Царьград. Трилогия

Позицию у разрушенного дворца Лешка занял загодя, еще до наступления темноты. Просто спрятался неподалеку в кустах и теперь выжидал, когда же появится лопоухий воренок? Правда, тот вполне мог обмануть, и теперь вообще сюда приходить не собирался. Хотя, с другой стороны, может быть, он вообще поначалу воровать не собирался. Просто увидел объемистый кошель и…

Юноша скрипнул зубами и замер – вывернув из-за угла, прямо на него шагал Леонидас Щука – нищий старик и, по совместительству, турецкий шпион. Прямо на него – так показалось Лешке, но, конечно же, старик не обратил никакого внимания на кусты, а прошел мимо них прямо к развалинам. Почти сразу за старым лазутчиком туда же проследовала небольшая группа одетых в рубища подростков. Лопоухого – юноша смотрел внимательно – среди них не было. Не было… Но, если рассуждать логически, кто-нибудь их сей нищей братии, наверняка, должен был его знать.

Лешка про себя усмехнулся: кто-нибудь? Да как бы не все!

Между тем, как и всегда на юге, быстро стемнело. Густые сумерки опустились на вечный город, лишь где-то за углом виднелись отблески света. Оттуда же доносились пьяные вопли и смех, как видно, владелец кабака не боялся открыто нарушать распоряжение базилевса – с наступлением ночи закрывать все питейные заведения и тушить огни. Ага, потушили, как же! Ничего не боялись, собаки! Ишь, как веселились… А кабатчик-то, наверняка, в сговоре с ночной стражей.

Отблески кабацких огней отражались от мраморных остатков развалин… Впрочем, нет! Это там, среди полуразрушенных стен, запалили костер. Небольшой; но видно было, как бегают сполохи. Кстати, больше никто в развалины не пришел – одни подростки да старик Леонидас. А тем и лучше!

Выбравшись из кустов, Лешка, громко насвистывая, направился к разрушенному особняку.

– Эй! – подойдя к самой стене, крикнул юноша. – Где тут у вас вход?

Ответом была тишина, а внутри, за стеною, даже, похоже, притушили костер. Таятся! Или, точнее, опасаются чужаков. Как бы какой-нибудь камень на голову не сбросили. Лешка поспешно отошел от стены и снова крикнул:

– Эгей! Да выгляньте же хоть кто-нибудь! Ваш лопоухий сказал, что здесь вполне можно заночевать!

– Лопоухий? – в проеме меж стен выросла лохматая фигура старика. – Откуда ты знаешь Зевку?

– Здесь познакомились. – Юноша не стал вдаваться в подробности. – Я его еще угостил рыбой… и дал немного деньжат.

– Если у тебя есть деньги – чего тогда приперся сюда? – недоверчиво спросил старик. – Мог бы заночевать и на постоялом дворе или в доходном доме.

– Если б хватало денег, я б так и сделал. Так пустите?

За стеной зашушукались, видимо, совещались. Затем снова послышался старческий голос:

– Ты один?

– Как перст!

– Ну, Бог с тобой, заходи… Уж коли ты знаешь Зевку. Кстати, твоего дружка что-то долго сегодня нет.

Хорош дружок!

Ухмыльнувшись, юноша протиснулся в узкий, услужливо подсвеченный горящею головнею проем.

Посреди небольшой залы с полуразрушенными стенами и некими остатками потолка, в остатках кресел и на старом, без ножек, ложе, умещалось человек восемь подростков – девятый, с головней, стоял чуть поодаль – и старик. Леонидас Щука. Интересно, узнает ли он? Вряд ли…

Посередине, на мраморном полу, горел небольшой костер, вкусно пахло похлебкой, которую поспешно доедали сидевшие на ложе парни.

– Мир вашему дому, – приветствовал собравшихся Лешка.

– Как твое имя, путник? – Старик Леонидас пристально всмотрелся в гостя.

Юноша улыбнулся:

– Меня зовут Алексей. Предупреждаю сразу – денег у меня нет.

– Мы догадались, – хохотнул кто-то.

– Откуда ты? – продолжил допрос Леонидас Щука, он, похоже, был здесь старшим. Да, старшим, и не только по возрасту – подростки его слушались.

– Я из… из Мореи. – Лешка вспомнил разговор с дядюшкой Николаем.

Среди ребят прошелестел шепот:

– Ого! Из Мореи! Эка, откуда добрался!

– Ну, и как у вас там, в Морее? Турки? – ухмыльнулся старик.

Юноша, пожав плечами, ответил уклончиво:

– Пока нет… Но, кто знает?

– Садись, будешь гостем, – наконец смилостивился главарь подростковой шайки – ну, как его еще назвать? – Вот только жаль, угостить тебя нечем, эти сорванцы уже все сожрали!

