином идет троица женщин, в возрасте уже, лица уставшие и сосредоточенные. Все трое нагишом, лишь на голове и плечах простая накидка. Обряд плодородия, древний красивый обычай. Делятся силой плодородной с матушкой–землей.

— А когда же сеять будут? — Спросил я.

— Потом, Ваше Величество! — Ответил на это Коротыш. — Сначала пашут, несколько раз. Чтобы сорняки извести. Потом навоз в поле кладут, потом зерно уже, а потом боронят. Борона, это такая вещь…

— Да знаю я, как она выглядит! — Отмахнулся я. Виктор и барон Шорк обменялись странными взглядами. Типа где это король их, не так много лет от роду которому, видел‑то такую вещь, как борона? Во дворце‑то вроде не на каждой стенке развешаны…

— Коротыш! Ждан тебе борон сделал?

— Сделал, Ваше Величество, много, в этой деревне точно хватит. И вил сделал, и топоров, и плуг сделал тоже. И гвоздей ещё сделал много. Всем хватает.

— Вот и хорошо.

Посетили и восстановленный виноградник, где крестьянки как раз заканчивали вязать разбитые перекладины. Поглядели на дома крестьянские, когда‑то побитые и порушенные мародерами из Мойки, а теперь восстанавливающиеся.

Вот и небольшой алтарь, крестьянский. В центре деревни большой дом, вроде как храм, а там неглубокая чаша с горстью зерна и статуэтка, в половину человеческого роста. Крутобедрая квадратная женщина с простым лицом. Керр, богиня плодородия.

По совету Коротыша, положил в чашу мелкую золотую монету. Дар.

Крестьяне увидели, перешептались, но дальше того у них не пошло.

Пока суд да дело, начало темнеть.

Я глянул на небо. Ни облачка, но уже потемнело. Скоро уже вечер… Ночь, то есть. Пока бы и до дому, до хаты. Хотя… Хотя у меня осталось ещё одно дело, небольшое, но дико важное. Я ради него и плелся в даль такую.

— Ладно, поехали мы потихоньку…

— Ваше Величество, вот тут крестьяне собрали немного… — На круп лошади Виктора легли два набитых мешка. — Уж не побрезгуйте…

— Да ни в коем случае. Поехали помалу. Проводи нас до околицы, хорошо?

Дождался, когда вокруг нас было не очень много народу. Только свои. И остановил лошадку.

— Лана. — Сказал я.

— Да, Ваше Величество.

— Вот это твоя деревня. Твоё баронство.

Ну да, выбрал я это место не случайно, конечно же. Три деревеньки вот тут когда‑то принадлежали барону Седдику Гор. Вот даже небольшой замок на холме… Тоже их. От двух других только развалины остались, откупщики все разорили, даже дома пожгли. А вот эта больше всех сохранилась.

— Что? — Девушка, которая до того пребывала чуть в себе, внезапно очнулась и теперь ошарашено на меня глядела.

— Ничто. Это твоя земля. Понимаешь меня? Крестьяне, правда, не твои, я их собрал с бору по сосенке. Через пять лет они тебе будут платить налоги. Тебе лично. Ну а ты уж сама решишь, что да как.

— Ваше Величество, это огромная честь… — Глаза девочки вдруг наполнились слезами.

— Пойдем‑ка. — Я ловко подхватил её смирную лошадку за уздцы, отъехал в сторону, чтобы ничего не было слышно, предварительно сделал знак барону Шорку. Тот все понял правильно, стал мирно так оглядывать окрестности и ещё более мирно глянул на Веру. Та сразу же сделала вид, что она просто прогуливается.

— Ну… Ты чего, а? — Глупо спросил я.

— Папу… Вспомнила.

— Ну вот… — Я ощутил укол совести в сердце. Довольно‑таки неприятное чувство оказалось. — Лана… Это то, что я могу для тебя сделать. Закладные грамоты… Ну, они пропали, считай. Это твоё. Этим владела твоя семья. Я верю в то, что ты распорядишься этим мудро и…

— Я не хочу! — Она сказала чуть громче, чем надо, и дернула повод. Лошадка её недоуменно всхрапнула, переступила с места на место.

— Что ещё за новости? Ты это… Тише давай, нечего так кричать, ладно? — Я протянул руку, жестом, подсмотренным у Веры, потрепал лошадку Ланы по шее. Помогло, та покосилась на меня, осталась стоять на месте.

— Почему не хочешь? А чего же ты хочешь?

— Я хочу научиться сражаться так же хорошо, как и мой отец. — Пылко ответила та, словно только и ждала такого вопроса от меня. — Я хочу… Я хочу участвовать в битвах. Я хочу быть смелой и сильной!

— Это зависит только от тебя, Лана. — Выдавил из себя я, глядя на её загоревшиеся глаза.

— Тебе это не нравиться, Седдик? — С ней‑то мы уже давно на "ты" договорились.

— Нет, не нравится! — Честно ответил я. — Я… Я не хочу, чтобы твоя жизнь сложилась несчастливо. Потому… Потому вот для тебя хозяйство небольшое. Для тебя и книги, в которых описывается, как да что. Читать я тебя научу, сама там вряд ли разберешься. Командуй! Помоги мне, на кого мне рассчитывать‑то? Коротыш всего лишь крестьянин, не очень у него душа к тому лежит. Граф Слав тоже не хочет этим заниматься. Волин, который хоть что‑то в этом понимает, так тот давно в гвардии закопался, ходят строем туда, сюда… А ты подними мне это хозяйство. И если через два года картошка хорошо расти будет, и крестьяне будут сыты и довольны — то я клянусь тебе, выполню любое твоё желание!