– Я не голоден, – сглотнув слюну, Лешка уселся к стене, исподволь оглядывая компанию.

Сидевшие на ложе подростки – щуплые маломерки – не таили в себе возможных опасностей, как, впрочем, и все остальные, ну, разве что накинутся скопом. И то… Юноша уже присмотрел валявшуюся за ложем палку, которую, в случае чего, можно бы было использовать в качестве какого-никакого оружия. Хотя, если уж говорить об этом, имелось у него оружие и пострашнее. Направленное как раз на главного – старика! Но пока что применять его было рано.

– Я посплю здесь. – Лешка кивнул на валявшееся в углу тряпье. – Устал.

– Спи. – Леонидас пожал плечами. – А мы пока подведем наши итоги… не думаю, чтоб тебе это было бы интересно. Хотя может быть шумно… Эй-эй!

– Да он храпит уже! – тронув юношу за плечо, отозвался какой-то парень. – Ух, какие мускулы… Я б его принял к нам. А, Леонидас?

– Не дело всяких выскочек решать, кого принимать в общество! – грозно ощерился старик. – Ишь, всякое дерьмо еще тут будет решать, кого принимать… Алкиной, мальчик мой, а ну, отвесь ему пару ударов!

Старательно делавший вид, что крепко спит, Лешка приоткрыл глаза, увидев, как поднявшийся с кресла крепкий – лет пятнадцати – парень, наклонившись, схватил с полу палку…

– А что я? – залепетал с ложа провинившийся. – Я ничего… Просто сказал…

– Если б ты не сказал что-то не то, а сделал, наказание б было другое, – насмешливо произнес главарь.

И все засмеялись.

Нехороший был смех, нельзя сказать, чтоб веселый, или заискивающий, и даже не злорадный, а такой… по принципу – «Слава, Господи. Пронесло! Не я! Не меня! Другого! Так ему и надо!»

– Ой! – вскрикнул после удара мальчишка. – У-у-у… Зачем так больно-то?

– Алкиной, ударь его еще пять раз! – распорядился старик.

– Пять раз?! За что?!

– За то, что не умеешь молча терпеть боль.

– Да я… Да я на такие условия не соглашался! – мальчишка взъерепенился и, сжав кулаки, грозно взглянул на верзилу Алкиноя. – А ну, подойди только!

Алкиной замялся, видать, был не из смельчаков…

– Опусти палку, мой мальчик! – нехорошо засмеялся старик. – Ты правильно себя ведешь, Тимофей, очень правильно. Хоть ты еще и совсем мало у нас, но я… я горд за тебя, отроче!

Подойдя к отроку, Леонидас положил руку тому на плечо… и вдруг с неожиданной силой обхватил шею.

Тимофей захрипел, хрупкое тело его выгнулось…

– А вы, что стоите, твари? – зыркнул на остальных старик. – Вяжите отступника!

Подростки, как видно, запуганные главарем донельзя, бросились исполнять приказание.

– Ну вот, Тимофей. – Леонидас нагнулся над связанным парнем. – Теперь и поговорим. Поговорим, как следует… Ты ведь знал наши законы – не перечить старшему? Отвечай! – ухватив несчастного отрока за подбородок, старик с силой отвесил ему пощечину. – Отвечай! Знал?

– Знал… – чуть слышно отозвался отрок.

– Знал, а перечил! – Главарь наставительно обернулся к остальным. – И не первый раз я уже это замечал, не первый… И почему так? – Он ласково погладил лежащего по волосам и продолжал уже тоном доброго дедушки. – Разве ж я о вас не забочусь, не даю взятки стражникам, чтоб не трогали, чтоб разрешали? Не мне вам рассказывать, как плохо в большом городе одному… и как хорошо вместе, в обществе! А общество требует чего? Послушания, дети мои! В первую очередь – послушания. Без послушания нет общества. А потому… – Старик повысил голос. – Преступник будет строго наказан. Наказан смертью!

Несчастный дернулся и закричал.

– Заткните ему рот паклей, – деловито распорядился старик. – Теперь снимите рубаху… Нет, не развязывайте, можете разорвать – она ему более не понадобится. Переверните на живот…Алкиной, сядь отступнику на шею, а ты, Евстифей – на ноги. Теперь… – Старик грозно прищурился. – Каждый из вас, по очереди, будет бить его вот этой палкою по спине. Удар за ударом. И так до тех пор, пока не будет перебит позвоночник. А тогда мы кинем его на растерзание бродячим псам. Все слышали? – Привстав, старик повернулся, словно упырь и, выставив веред руку, зловещим шепотом приказал: – Начинайте! Сперва пусть подойдут самые слабые… Кто будет бить слишком слабо, пусть знает – потом Алкиной ударит его. Ты ведь не пропустишь слабака, Алкиной?